На протяжении всего мероприятия одна женщина из числа охраны, укутанная в черную материю с головы до ног, кроме двух крошечных прорезей для глаз, следила за всеми американцами. Она не позволяла кому-либо из мужского персонала или журналистов подходить к студенткам. Когда я заканчивала свое выступление, она подошла к Хуме и прошептала ей на ухо по-арабски, что она «хотела бы сфотографироваться с ней» (то есть со мной). Когда я закончила, Хума отвела меня в сторонку и указала на эту укутанную в черное женщину.
— Должны ли мы пройти в отдельную комнату для того, чтобы сфотографироваться? — спросила я из уважения к ее скромности.
Она кивнула, и мы зашли в небольшую комнатку. Затем, когда мы уже собирались сделать фотографию, женщина откинула паранджу, обнажив великолепную улыбку. Фотоаппарат щелкнул, и паранджа вернулась на свое место. Добро пожаловать в Саудовскую Аравию!
Почти ровно год спустя хрупкое равновесие наших отношений в Персидском заливе оказалось под угрозой. Волна народных протестов, которая началась в Тунисе и сокрушила Египет, продолжилась. Призывы к политическим реформам и новым экономическим возможностям распространились по всему Ближнему Востоку. Ни одна страна не осталась в стороне. Йемен почти развалился, и президент Салех был вынужден покинуть свой пост. Ливия погрузилась в пучину гражданской войны. Правительства в Иордании и Марокко провели острожные, но существенные реформы. В Саудовской Аравии королевская семья попыталась откупиться от своих граждан более щедрыми социальными программами.
Бахрейн, который предоставил свою территорию для базирования американского флота в Персидском заливе, был для нас крайне важен. В этой наименее богатой среди монархий Персидского залива стране демонстрации протеста приняли религиозный оттенок. Большинство шиитов протестовали против своих суннитских правителей. В середине февраля 2011 года толпы людей вышли в Бахрейне на улицы, требуя демократических реформ и равенства для всех жителей страны, независимо от конфессиональных особенностей. Они собрались на крупной транспортной развязке в центре Манамы (столицы страны), на так называемой Жемчужной площади. События в Тунисе и Египте вынуждали службы безопасности и обеспечения правопорядка во всех странах региона находиться в повышенной готовности, и ряд инцидентов, в ходе которых правоохранительные органы в Манаме ранее превысили свои полномочия, спровоцировали уличные демонстрации протеста возмущенных граждан.
Около 3 часов утра в четверг, 17 февраля, группа протестующих, которые разбили лагерь на Жемчужной площади, погибла в результате рейда полиции, что вызвало всеобщее возмущение. Однако суннитские лидеры Бахрейна и соседних стран Персидского залива не видели в шиитских протестах требований демократии. Они усматривали в этом лишь скрытое влияние Ирана. Они были обеспокоены тем, что их грозный соперник по ту сторону залива смог организовать массовые волнения с целью ослабления их правления и улучшения собственных стратегических позиций. Учитывая богатый опыт Ирана в данном вопросе, это нельзя было назвать необоснованным страхом. Однако он затмевал их восприятие законного недовольства своих граждан и вынуждал их применять силу.
Я созвонилась с бахрейнским министром иностранных дел шейхом Халедом бен Ахмедом Аль-Халифой, чтобы выразить свою обеспокоенность по поводу волны насилия и возможного выхода событий из-под контроля. Следующий день был решающим, и я надеялась на то, что его правительство предпримет шаги, чтобы избежать дальнейшего насилия во время похорон и пятничной молитвы, которые стали поводом для мобилизации оппозиционных сил в стране. Применение силы в ответ на мирные протесты совершенно однозначно привело бы к большим проблемам.
— Это неправильное понимание мира, в котором мы живем, который становится все более сложным, — сказала я. — Я хочу, чтобы вы услышали мои слова. Мы не хотим никакого насилия, которое спровоцирует вмешательство извне во внутренние дела вашей страны. Для того чтобы избежать такого развития событий, необходимо приложить усилия для достижения необходимого консенсуса.
Мы оба знали, что «вмешательство извне» было кодовым словом для обозначения действий Ирана. Я имела в виду, что чрезмерное насилие может привести к нестабильности, которой Иран сможет воспользоваться, а этого правительство Бахрейна стремилось избежать всеми силами.
Голос министра иностранных дел звучал тревожно, а его ответы лишь усилили мое беспокойство. Он сказал, что действия полиции не были запланированы, обвинил протестующих в провокации и пообещал, что правительство его страны готово к диалогу и реформам.
— Эти смерти были катастрофой, — признался он. — Мы находимся на грани межконфессионального конфликта и хаоса.
Это была пугающая фраза. Я сообщила ему, что немедленно направляю в Бахрейн Джеффа Фелтмана.
— Мы представим рациональные предложения, чтобы быть полезными и продуктивными в это трудное время. Я понимаю, что не может быть простого решения и что ваша ситуация является особенно сложной из-за ситуации с межконфессиональными противоречиями. Нет сомнений в том, что ваш опасный сосед заинтересован в их обострении более всех других стран.
Подталкиваемый к принятию решения из опасения эскалации насилия и уговорами Джеффа, который провел много времени в Манаме в течение следующих недель, наследный принц Бахрейна пытался организовать национальный диалог для решения имеющихся проблем совместно с протестующими, чтобы стабилизировать обострившуюся в стране ситуацию. Наследный принц был умеренным лидером, который понимал необходимость реформ. Он являлся лучшей кандидатурой от правящей семьи, чтобы примирить конфликтовавшие стороны. За кулисами этих событий Джефф выступал посредником между королевской семьей и умеренными лидерами шиитской оппозиции. Однако беспорядки продолжали бушевать на улицах, и к марту протестующие стали призывать положить конец монархии в целом. Столкновения с полицией становились все более ожесточенными. Складывалось впечатление, что в том случае, если правительство потеряет контроль над ситуацией, то консервативные члены правящей семьи Бахрейна окажут давление на наследного принца для того, чтобы тот отказался от своих посреднических усилий.
В воскресенье, 13 марта, наш военный атташе при посольстве в Эр-Рияде сообщил о необычных передвижениях войск Саудовской Аравии, которые, возможно, направлялись в сторону Бахрейна. Джефф позвонил министру иностранных дел ОАЭ шейху Абдалле бен Заиду Аль-Нахайяну, который подтвердил, что имеет место военное вмешательство. Правительство Бахрейна было намерено обратиться к своим соседям за помощью в обеспечении безопасности. Оно не видело необходимости в информировании Соединенных Штатов, поскольку не было намерено просить нашего разрешения на этот шаг или внимать каким-либо уговорам отказаться от этих планов. На следующий день саудовская группировка в составе тысячи военнослужащих и 150 единиц бронетехники пересекла границу Бахрейна. Вслед за этим в Бахрейн прибыли около пятисот полицейских из ОАЭ.
Я была озабочена этой эскалацией и проявляла беспокойство в связи с возможным кровопролитием в том случае, если саудовские танки начнут движение по забаррикадированным улицам Манамы. Время для подобного рода инцидентов было крайне неподходящим. Мы как раз вели активные дипломатические переговоры по созданию международной коалиции для защиты ливийского гражданского населения от той бойни, которую был намерен организовать полковник Муаммар Каддафи. Мы рассчитывали на то, что ОАЭ и другие страны Персидского залива сыграют ключевую роль в данном вопросе. 12 марта Лига арабских государств проголосовала за то, чтобы обратиться в Совет Безопасности ООН о введении бесполетной зоны в Ливии, а активное участие упомянутых стран в любой военной операции обеспечивало законность подобных действий в регионе. В противном случае международное сообщество могло не успеть вовремя среагировать на надвигавшиеся события. После Ирака и Афганистана мы не собирались рисковать, обращаясь к практике очередного вмешательства Запада во внутренние дела мусульманской страны.
Мы с министром иностранных дел ОАЭ шейхом Абдаллой бен Заидом Аль-Нахайяном были в Париже на совещании по Ливии, поэтому мы договорились встретиться в моей гостинице. По пути туда он ответил на ряд вопросов журналистов о ситуации в Бахрейне.
— Правительство Бахрейна вчера обратилось к нам просьбой помочь им разрядить напряженность в стране, — сказал он.
Я опасалась, что могло случиться обратное. На следующий день король Бахрейна объявил о введении в стране чрезвычайного положения. Я связалась с министром иностранных дел Саудовской Аравии и призвала его воздержаться от использования силы против протестующих. Я попросила его дать Джеффу еще немного времени на переговоры. Даже двадцать четыре часа могли изменить ситуацию. Мы были близки к достижению договоренности с крупной шиитской политической партией, которая согласилась вывести демонстрантов из основных районов города в обмен на разрешение правительства проводить мирные акции протеста и его согласие начать диалог на доброжелательной основе. Однако Сауд аль-Фейсал был непримирим. Он заявил, что протестующим необходимо вернуться по домам, чтобы обеспечить восстановление в стране нормальной обстановки. Только после этого можно говорить о какой-либо договоренности. Он обвинил Иран в том, что тот инициировал эти беспорядки, поддерживая радикалов. Он указал, что настало время положить конец кризисной ситуации и вернуть в зону Персидского залива стабильность.
Рано утром 16 марта силы безопасности выдвинулись в район Жемчужной площади, чтобы очистить ее от демонстрантов. Полицейский спецназ при поддержке танков и вертолетов вступил в открытое столкновение с протестующими, чтобы вытеснить их из созданного ими лагеря. Был применен слезоточивый газ. Пять человек были убиты. Появление саудовских войск и новые факты использования властями силы еще больше разожгло возмущение шиитов по всей стране. Находясь под давлением приверженцев жесткого курса с обеих сторон, наследный принц прервал переговоры с оппозицией.