Было бы неверно сказать, что я с нетерпением ожидала нелегких объяснений с пакистанской стороной. Как и ожидалось, когда появились соответствующие новости, в стране разразился скандал. Вооруженные силы чувствовали себя униженными, общественность страны была возмущена тем, что было охарактеризовано как нарушение суверенитета Пакистана. Однако, когда я связалась с президентом Зардари, он был настроен скорее философски, чем враждебно.
— Все думают, что я слаб, — сказал он, — но я не слаб. Я знаю свою страну, и я сделал все, что было возможно. Я не могу отрицать тот факт, что самый разыскиваемый человек в мире находился в моей стране. Это безусловное свидетельство несостоятельности всех нас, раз мы этого не знали.
Он подчеркнул, что Пакистан на протяжении шести десятилетий был другом Соединенных Штатов, и дал очень личную оценку борьбе с терроризмом.
— Я веду борьбу за свою жизнь и за будущую жизнь моих детей, — сказал он. — Я веду борьбу с теми, кто убил мать моих детей.
Я выразила Зардари сочувствие и сказала ему, что ряд высокопоставленных правительственных чиновников США уже вылетели в Пакистан, чтобы лично встретиться с ним. Я тоже была намерена в свое время приехать в страну. Но я проявила и твердость в беседе с ним:
— Господин президент, я убеждена, что вполне могут быть дальнейшие действия, которые отвечают интересам обеих наших стран. Они обе проиграют, если прекратят свое тесное сотрудничество. Наряду с этим мне бы хотелось быть откровенной и сказать в качестве близкого друга и человека, который относится к вам с большим уважением, что от вас и от вашей страны требуется сделать выбор. Мы хотим более тесного сотрудничества.
Мне следовало в ближайшие месяцы уделить много сил поддержанию наших хрупких отношений. Это же предстояло и нашему послу в Исламабаде, Кэмерону Мюнтеру, а также его людям. Мы достаточно часто находились на грани серьезного осложнения двусторонних отношений, однако с учетом общих интересов принципиального характера, о которых я проинформировала своих коллег в ходе дискуссий в Белом доме, наши страны продолжали сотрудничать. Даже после ликвидации бен Ладена терроризм оставался угрозой, которую не могла игнорировать ни одна из стран. Пакистан по-прежнему сталкивался с антиправительственной вооруженной деятельностью движения «Талибан», а также с обостряющимися социальными и экономическими проблемами.
В ноябре 2011 года, через шесть месяцев после операции в Абботтабаде, в результате трагического инцидента на границе с Афганистаном от огня американских войск погибло двадцать четыре пакистанских военнослужащих[48]. Соединенные Штаты без промедления выразили соболезнования в этой связи, но Пакистан отреагировал крайне эмоционально. Пакистанское правительство перекрыло маршруты доставки тылового обеспечения для воинского контингента НАТО в Афганистане, а парламент страны начал обсуждение возможности пересмотра отношений с Соединенными Штатами. Пакистанская сторона настаивала на прямых извинениях, однако Белый дом не желал приносить их. Военные грузовые контейнеры простояли без движения несколько месяцев, что создало для наших войск существенные материально-технические проблемы. Кроме того, нам это обошлось в 100 миллионов долларов дополнительных финансовых затрат ежемесячно, а пакистанская сторона оказалась лишена столь необходимого для нее дохода.
С учетом отсутствия прогресса в решении вопроса о возобновлении транспортного снабжения к моменту начала саммита НАТО в Чикаго, состоявшегося в мае 2012 года, я предложила президенту Обаме другой подход к преодолению сложившейся тупиковой ситуации. Он согласился, несмотря на возражения как со стороны Совета национальной безопасности, так и со стороны министерства обороны, и предоставил мне свободу действий. Некоторые советники президента, проявляя осторожность накануне кампании по переизбранию главы государства, крайне негативно относились к идее каких бы то ни было извинений, особенно стране, которая укрывала бен Ладена. Однако, чтобы помочь в вопросе снабжения коалиционных войск, нам необходимо было уладить данную проблему. Я пообещала президенту нейтрализовать возможные политические нападки. Я встретилась с президентом Зардари в Чикаго и сказала ему, что мне необходима его помощь в решении вопроса о восстановлении системы снабжения войск, а его правительству необходима плата, которую оно ранее получало за разрешение на использование территории Пакистана для прохождения военных грузов. Я поручила заместителю госсекретаря Тому Найдсу, опытному переговорщику, конфиденциально встретиться с министром финансов Пакистана. Это была одна из тех инициатив, когда готовность признать свою ошибку является не признаком слабости, а прагматическим компромиссом. Поэтому я дала Тому четкие инструкции: быть осмотрительным, быть рациональным и достичь договоренности.
Негласные переговоры помогли умерить эмоции пакистанской стороны. Когда в июне я встретилась в Стамбуле с министром иностранных дел Хиной Раббани Хар, которая сменила Куреши, я могла констатировать, что мы были уже близки к решению вопроса. К началу июля мы достигли соглашения. Я признала нашу ошибку, которая привела к гибели пакистанских военнослужащих, и вновь выразила наши искренние соболезнования. Обе стороны выразили сожаления в связи с потерями, понесенными в борьбе с терроризмом. Пакистанцы вновь открыли границу, что позволило нам провести запланированное сокращение коалиционных сил при гораздо более низких затратах, чем если бы мы использовали другой маршрут. Том и пакистанский министр финансов продолжили диалог и даже сделали совместную публикацию о возможных областях сотрудничества, особенно в сфере экономического развития.
Организованные переговоры и последующая договоренность о возобновлении работы линий снабжения войск являются примером того, как Соединенные Штаты и Пакистан могут сотрудничать в будущем, обеспечивая общие интересы. Поскольку боевые подразделения американских войск покинули Афганистан, характер наших отношений будет меняться. Однако обе страны будут по-прежнему иметь взаимосвязанные интересы. Именно поэтому мы должны изыскать способы совместной конструктивной работы. Возникновение в будущем каких-либо разногласий и отвлекающих факторов неизбежно, но, если мы хотим добиться результатов, у нас нет иного выбора, кроме как сосредоточиться на решении наших проблем и быть прагматичными.
Между тем, хотя «Аль-каида» и не была разгромлена, ей был нанесен серьезный удар. В результате операции в Абботтабаде спецназ ВМС смог добыть новые многочисленные разведывательные данные о структуре и деятельности «Аль-каиды». Это являлось дополнительной информацией к тому, что нам уже было известно о связанных с ней организаций: об исламистской группировке «Аш-Шабаб» в Сомали, об организациях «Аль-каида в Исламском Магрибе», действующей в странах Северной Африки, об организации «Аль-каида на Аравийском полуострове», угроза со стороны которых возрастала с каждым днем. Смерть бен Ладена и гибель многих из его основных помощников, несомненно, ограничили возможности руководства «Аль-каиды» в Афганистане и Пакистане по организации новых терактов против Запада. Наряду с этим в новых обстоятельствах возросла роль региональных структур, что привело к росту угроз со стороны широко разветвленных террористических подразделений.
Столкнувшись с этой новой проблемой, я поняла, что была, безусловно, права, когда еще в 2010 году излагала президенту необходимость использования «умной силы» при организации борьбы с терроризмом. Мы в Государственном департаменте методично трудились над тем, чтобы разработать инструменты и возможности, которые нам для этого могли потребоваться, в том числе преобразование нашего антитеррористического офиса в полноценное бюро во главе с помощником госсекретаря. Однако работа с остальными правительственными ведомствами порой шла удручающе медленно. Нам приходилось бороться за каждый цент финансирования. Несмотря на указания, которые президент дал в июле 2010 года, прошло более года, прежде чем Белый дом издал распоряжение о создании Центра стратегических антитеррористических связей[49]. В конечном итоге эта структура появилась 9 сентября 2011 года. В этот день я посетила Колледж уголовного права имени Джона Джея в Нью-Йорке и выступила там с большим докладом, объясняя нашу стратегию, направленную на формирование и наращивание гражданской составляющей в борьбе с терроризмом.
Двенадцать дней спустя «на полях» Генеральной Ассамблеи ООН я открыла Глобальный антитеррористический форум. Турция выступила сопредседателем, к нам присоединились почти тридцать других стран, в том числе стран Ближневосточного региона и стран с преимущественно мусульманским населением. Первые результаты в течение последующих двух лет были весьма обнадеживающими. Объединенные Арабские Эмираты изъявили согласие на то, чтобы открыть у себя международный центр по борьбе с экстремизмом, а на Мальте было запланировано открыть центр по вопросам правосудия и верховенства закона. Эти учреждения будут заниматься подготовкой полицейских кадров, методистов, религиозных и общинных руководителей и политических стратегов. Они будут проводить форумы специалистов по средствам массовой информации и связям с общественностью, которые знают, как противодействовать экстремистской пропаганде, и сотрудников правоохранительных органов, которые смогут обучить правительственные структуры и широкую общественность защищаться от террористов. Они также будут работать с методистами для разработки учебных программ, которые не будут содержать элементы ненависти и обеспечат преподавателей инструментами для защиты детей, подверженных риску вербовки экстремистами, от этой угрозы.
Важное внимание Глобального антитеррористического форума было уделено проблеме похищения детей с целью выкупа, которое стало основным источником финансирования террористических структур, связанных с «Аль-каидой», в Северной Африке и во всем мире, особенно с учетом перекрытия остальных финансовых потоков. При активной поддержке США форум разработал кодекс поведения, который был призван прекратить практику уплаты выкупа, который только поощрял новые похищения. Совет Безопасности ООН поддержал эту инициативу, и Африканский Союз организовал специальные курсы подготовки для сил безопасности в странах региона, чтобы помочь им внедрить альтернативную практику.