— Тетушка Е, а где вы живете? Если будет возможность, я непременно навещу вас…
Добрая девушка! Она всячески старалась сгладить неприятное впечатление, оставленное ее матерью. Такие женщины, как Ся Чжуюнь, не страдают от недостатка внимания у мужчин, но счастливые ли с ними получаются браки? Когда бог создавал человека, он явно поторопился и забыл дать ему необходимые добродетели, но снабдил множеством пороков, которые теперь нечем компенсировать.
Ван Фанлян удобно уселся на диване, положил ногу на ногу и неожиданно продемонстрировал свои нейлоновые носки, прорванные на пятке:
— Поглядите, какая у нас продукция!
Ся Чжуюнь брезгливо сморщилась, но вовремя вспомнила, что от таких гримас она выглядит старше, и тут же расправила брови:
— Да, увы! Недавно я купила стиральную машину, так и двух раз постирать не успела — сломалась!
Гость снова захохотал:
— Уж если наша маленькая Ся забеспокоилась о качестве отечественных товаров, значит, дело действительно плохо…
— Точно так же обстоит и с более серьезными механизмами! — воспользовавшись случаем, вставил Чжэн Цзыюнь.
— Конечно, — шумно вздохнул Ван. — Неужели трудно добиться того, чтобы наши изделия не пропускали воду, масло, газ? Нетрудно. Это же простейшие технологические вопросы, а мы все никак не можем решить их!
Серьезными механизмами Ся Чжуюнь интересовалась гораздо меньше, чем носками и стиральными машинами. Ван Фанлян видел, что она недовольно теребит свою кофту, пытаясь привлечь внимание к качеству вещи. Умный человек, он неплохо разбирался в чужой психологии, хотя временами его анализ отличался излишней резкостью. Он давно заметил, что на официальных приемах, когда гостей фотографировали или рисовали, Ся Чжуюнь умела принять самую выигрышную и эффектную позу, но фактически общаться с этой женщиной уже через десять минут становилось утомительным. Как терпит ее Чжэн Цзыюнь? Этого он не мог понять, однако жалел и его, и Ся Чжуюнь. У женщины всегда есть какие-нибудь слабости, но, может быть, именно они и делают ее привлекательной?
— Как вы себя чувствуете в последнее время? — спросил он не только из вежливости.
— Спасибо, ничего.
Чжэн Цзыюнь, не обращая на них внимания, продолжал:
— Тут много факторов, но главный ты уже назвал: надо точно соблюдать технологию, тогда и качество будет обеспечено. Для его достижения существуют определенные научные методы. Мы сейчас проводим всесторонний эксперимент по овладению качеством, тратим на это массу сил, используем материальное поощрение, привлекаем на помощь идеологию и политическую пропаганду, а все без толку. Неужели наши методы неправильны? Или они недостаточно научны? Да и формы пропаганды надо менять, иначе рабочие ее просто не воспримут и вина будет целиком на нас. В предыдущие годы политработа строилась на высоких, но пустых словах, на громких лозунгах, на навешивании ярлыков, грубой критике, на преувеличении роли классовой борьбы. В книгах писали, что рабочий класс — хозяин страны, а фактически он ничем не владел, и мы ничего не понимали в его проблемах. Разве мы уважали самостоятельность и независимость рабочих, их творческие потенции? Позволяли им реализовать свои законные права? Конечно, нашей стране сейчас трудно, всего в один день не сделаешь, но тогда дайте людям хоть немного душевного тепла! Раньше, во время войны, политработники были для народа родными, к ним шли, как к близким друзьям, а теперь совсем не то, сердца людей охладели. Если мы не сделаем рабочих настоящими хозяевами страны, то и они не будут по-хозяйски относиться к своим предприятиям. Только преодолев собственное равнодушие и пренебрежение, мы сможем возродить их энтузиазм. Надо, чтобы они работали инициативно, с огоньком, а иначе никакие научные методы не помогут. Ведь пробуждение активности масс — тоже наука, и хотя в этой области у нас есть немалый опыт, его нужно постоянно совершенствовать. Необходимо, чтобы каждый начальник цеха, каждый мастер, бригадир владел принципами и методами идеологической работы, умел применить их на практике. Эти методы должны проникнуть и в производство, и в управление, стать частью модернизации. Их нельзя относить только к сфере воспитания, возлагать лишь на профессиональных пропагандистов. В противном случае нас ждет неминуемый крах…
Ся Чжуюнь каждый раз слушала высокие рассуждения своего мужа спокойно и снисходительно, подобно тому, как относится мудрая, трезвая жена к мужу-алкоголику, захмелевшему от первой же рюмки и болтающему всякую чепуху. Пусть мелет что угодно, лишь бы не выходил из себя, точно чиновник старых времен, у которого от гнева даже крылышки на шелковой шапке дрожали. Она просто не вслушивалась в его речи, хотя делала вид, будто слушает очень внимательно. Весь ее вид говорил, что она не какая-нибудь неразвитая, ничего не соображающая домохозяйка, ведь перед гостем не хотелось ударить в грязь лицом.
— Чжэн, ты собирался на днях навестить того профессора психологии и познакомиться как следует с его теорией! — вставила Ся Чжуюнь. Она не очень разбиралась в том, что такое психология, но любила мудреные слова, потому что они и ее как бы поднимали до уровня образованных людей, помогали пустить пыль в глаза.
— Ну при чем тут это? Мы со стариной Ваном сейчас говорим об идейно-политической работе, которая нас давно интересует. Она нужна нам в практических целях!
Чжэн Цзыюнь сказал это вполне чистосердечно, но жене его тон показался слишком менторским, и она встала, прерывая беседу:
— Ладно, ладно, давайте сначала поужинаем, а потом еще наговоритесь!
Угощение было не очень обильное, но вкусное. Ся Чжуюнь все придирчиво перепробовала и тщательно обглодала своими острыми зубками каждую куриную косточку, которая ей досталась. Чжэн Цзыюнь вел себя за столом как аскет — он и жил так же, а Юаньюань ела торопливо и не слишком аккуратно, точно желая поскорее избавиться от докучливой обязанности. Ся Чжуюнь неодобрительно взглянула на рисинки, рассыпанные возле ее чашки. Зато Ван Фанлян поглощал еду увлеченно и чувствовал себя очень свободно, как в своем доме.
— Съел бы еще супу! — посоветовал он Чжэн Цзыюню.
— Нет, не могу больше.
— Ты пиво-то лучше отставь, а ешь суп, он полезнее. Еда — все равно что битва или работа, тут нужно выбирать направление главного удара!
— Дядюшка Ван, я вижу, вы всегда придерживаетесь наступательной тактики? — Юаньюань заразительно рассмеялась и прикрыла лицо ладонями.
— Как ты можешь потешаться над старшими?! — одернула ее мать.
— А почему нельзя? У нас равенство! — Ван весело поглядел на девушку. — Сегодня утром я проспал немного, а мне надо было ехать в коммуну «Алеющий Восток». Спешу, в коридоре натыкаюсь на какие-то вещи — то на баскетбольный мяч, то на кеды. Говорю сыновьям: «Уберите свое барахло, разбросали на дороге!» А средний сын отвечает: «Папа, я только что споткнулся о твои туфли, которые ты бросил посреди комнаты. Мы всего лишь твои ученики!» Я и не нашелся что ответить. Дети по-своему правы.
— Зачем же ты ездил в коммуну? — с интересом спросил Чжэн Цзыюнь.
— Это была моя внезапная атака на министра! — ответил Ван и вдруг замолчал, явно не желая больше говорить.
Дело в том, что не так давно коммуна «Алеющий Восток» прислала министру Тянь Шоучэну коллективную рекламацию на трактор, который они приобрели через министерство и который оказался никуда не годным. Потребители и раньше жаловались на низкое качество промышленной продукции, но их жалобы рассматривались годами, и дело кончалось ничем. В своих отчетах Госсовету Тянь Шоучэн всегда находил уважительные причины: в начале «культурной революции» он ссылался на козни контрреволюционеров и ревизионистов, потом — на происки контрреволюционной группировки Линь Бяо, затем винил сторонников реставрации правого уклона, а недавно стал валить вину на «банду четырех». Однако на этот раз министр против ожиданий отреагировал на поступившую жалобу мгновенно: он решил послать в коммуну одного из своих замов и директора завода-изготовителя, чтобы те заменили недоброкачественный трактор, выплатили компенсацию да еще извинились за причиненный ущерб.
Что же с ним произошло? Наверное, не мог изобрести подходящей увертки, потому что «банду четырех» свергли уже больше трех лет назад и валить было не на кого. Сейчас экономисты требовали реформировать хозяйственную структуру, выступали за всестороннюю реформу экономики. Последние два года этой проблемы касались в своих статьях не только теоретики, но и наиболее дальновидные, опытные руководители. Тянь Шоучэн чувствовал, что поветрие исходит не от экономистов. Он помнил, как в семьдесят шестом году, когда началась борьба против реставрации правого уклона, он допустил промашку, решив, что эта кампания долговременна. Всех давно тошнило от демагогии, а он чуть ли не единственный из министров не уставал вслед за газетами разоблачать «самых крупных каппутистов»[11]. Его лицемерные выступления считались тогда эталоном лояльности среди работников министерского ранга. До чего бы он дошел в своем рвении, если бы вскоре не свергли «банду четырех»?
Да, тогда он здорово просчитался, но нынешнее поветрие тоже идет с самого верха, и при этом ясно, что оно не ограничится одной экономикой, а затронет и политическую систему, и кадровый состав — короче говоря, распространится на все стороны общественной жизни. Партийные принципы Тяня давно уже не волновали, однако министерский пост был для него далеко не безразличен, и он решил побороться. Его мучила мысль о том, какие выгоды он может получить от этой реформы и чего лишится. Решив заменить коммуне «Алеющий Восток» негодный трактор, он думал о том, что еще ни одно министерство так не поступало. В соответствии с духом времени об этом можно будет отрапортовать наверх, разрекламировать свой опыт и предложить к внедрению. Имеет смысл вымостить дорожку подобными камушками, а потом смело идти по ним вперед!
Чжэн Цзыюнь не мог понять, почему на заседании парткома Ван Фанлян так настойчиво предлагал свою кандидатуру для поездки в «Алеющий Восток». Лишь заметив его лукавый взгляд, он сообразил, что у Вана есть какой-то замысел.