Вот к чему все это привело: самая знаменитая рок-звезда своего поколения лежала на заднем сиденье автомобиля, не в силах говорить, не в силах пошевелиться, и в очередной раз оказалась всего в шаге от смерти. Он провел много ночей в своей машине. Это был самый надежный и уютный дом, который у него когда-либо был, и столь же хорошее место для того, чтобы умереть, как и любое другое. На заднем стекле лежала картонная табличка «Продается», где был указан номер его домашнего телефона.
В тот уик-энд Курт остался жив. В еще одном подвиге, который бросил вызов науке, его организм пережил очередную дозу наркотика, которая убила бы большинство других людей. Когда он проснулся в машине на следующий день, его эмоциональная и физическая боль снова вернулись: больше всего на свете он хотел освободиться от всех страданий. Даже наркотик больше не помогал.
Когда Курт вернулся домой, его ждали многочисленные сообщения от Кортни, а также от нового психиатра по имени доктор Стивен Скаппа, которого рекомендовал Бадди Арнольд. Курт перезвонил Скаппе и начал вести с ним долгие разговоры. Казалось, он был мягок и общался со Скаппой так, как никогда не общался с другими врачами. В тот понедельник ему также позвонила Розмари Кэрролл, которая пыталась уговорить его согласиться на лечение. «Ты облегчаешь задачу многим людям, – сказала она ему, – которых хочешь удержать от управления твоей жизнью, чтобы нарисовать полностью отрицательную картину тебя, и чтобы они, по сути, поддерживали контроль из-за этой проблемы с наркотиками. Если ты отправишься на лечение, ты дашь им на одну стрелу в их колчане меньше, ты радикально уменьшишь их боеприпасы. Это может не иметь никакого смысла, и это может не быть особо логично, но это так. Так что иди и разберись с этим. Когда ты выйдешь, это облегчит решение любых проблем. Это даст нам основу, на которой мы будем стоять». Курт ответил: «Я знаю». Он сказал Кэрролл, что попробует лечение еще раз.
В тот вторник Курту забронировали билет на рейс до Лос-Анджелеса, а Криста попросили отвезти его в аэропорт. Когда Курт подошел к дому Криста, было очевидно, что он не хочет ехать. На протяжении 25 минут, пока они ехали, Курт рыдал, вопил и кричал. На шоссе номер 5, возле съезда Теквилы, он попытался открыть дверь и выпрыгнуть из машины. Крист не мог поверить, что это происходит на самом деле, но своими длинными руками он ухитрялся держать Курта, пока вел машину, даже на поворотах. Через несколько минут они добрались до аэропорта, но Курту не стало лучше: Кристу пришлось тащить его за шиворот, словно школьный учитель вел хулигана в кабинет директора. В главном терминале Курт ударил Криста кулаком в лицо и попытался сбежать. Крист схватил его, и завязалась драка. Два старых друга дрались на полу переполненного терминала аэропорта, ругаясь и колотя друг друга, словно два пьяницы в драке в абердинском баре. Курт вырвался из рук друга и побежал через здание, крича: «Пошел ты!», а потрясенные пассажиры наблюдали за ним. Последним, что увидел Крист, была белокурая копна волос Курта, завернувшего за угол.
Всхлипывая, Крист вернулся в Сиэтл один. «Он сильно, так сильно любил Курта, – вспоминала Шелли. – Мы оба любили. Он был частью нашей семьи. Я знала его почти полжизни». Будучи подростком, Шелли подсовывала Курту бесплатные бигмаки из-за прилавка в абердинском «Макдоналдсе». В течение нескольких недель в 1989 году Курт, Трейси, Крист и Шелли делили одну двуспальную кровать, где спали по очереди. Курт когда-то жил в фургоне за их домом, и Шелли приносила ему одеяла, чтобы он не замерз до смерти. Крист и Курт проехали вместе, казалось, миллионы миль, и они рассказывали друг другу то, чего никогда не говорили ни одной живой душе. Но в тот вторник вечером Крист сказал Шелли, что в глубине души знает, что больше никогда не увидит Курта живым, и он был прав.
Позже тем же вечером Курт несколько раз разговаривал по телефону со Скаппой, а также, как вспоминает Кортни, был приятный разговор с ней. Он был в состоянии наркотической эйфории, но, несмотря на недавнее происшествие с Кристом, он снова согласился на лечение. Было решено, что Курт вылетит на следующий день.
Самая знаменитая рок-звезда своего поколения лежала на заднем сиденье автомобиля, не в силах говорить, не в силах пошевелиться, и в очередной раз оказалась всего в шаге от смерти.
Покорно согласившись, Курт сделал то, что делают самые активные наркоманы, прежде чем отправиться на лечение: он попытался употребить так много наркотика, чтобы частично он оставался в его организме в течение тех первых ужасных дней ломки. На следующий день Курт поехал к Дилану с просьбой об одолжении: он хотел купить ружье «для защиты и из-за грабителей». Полиция забрала все его оружие, и Курт поинтересовался, сделает ли Дилан это для него. Дилану это показалось логичным, хотя в Вашингтоне не было регистрации винтовок. Они поехали в Stan Baker’s Sports на Лейк-Сити-уэй, 10000. «Если Курт и был склонен к самоубийству, – вспоминал позже Дилан, – то наверняка скрывал это от меня». В магазине Курт указал на дробовик «Ремингтон М-11» двадцатого калибра. Дилан купил его и коробку патронов, заплатив 308,37 доллара наличными, которые ему вручил Курт. Купив дробовик, Курт отправился домой.
В тот же вечер Харви Оттингер, шофер вашингтонской службы лимузинов, прибыл на своей городской машине, как и было запланировано, в дом на Лейк-Вашингтон. Он прождал час, и Курт наконец спустился вниз с небольшой сумкой в руках. По дороге в аэропорт Курт вспомнил, что оставил коробку с патронами в сумке, и спросил Оттингера, не избавится ли тот от них. Водитель согласился, и, когда они подъехали к Си-Так, Курт вышел из машины и поспешил на свой рейс до Лос-Анджелеса.
Глава 24Волосы ангелаЛос-Анджелес, Калифорния30 марта – 6 апреля 1994
Порезался волосами ангела и дыханием ребенка.
В среду вечером Пэт Смир и Майкл Майзел из Gold Mountain встретили Курта в аэропорту Лос-Анджелеса и отвезли его в реабилитационный центр Exodus, филиал больницы Даниэля Фримена в Марина-Дель-Рей. Это было то же самое заведение, в котором Курт находился в сентябре 1992 года. Этот реабилитационный центр был любим многими рок-звездами – накануне оттуда выписался Джо Уолш из Eagles, а Гибби Хайнс из Butthole Surfers был там, когда приехал Курт. Курт зарегистрировался на 28-дневную программу.
Ему предоставили комнату 206 в корпусе на двадцать человек. В тот первый вечер Курт прошел 40-минутное собеседование с медсестрой. Потом он спустился в гостиную и сел рядом с Хайнсом, одним из кумиров его юности. «Все собирались на встречу Анонимных наркоманов, но Курт сказал, что останется в Exodus, потому что он только что приехал, – вспоминал Хайнс. – Курт выглядел больным и уставшим оттого, что был больным и уставшим».
В четверг утром Курт начал курс лечения, который включал в себя групповую терапию, собрания и индивидуальную терапию со своим консультантом по злоупотреблению психоактивными веществами Ниалом Стимсоном. «Он полностью отрицал, что у него были проблемы с наркотиками, – сказал Стимсон. – Я спросил его, понимает ли он всю серьезность своего поступка в Италии: «Парень, ты чуть не умер! Ты должен отнестись к этому серьезно. Твое злоупотребление наркотиками привело тебя к тому, что ты почти погиб. Ты понимаешь, насколько это серьезно?» Курт ответил: “Я понимаю. Я просто хочу вылечиться и убраться отсюда”». Стимсон не знал о том, что в Риме произошла попытка самоубийства. В результате Курт оказался в обычной палате Exodus, хотя совсем недалеко от нее находилось закрытое психиатрическое отделение больницы.
В тот день Кортни звонила в Exodus несколько раз и ругалась с персоналом, когда ей говорили, что Курт недоступен. На сеансах со Стимсоном Курт редко упоминал о своих ссорах с Кортни. Вместо этого он сказал, что больше всего его пугал возможный проигрыш судебного процесса с первым режиссером клипа на Heart-Shaped Box Кевином Керслейком. Керслейк подал иск 9 марта, утверждая, что именно он, а не Курт, придумал многие идеи для этого клипа. Курт сказал своему адвокату, что он почти ни о чем другом не думал с тех пор, как был подан иск, и беспокоился, что это дело финансово уничтожит его. «Курт сказал мне, что больше всего боится того, что если он проиграет это дело, то потеряет даже свой дом», – сказал Стимсон.
Во второй половине дня в четверг Курта навестили Джеки Фэрри и Фрэнсис. Кортни его не навещала, потому что ее врач не советовал этого делать на ранних стадиях трезвости Курта. Фрэнсис в то время было девятнадцать месяцев. Курт играл с ней, но Фэрри казалось, что он не в себе. Она предположила, что это из-за лекарств, которые центр дал ему, чтобы облегчить ломку. В разговоре с Фэрри Курт не упомянул о деле Керслейка, но поднял вопрос о ссоре с Кортни из-за Lollapalooza. Джеки и Фрэнсис пробыли там недолго, но обещали вернуться на следующий день.
Они вернулись в пятницу в одиннадцать утра, и Джеки застала Курта на удивление отдохнувшим. «Он был в таком невероятно счастливом настроении, которого я просто не поняла, – вспоминала Фэрри. – Я подумала: “Боже, может быть, на этот раз он действительно поправится”. Курт говорил мне все эти невероятно лестные вещи и был очень позитивным. Это было не в его стиле – сидеть без дела и пытаться заставить мир казаться лучше. Обычно он был немного сварлив. Но я просто восприняла этот знак как положительный 24-часовой прогресс». Фэрри рассказала Курту о своих планах на телевизионное шоу, и Курт, как это ни странно, подбодрил ее, сказав, что из нее получится «отличная знаменитость», потому что она «не совсем испорчена».
Перемена настроения Курта не слишком встревожила Фэрри. Она просто предположила, что он принимает таблетки, предоставленные реабилитационным центром. По сравнению с первым визитом он вел себя с Фрэнсис более естественно и подбрасывал ее в воздух, чтобы заставить хихикать. Фэрри на мгновение вышла в коридор, решив дать им время побыть вдвоем. Когда она вернулась, Курт прижимал ее к своему плечу, гладил по спинке и ласково шептал ей на ушко. Фэрри собрала Фрэнсис и сказала Курту, что они увидятся на следующий день. Он проводил их до двери, посмотрел дочери в глаза и сказал: «Прощай».