В начале второй половины дня Курт сидел в курилке за Exodus и болтал с Гибби. Большинство пациентов, проходящих повторную реабилитацию, каковыми были и Курт, и Гибби, подходили к лечению с черным юмором. Эти двое сплетничали о других, чьи проблемы были хуже их собственных. У одного барабанщика развился такой сильный абсцесс, что ему ампутировали руку. Гибби пошутил, что рад тому, что он всего лишь певец, и Курт долго смеялся над этим. Они смеялись над общим знакомым, который сбежал из Exodus, перепрыгнув через заднюю стену. Это было совершенно лишним, поскольку парадные двери не были заперты. «Мы с Куртом смеялись над тем, каким он был тупицей, когда сбежал через стену», – вспоминал Хайнс.
В тот же день Курта навестили Пэт Смир и Джо «Мама» Нитцбург. Мама был художником, другом Кортни, который уже проходил курс лечения от наркомании. В прошлом году, проявив альтруизм, который никогда не афишировался, Курт оплатил обучение Мамы в художественной школе, когда тому отказали в финансовой помощи. Кортни отправила его в Exodus с письмом для Курта, а также с конфетами и фанзином, которые, как она думала, ему понравятся. Мама был удивлен тем, насколько трезвым Курт стал всего за один день. «Ты хорошо выглядишь. Как себя чувствуешь?» – спросил он. «Не так плохо», – был невозмутимый ответ Курта.
Они втроем вышли на задний дворик, чтобы Курт мог покурить. Гибби все еще был там и отпускал все те же шуточки насчет перелезания через стену. Они разговаривали почти час, но по большей части это был разговор о пустяках. Курт всегда хотел пойти в художественную школу и сказал Маме, что немного ему завидует. У Мамы сложилось впечатление, что Курт был безмятежен: «Что бы его ни беспокоило, казалось, что он уже примирился с этим». Пэт и Джо уехали около пяти вечера, а когда расставались, Мама сказал Курту, что они еще приедут. «Он произвел то самое впечатление, которые ты хочешь получить от наркомана на реабилитации, – заметил Мама. – Впечатление “я-больше-не-могу-этого-делать-я-сдаюсь”».
В пятницу днем Кортни несколько раз пыталась связаться с Куртом по телефону-автомату для пациентов. Наконец она позвонила, когда он был возле него, и они немного поговорили. «Что бы ни случилось, – сказал он, – я хочу, чтобы ты знала: ты записала очень хороший альбом». Кортни показалось странным, что он упомянул об этом, поскольку ее пластинка выходила только через неделю. «Что ты имеешь в виду?» – спросила она, смущенная театральностью в его голосе. «Просто помни, что, несмотря ни на что, я люблю тебя». С этими словами он повесил трубку.
В 7:23 вечера сосед Майкла Майзела по комнате ответил на телефонный звонок. Это был Курт. «Майкл уехал на весь вечер, – объявил сосед по комнате. – Сказать, чтобы он перезвонил?» Курт сказал, что его не будет рядом с телефоном. Через две минуты он вышел через черный ход Exodus и перелез через шестифутовую стену, по поводу которой еще днем они шутили вместе с Гибби.
Он покинул Exodus в одной лишь больничной одежде. В своей комнате он оставил пару рубашек и недавно начатый дневник, содержащий четыре наброска песен. За свои 27 лет он исписал две дюжины различных спиральных блокнотов, которые служили ему дневниками, но к 1994 году он стал редко записывать свои мысли. Тем не менее иногда во время пребывания в Exodus он выполнял задание, похожее на тест Роршаха, в котором его просили изобразить дюжину слов. Результаты были похожи на записи из его дневников. Это была та самая тренировка, в которой Курт преуспевал в своей жизни с тех самых пор, как его дедушка бросил ему вызов, чтобы тот нарисовал Микки Мауса.
Когда его попросили изобразить «негодование», он нарисовал два сердитых глаза с красным пламенем рядом с ними. Для «ревности» он нарисовал нацистский знак с ножками. Чтобы выразить «одиночество», он набросал узкую улицу с двумя гигантскими небоскребами по бокам. «Страдание» он выразил как спинной мозг с прикрепленными к нему мозгом и сердцем: это было немного похоже на обратную сторону обложки In Utero. Круг друзей символизировал «безопасность». «Капитуляцию» изображал человек с ярким светом, исходящим от него. Зонтик с бантами по окантовке изображал «депрессию». Для «непреклонности» он изобразил ногу, наступившую на шприц. И на последней странице упражнения, чтобы показать «заброшенность», Курт нарисовал крошечную фигурку полицейского размером с муравья на фоне огромного пейзажа.
Через два часа после того, как он перепрыгнул через забор, Курт воспользовался своей кредитной карточкой, чтобы купить билет в первый класс до Сиэтла на рейс 788 авиакомпании Delta. Перед посадкой он позвонил в Seattle Limousine и договорился, чтобы его забрали в аэропорту. Курт специально попросил, чтобы они не присылали лимузин. Он попытался позвонить Кортни, но ее не оказалось дома, поэтому он просто оставил сообщение на автоответчике.
Кортни уже искала его в Лос-Анджелесе. Как только она услышала про побег из Exodus, то сразу подумала, что он собирается купить наркотики и, возможно, вновь принять слишком много. «У нее была истерика», – вспоминал Джо Мама. Кортни начала обзванивать наркодилеров и спрашивать, не у них ли Курт; она не верила им на слово, поэтому приезжала лично в этом убедиться. Кортни решила распространить слух о том, что у нее передозировка, предполагая, что этот обман дойдет до Курта, и он свяжется с ней. После трех дней трезвости обезумевшая от горя Кортни снова очутилась в знакомых дилерских притонах и сорвалась.
Тем временем Курт уже был в самолете. Он обнаружил, что сидит рядом с Даффом МакКаганом из Guns’N’Roses. МакКаган начинал свою карьеру в нескольких северо-западных панк-группах и, несмотря на всю вражду между Nirvana и Guns, Курт, казалось, был счастлив видеть Даффа. Он признался, что ушел из реабилитационного центра. Дафф сказал, что понимает Курта, ведь он сам находится в процессе лечения от наркотиков. МакКаган сразу понял, что дело неладно. «Все мои инстинкты подсказывали мне, что здесь что-то не так». Они говорили об общих друзьях, но в их разговоре была тоска: оба уезжали из Лос-Анджелеса и возвращались на северо-запад. «Мы говорили о том, каково это – вернуться домой, – вспоминал МакКаган. – Он сказал, что именно это и делает: “возвращается домой”». Курт заявил об этом так, словно отсутствовал там много лет, а не три дня. Когда самолет прибыл в Сиэтл, МакКаган решил спросить, не подвезти ли Курта, но, когда обернулся, того уже и след простыл.
В субботу, 2 апреля, в 1:45 утра Курт приехал домой. Если он и спал, то недолго: около шести утра, на рассвете, он зашел в комнату Кали на первом этаже дома. Он был там со своей девушкой, Джессикой Хоппер, которая приехала на весенние каникулы из школы-интерната в Миннеаполисе. Кали одновременно встречался с Джессикой и с Дженнифер Адамсон (ранее он встречался с актрисой, номинированной на премию «Оскар», Джульеттой Льюис). Хотя Джессика была моложе Кали и была трезвенницей (не употребляла ни наркотики, ни алкоголь), она обожала его.
В субботу утром Кали был в отключке из-за наркотиков. Прошлой ночью, пытаясь отопить гигантский дом после того, как закончилось печное топливо, обдолбанный Кали, прежде чем отнести Presto Log в свою комнату, зажег его снаружи и бросил на пол гостиной. Поскольку проблемы с наркотиками обострились, а обязанности няни сократились, Кали стал Като Кэлином[195] в семье Кобейнов. «К тому времени Кали уже ни за что не отвечал, – заметила Джессика, – разве что помогал доставать наркотики или следил за тем, чтобы Курт не умер».
В то утро Курт вошел в комнату Кали и сел в ногах кровати. Джессика проснулась. «Эй, бритоголовая девчонка», – пропел Курт Джессике, подражая словам панк-песни. Джессика сказала Курту: «Позвони Кортни! Ты должен позвонить Кортни, она с ума сходит». Джессика схватила со стола номер, протянула ему и смотрела, как Курт набирает номер Peninsula. Служащий отеля объявил, что Кортни не отвечает на звонки. «Это ее муж. Свяжите меня с ней», – приказал Курт. Курт забыл кодовое имя, которое было необходимо для того, чтобы связаться с женой. Он все время повторял «это ее муж», но служащий отеля не переключал его. Расстроенный, он повесил трубку. Кали мгновенно проснулся и, увидев Курта, тоже велел ему позвонить Кортни.
Когда Кали снова заснул, Джессика и Курт несколько минут сидели молча, смотря MTV. Курт улыбнулся, когда на экране появился клип Meat Puppets. Через пять минут он снова позвонил в отель, но его все равно не соединили. Джессика заснула, глядя, как Курт листает журнал Puncture.
Через двадцать минут Курт вызвал Graytop Cab. Он сказал водителю, что его «недавно ограбили, и ему нужны пули». Они поехали в центр города, но, поскольку была суббота и всего 7:30 утра, магазины спортивных товаров были еще закрыты. Курт попросил водителя отвезти его на пересечение 145-й и Аврора, сказав, что голоден. Скорее всего, Курт остановился либо в мотеле Crest, либо в мотеле Quest, где уже останавливался раньше, – они находились рядом с одним из его дилеров. В тот же день он отправился в магазин Seattle Guns и купил коробку патронов для своего дробовика двадцатого калибра.
В доме Кобейнов главный телефон звонил каждые десять минут, но Кали боялся брать трубку, думая, что это Кортни. Когда он наконец ответил, то сказал, что не видел Курта. Все еще под действием наркотиков, Кали думал, что Курт, сидящий на его постели, был просто сном. Кали и Джессика поссорились из-за его употребления наркотиков, и в приступе ярости он предложил ей улететь домой пораньше. Кали попытался использовать карточку Mastercard с лимитом в 100 000 долларов, которую дал ему Курт, чтобы купить ей билет на самолет, но платеж был отклонен. Он позвонил Кортни, чтобы пожаловаться, и она сказала, что заблокировала карточки Курта в надежде на то, что это поможет определить его местонахождение. Чувствуя себя плохо, Джессика легла в постель и провела большую часть следующих двух дней, пытаясь игнорировать домашний телефон, который не замолкал.