Бурбон открыл рот, собираясь крикнуть «отмычке», чтобы тот не вздумал стрелять (Какаду уже вскинул ружье и плотно прижал приклад к плечу, учтя печальный опыт), но буквально закаменел, как мифический воин под взглядом горгоны Медузы.
На лице и руках рыжего вдруг, ни с того ни с сего, проступили черные шевелящиеся извилины. Глаза налились чернильным глянцем и стали похожи на отшлифованные до блеска кусочки вулканического стекла. Темная, будто свитая из тончайших завитков дыма субстанция, напоминающая по форме уродливую фигуру с паучьими ногами, отделилась от его тела и, оставляя за собой черный расплывчатый шлейф, стремительно преодолела расстояние от портала до Какаду.
В непосредственной близи от новичка дымчатый призрак начал быстро превращаться в бесформенное облако. Из рыхлой клубящейся массы потянулись длинные извилистые нити. Они, словно паутина, оплетали «отмычку» слой за слоем, впитываясь в него, как вода в губку, до тех пор, пока полностью не исчезли в нем.
Все это время рыжий стоял, как истукан. Казалось, он на самом деле превратился в высеченную умелой рукой мастера статую. Его спутница тоже не шевелилась, хотя на ее лице и руках не было тех черных, повторяющих рисунок вен, разводов и глаза сохранили живой блеск.
Бурбон физически ощутил, как воздух вокруг тех двоих сгустился настолько, что его, наверное, можно было разрезать ножом. Самое страшное было в том, что область этого сгущения быстро распространилась на всю комнату. Сталкер понял это по тому, что ему вдруг стало трудно дышать. Он зашевелил губами, словно откусывая от невероятно плотного, как очень упругий поролон, воздуха большие куски. Громко сглатывая с какими-то странными щелчками в гортани, он с усилием проталкивал их в себя в надежде дать легким хоть немного кислорода.
Приступ асфиксии прошел так же внезапно, как и начался, но испытания на этом не закончились. Не успел Бурбон порадоваться возможности снова дышать, как пережил новое потрясение.
Стоило последним, похожим на шелковые нити, струйкам дыма исчезнуть в теле Какаду, как с тем начали происходить странные вещи. Он вдруг забился, как в эпилептическом припадке, и так крепко стиснул пальцы правой руки на ружье, что ногти впились в ореховый приклад, оставляя на плотном дереве глубокие следы. Из носа, ушей и глаз проступила кровь. Густая и темная, как вишневое варенье, она медленно потекла по лицу, рисуя на чумазой коже кривые дорожки.
Из перекошенного невыносимой мукой рта «отмычки» вырвался похожий на предсмертный стон сдавленный хрип. Словно преодолевая чудовищное сопротивление, Какаду, с громким хрустом в суставах, медленно опустил ружье. Все так же борясь с самим собой, вернее, с воздействующей на него невидимой силой, он приставил дульные срезы стволов к изгибу подбородка.
Бурбон видел, как печать близкой смерти отразилась на перепачканном в крови лице Какаду гримасой ужаса. Он протянул к тощему руку, собираясь крикнуть: «Нет!», но тут «отмычка» спустил курки. Двустволка в руках новичка сдвоенно хлопнула. Вместе с дымом из стволов вырвался заряд дроби и мгновенно превратил человеческую голову в кровавое месиво.
Оружие с грохотом выпало из ослабевших рук самоубийцы. Уже мертвый Какаду оставался на ногах до тех пор, пока его не покинула последняя из дымчатых нитей, сплетаясь в воздухе в знакомый Бурбону силуэт. Словно лишившись незримой поддержки, тело «отмычки» с шорохом осело на пол.
Темный призрак покружил над трупом с развороченной выстрелом головой и растворился в своем хозяине. В тот же миг с лица рыжего, одна за другой, исчезли черные извилины. Глаза потеряли чернильный блеск и обрели прежнее выражение. Незнакомец глубоко и шумно вдохнул, словно только что пришел в себя после долгого забытья.
Бурбон посчитал нужным поскорее убраться из проклятого дома. Он попятился спиной к двери, держа рыжего с блондинкой на прицеле, но тут раздался предательский треск мнущейся под его ногой жести.
Незнакомцы резко повернулись на звук. Глаза блондинки распахнулись, ее лицо дрогнуло, и на нем появилось выражение жестокой радости. Рыжий снова как будто окаменел. Под кожей опять появились черные извилины, темная глянцевая муть заволокла глаза.
Бурбон ощутил приступ панического страха и заскулил, как побитая жизнью дворняга. Ноги затряслись, по бедрам потекла теплая жидкость. Он отбросил автомат, согнулся в низком поклоне и, протягивая к рыжему дрожащие руки, просипел:
– Повелитель!
Блондинка положила руку на плечо спутника и что-то прошептала ему на ухо. С лица рыжего тут же исчезли темные разводы, глаза вернулись в прежнее состояние. Он посмотрел на пресмыкающегося перед ним человека и презрительно процедил сквозь зубы:
– Какой от тебя толк, раз ты не способен совладать даже со своим страхом?
Бурбон почувствовал плавающий в воздухе запах алкоголя. Раздувая ноздри, он слегка выпрямился, провел пальцами по мокрым штанам, сложил в щепотку и поднес к носу. Пахло не мочой, а спиртом.
– Это виски, Повелитель! Позволь, я тебе покажу! – Не дожидаясь разрешения, Бурбон вытащил из-за пояса фляжку. Видимо, пока он пятился к выходу, пробка окончательно скрутилась с горлышка и теперь висела на цепочке, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Последняя капля кукурузного перегона скатилась по отполированной до блеска внутренней поверхности фляжки, набухла на резинке уплотнительного кольца коричневым пузырьком. – Я не оконфузился, Повелитель! – Бурбон тряхнул зажатой в руке посудиной. Капля сорвалась с резинки и превратилась в темное пятнышко на полу возле его ботинка. – Я могу управлять собой и быть полезным! Я хочу служить тебе!
Глава 6. От любви до ненависти
Идея прыгнуть в самый центр всепожирающего вихря оказалась удачной. Я даже не ожидал, что все так хорошо получится и воронка выбросит нас из быстро разрушающегося мира в Зону. Я, конечно, видел в ее эпицентре до боли знакомую пожухлую траву и бегущие по хмурому вечернему небу рваные облака, но с перепугу и не такое может показаться. Если честно, я принял это видение за галлюцинацию и на полном серьезе думал, что мы с Настей погибнем, оказавшись внутри всепоглощающей бездны. Потому и предложил моей девочке закрыть глаза и взять меня за руку. Умирать всегда веселее вдвоем.
Мне нисколько не стыдно за это решение. И дело тут вовсе не в том, что все получилось самым лучшим образом и мы остались живы. Будь все иначе и ожидай нас погибель вместо счастливого спасения, я бы все равно поступил точно так же. Все потому, что у нас с Настей не было особого выбора. Нам оставалось или покорно ждать, когда мир вместе с нами превратится в ничто, или броситься в объятья смерти в надежде ее обмануть. Я выбрал второй вариант, поскольку не в моей натуре прозябать в бездействии. Даже если знаешь, что твой час настал, лучше двигаться навстречу судьбе, чем трусливо ждать, когда за спиной послышатся едва различимые шаги старухи с косой.
И все же верно говорят: смерть сложно обмануть. Если уж костлявая решилась прибрать к себе, будь готов к любому коварству с ее стороны. Я не ожидал, что переход из одного мира в другой на мгновение ослепит меня. Наверное, надо было закрыть глаза, как это сделала Настя по моей просьбе, тогда бы я заметил притаившуюся до поры до времени опасность. А так мы едва не попали из огня да в полымя.
Мало того, что мы с Настюхой прыгнули в центр разрушительной воронки и тем самым придали себе ускорение, так сам портал буквально выплюнул нас из себя. Едва я почувствовал твердую землю под ногами, пальцы руки разжались сами собой. Настина ладошка выскользнула из моей ладони, и каждый из нас на какое-то время стал сам по себе. До сих пор не могу понять: инстинктивно я это сделал или по какому-то наитию свыше, но этот поступок спас жизнь если не мне, то Насте уж точно. Ее повело в сторону. Она запнулась о торчащий из земли камень и растянулась на траве в относительной безопасности от смертельной ловушки.
Об этом мне стало известно намного позже, когда вернулась способность воспринимать мир всеми органами чувств. А пока я, по-прежнему ничего не видя вокруг, сделал по инерции с полдюжины быстрых шагов и неожиданно наткнулся на что-то большое и упругое.
Истошный визг, трескучий звук и характерный, вышибающий слезу запах свиного помета помогли понять, с кем мне пришлось столкнуться. Ориентируясь исключительно на слух, я уже приготовился дать пучеглазке отпор, благо она была одна. Будь с ней в компании другие мутосвиньи, они уже подали бы голос и бросились на меня в атаку. Эти мутанты только и могут, что атаковать сообща, как гиены или те же шакалы, предпочитая спасаться бегством при столкновении один на один.
В текущей ситуации шансы справиться с пучеглазкой голыми руками, даже несмотря на временную слепоту, в разы превышали вероятность гибели от ее зазубренных на тыльной стороне и переходящих в голень копыт. К тому же зрение начало возвращаться ко мне. Черная непроглядная тьма перед глазами сменилась расплывчатой серо-зеленой мутью, как будто я нырнул без маски и пытаюсь что-то разглядеть под водой.
Передвигаясь короткими шажками в стороны, вперед и назад, я кружил, как боксер на ринге, выжидая момент для решительного удара. Сам того не осознавая, я напрягал зрение до предела в надежде хоть что-то увидеть сквозь мутную пелену. Результат не заставил себя ждать. Темное бесформенное пятно проступило на фоне плавающей перед моим взором похожей на туман завесы. Правда, я тут же поплатился за это: в глазах появилась жгучая резь, как будто в них швырнули песок, и я почувствовал, как по щеке покатилась слеза.
Откуда-то со стороны долетел принесенный порывом ветра собачий лай. Слепые псы не отличались храбростью, как и пучеглазки, но в отличие от последних всегда предпочитали охотится стаями. Лишь в редких случаях собаки бродили поодиночке. Чаще всего безглазые мутанты становились отшельниками или по причине гибели стаи, или же их, совсем больных и слабых, прогоняли другие псины, подчиняясь воле вожака.