После встречи с председателем Переходного национального совета Ливии Мустафой Абдель Джалилем я прошла в кабинет Джибриля, лидера повстанцев, с которым я познакомилась в Париже. Сейчас он исполнял обязанности премьер-министра. Он встретил меня, широко улыбаясь, и я сказала:
— Я горжусь тем, что стою здесь, на земле свободной Ливии.
На встречах с Джалилем и Джибрилем мы обсудили многие проблемы, с которыми столкнулось новое правительство. Больше всего их волновала опасность, которую пока по-прежнему представлял Каддафи со своими сторонниками. Я заверила новых руководителей, что НАТО будет продолжать свою миссию по защите ливийского гражданского населения до тех пор, пока бывший диктатор не будет обнаружен и полностью разгромлен. Затем я затронула еще одну тему.
Любое правительство, в первую очередь, должно обеспечивать безопасность и правопорядок. В Ливии организовать это было очень непросто. В отличие от Египта, где армия и силы безопасности после падения режима Мубарака остались в основном без изменений, в Ливии к настоящему времени эти структуры были полностью уничтожены. А наличие такого большого количества независимых вооруженных формирований в Триполи и по всей стране, пусть даже столь дружественно настроенных, как бойцы бригады Зинтана, осложняло ситуацию и мешало ее стабилизации. Крайне важно было объединить всех ополченцев в единую армию, подчиняющуюся гражданскому правительству, обеспечить правопорядок, не допускать самосудов и сведения счетов, а также конфисковать все оружие, которое наводнило страну. Соединенные Штаты были готовы помочь новому правительству на всех этих направлениях, но именно правительство должно было взять на себя контроль над этой деятельностью, чтобы добиться конкретных результатов. Джибриль и остальные присутствующие согласно кивали и обещали сделать это направление приоритетным.
По завершении этих встреч я поспешила на открытую дискуссию со студентами и гражданскими активистами в Университете Триполи. Каддафи сделал все, что мог, чтобы препятствовать появлению волонтерских групп, неправительственных организаций, независимых средств массовой информации и независимых наблюдателей, контролирующих деятельность правительства, — важных составляющих гражданского общества. Я выразила надежду, что собравшиеся готовы и способны сыграть позитивную роль на следующем этапе истории Ливии. История свидетельствует, что одно дело — сместить тирана и совсем другое — создать новое правительство, которое обеспечит своему народу достойную жизнь. Демократия в Ливии могла столкнуться с серьезными проблемами. Обеспечат ли повстанцы чаяния народа и новое будущее страны?
Один за другим студенты и активисты вставали и задавали вдумчивые и практические вопросы относительно того, как строить новую демократию. «У нас нет политических партий», — заметила одна молодая женщина, которая обучалась на инженера. Она спросила, как ливийцы должны «побудить свой народ больше участвовать в политической жизни, учитывая, что через какие-то год-два нам предстоит провести выборы и избрать парламент нашей страны и президента». Встала другая молодая женщина, студентка медицинского факультета.
— Мы совсем мало знаем о демократии, — начала она. — Какие шаги, как вы думаете, следует нам предпринять, чтобы свобода слова стала неотъемлемой чертой ливийской жизни?
У этой молодежи было отчаянное стремление жить в «нормальной стране», которая будет иметь выход на мировые рынки и иметь все права, которые, как им было известно, уже давно есть у американского народа и у других народов мира. И, в отличие от некоторых молодых людей, с которыми я встречалась в соседнем Египте, они были готовы отложить в сторону свои разногласия, учиться на чужом опыте и ошибках и включиться в политический процесс. До создания свободной Ливии было еще очень далеко — они начинали, по сути, с нуля, — но эти молодые люди поразили меня своей вдумчивостью и решимостью создать ее.
Прежде чем покинуть Триполи, я побывала в местной больнице, чтобы навестить раненых бойцов и гражданских лиц, принимавших участие в революции против Каддафи. Я разговаривала с молодыми людьми, которые лишились рук или ног, с врачами и медсестрами, потрясенными увиденными страданиями. Я пообещала им, что Соединенные Штаты будут оказывать медицинскую помощь, а в самых сложных случаях даже перевозить пациентов в больницы в США.
Напоследок я побывала в резиденции нашего посла в Ливии, Джена Кретца, где временно размещалось наше посольство. Во время революции бандиты и убийцы преступного режима Каддафи разграбили и сожгли здание нашего посольства (все американские сотрудники были тогда уже эвакуированы), поэтому теперь наши вернувшиеся дипсотрудники расположились в гостиной Джена. Я поразилась твердости и решимости этих отважных американских дипломатов. Мы слышали звуки выстрелов вдалеке, и я гадала, сражение ли это или празднование победы. Сотрудники посольства, казалось, уже привыкли к этому. Пожимая руку каждому из них, я благодарила их за беспримерно сложную работу и самоотверженность.
Вылетев из Триполи, самолет «C-17» быстро набрал высоту. Сколько всяких событий произошло за те девять месяцев с тех пор, как я вылетела в Доху, чтобы предупредить лидеров Ближнего Востока, что, если они не поддержат реформы, их регион погрузится в хаос и забвение!
Первые выборы прошли в Ливии летом 2012 года. Судя по всему, несмотря на опасения обострения ситуации, голосование прошло нормально и почти без нарушений. После того как ливийцы более сорока лет не принимали участия в политической жизни при режиме Каддафи, на избирательные участки пришли около 60 % населения, что обеспечивало достаточно широкую картину общественного представительства. Сначала люди шли отдать свои голоса за народных избранников, а затем они вышли на улицы и праздновали это событие.
Я переживала, что проблемы, с которыми придется столкнуться переходному правительству, могут оказаться слишком тяжелыми даже для лидеров, имеющих самые благие намерения. Если бы новое правительство смогло укрепить свою власть, обеспечить безопасность, использовать нефтяные доходы для восстановления страны, разоружить боевиков и изгнать из страны экстремистов, тогда у Ливии был бы шанс построить стабильное демократическое общество. В противном случае было крайне сложно сделать так, чтобы чаяния революционного народа превратились в свободное, безопасное и процветающее будущее. Но, как мы вскоре убедились, в случае своего фиаско страдать пришлось бы не только ливийцам.
Глава 17Бенгази: под ударом
11 сентября 2012 года посол Крис Стивенс и сотрудник отдела управления информацией Госдепартамента Шон Смит погибли в результате террористического акта против нашего дипломатического комплекса в Бенгази, Ливия. Двое сотрудников ЦРУ и Тайрон Вудс были убиты несколькими часами позже во время нападения на расположенный неподалеку жилой комплекс сотрудников ЦРУ.
До работы в Государственном департаменте Шон Смит шесть лет прослужил в ВВС. На дипломатической службе за последние десять лет он работал в наших посольствах и консульствах в Претории, Багдаде, Монреале и Гааге.
Друзья и сослуживцы из подразделения «морских котиков», а позже коллеги из ЦРУ называли Тайрона Вудса «Рон». Он несколько раз бывал на заданиях в Ираке и Афганистане. Кроме огромного боевого опыта, он также имел диплом с отличием по уходу за больными и был сертифицированным фельдшером. У них с женой, Дороти, было трое сыновей. Один из них родился всего несколько месяцев до того, как погиб отец.
Глен Доэрти, для всех — просто Буб, тоже был бывшим «морским котиком» и опытным фельдшером. Он также побывал в некоторых самых опасных странах на земле, включая Ирак и Афганистан, и всегда был готов пожертвовать своей жизнью ради своих соотечественников. И Глен, и Тайрон применили свои навыки и опыт для защиты персонала ЦРУ в Ливии.
Посол Крис Стивенс, единственный из этих четверых, которого я имела честь знать лично, был талантливым дипломатом, а также обаятельным и необычайно располагающим к себе человеком. Когда я попросила его весной 2011 года взять на себя опасную миссию налаживания контактов с ливийским руководством повстанцев в Бенгази во время революции, а позже возвратиться в Ливию в качестве посла после падения режима Каддафи, он с готовностью согласился. Крис понимал, что это опасно, и осознавал, насколько сложно будет содействовать восстановлению этой разрушенной страны, но он понимал также и то, что здесь затронуты жизненно важные интересы Америки и ее национальной безопасности. Учитывая его многолетний опыт работы в регионе и талант ведения тонкой и деликатной дипломатической работы, при рассмотрении кандидатур на эту должность выбор, естественно, пал на него.
Смерть этих бесстрашных сотрудников при исполнении обязанностей была для нас сокрушительным ударом. В конечном счете, я как госсекретарь была в ответе за безопасность своих сотрудников, и я особенно остро почувствовала это в тот день, когда погибли эти четверо.
Одним из самых трудных решений для нашей страны и ее руководителей всегда было отправлять тех, кто служит нашему народу, туда, где опасно. Несомненно, больше всего я сожалею, что за годы своего руководства не все из этих сотрудников благополучно вернулись домой. Я часто думаю о семьях, которые потеряли родных и близких, защищая нашу страну. Некоторым утешением может служить то, что они погибли, выполняя ответственную задачу, что народ всегда будет благодарен им за это, но, по большому счету, мы все мало что можем сказать или сделать, чтобы заполнить зияющую рану, оставшуюся после их гибели.
Самый лучший способ почтить их память — это сделать все необходимое для того, чтобы мы могли всегда защитить тех, кто выполняет свою работу за рубежом, и не допускать подобных потерь в будущем.
С первого же дня пребывания на посту главы Госдепартамента я отдавала себе отчет в том, что террористы могут нанести удар по любому из наших более чем 270 дипломатических представительств по всему миру. Это достаточно часто случалось и раньше, и тот, кто одержим идеей нападения на Америку, вряд ли оставит свои попытки. В 1979 году в Иране пятьдесят два американских дипломата были взяты в заложники и находились в плену 444 дня. В результате нападения группировки «Хезболла» на наше посольство и казармы морской пехоты США в Бейруте в 1983 году погибли 258 американцев и более ста человек из других стран. В 1998 году «Аль-каида» совершила теракты против наших посольств в Кении и Танзании. При взрывах погибло более двухсот человек, в том числе двенадцать американцев. Я отчетливо помню, как стояла рядом с Биллом на авиабазе «Эндрюс», когда останки тех, кто там погиб, доставили в США.