Бурбон недовольно фыркнул и едва сдержал в себе так и рвущиеся на волю матюги. Ему очень хотелось послать рыжего куда подальше, но благоразумие и инстинкт самосохранения оказались сильнее желания отвести душу.
Купрум следил за ним насмешливым взглядом.
– Молодец, умеешь держать себя в руках. Держи! – он отломил от буханки хлеба внушительный кусок и над костром перекинул его сталкеру. Тот поймал хлеб обеими руками и тут же вонзил мелкие желтоватые зубы в пористую аппетитно пахнущую мякоть. – Арина оставит тебе тушенки, а я с ней поделюсь, если ей самой не хватит.
– Спасибо, – буркнул Бурбон, жадно поедая хлеб. Где-то на самом краю его сознания промелькнула мысль, что он сам несколько часов назад так же кормил объедками Какаду, наслаждаясь собственной властью над «отмычкой». Сравнение не понравилось ему, и он поспешил прогнать неприятные мысли прочь.
После ужина Купрум снова подошел к Насте и проверил узел оружейного ремня. Жесткие путы по-прежнему крепко удерживали ее связанные за спиной руки, но на брезентовой ленте проступили бурые пятна, а на сильно покрасневшей коже появились кровоточащие потертости. Грубая ткань травмировала тонкие запястья всякий раз, когда Настя разминала теряющие чувствительность руки. И хотя саднящая кожа то и дело заставляла женщину морщиться от боли, она продолжала периодически шевелить кистями, пытаясь вернуть им нормальное кровообращение. Так она надеялась избежать еще больших повреждений в глубоких тканях быстро немеющих конечностей.
Настя открыла рот, собираясь заговорить с сыном, но тот ее опередил:
– Только вякни что-нибудь, с-сука, и я опять заткну тебе рот. Но перед этим помочусь на тряпку, чтобы тебе жизнь медом не казалась.
Настя судорожно вздохнула и опустила голову. Из ее глаз потекли слезы. Они медленно катились по щекам, оставляя на них влажные дорожки. Набухая крупными каплями на подбородке, падали на штаны, расплываясь на ткани темными пятнышками.
Довольный произведенным эффектом, Купрум удовлетворенно хмыкнул и вернулся к костру.
– Дежурить будем по очереди. – Он взял из охапки принесенных Ариной досок с полдюжины штук и одну за другой кинул их в огонь. Искры роем испуганных мотыльков взвились к потолку. Отсветы красного пламени заскользили по его лицу, отбрасывая причудливые тени от носа и нависающих над глазницами надбровных дуг. Бурбон не отрываясь следил за танцем теней. Ему казалось, что у Купрума множество лиц, и они сменяют друг друга, плавно перетекая из одного в другое. – Арина пусть набирается сил, без нее обойдемся.
– Ты сильно щемить мои права! – возмущенно тряхнула головой блондинка и нацелилась указательным пальцем в грудь рыжеволосому: – Я есть человек, хоть ты и видеть во мне только женщина. Я хотеть дежурить, как все!
– Успеешь еще надежуриться, – отмахнулся от нее Купрум. – День сегодня выдался не из легких, тебе надо выспаться. Я не собираюсь завтра делать из-за тебя привал или, еще того хуже, тащить на себе, когда ты не сможешь и шагу ступить из-за усталости.
– Ф-фу! Мужлан! – Арина высунула кончик языка, обиженно надула губки и отвернулась в сторону. Бурбон встретился с ней взглядом. Блондинка опять фыркнула и подняла голову к потолку, делая вид, что разглядывает скользящие по нему багровые тени.
Купрум посмотрел на Бурбона, будто ища у того поддержки. Тот изогнул губы подковой и развел руки в стороны, словно говоря: «Что поделаешь – женщины». Рыжий вздохнул и уже открыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг Арина неожиданно опустила голову и выпалила:
– Ты делать моя дискриминация по гендерный принцип. Я тебе это так не прощать! – Она демонстративно улеглась на пол лицом к стене, подтянула колени к груди и подсунула сложенные вместе ладошки под голову.
Настя со смешанным чувством интереса и недоумения наблюдала за разыгравшейся на ее глазах сценой, опираясь спиной на холодные кирпичи печной стенки. Будь это в другое время и в другом месте, она наверняка бы расхохоталась, да еще бы и подтрунила над обоими. Сейчас же она лишь грустно усмехнулась и опять уставилась в пол, продолжая разминать крепко связанные за спиной руки.
– Первым пойдешь ты, толстяк, я заступлю на дежурство перед рассветом. – Купрум повернулся к Арине, взял с пола ее автомат и бросил Бурбону: – Держи. Даст Зона, он тебе не пригодится, но лучше идти на дежурство с оружием.
Бурбон поймал «калаш», сильно удивляясь в душе такому решению рыжего. Что мешает ему расстрелять их прямо сейчас или подождать немного, чтобы они оба заснули, вернуться с улицы в дом и привести приговор в исполнение? Неужели он в самом деле так доверяет ему или у него есть особый план? Может, Купрум уже каким-то загадочным образом запрограммировал его на самоуничтожение, как того же Какаду, на случай, если он вздумает причинить вред ему и блондинке?
Внезапно Бурбон похолодел от мысли, что обладающий необъяснимыми способностями сталкер может читать его, как открытую книгу. Он посмотрел на Купрума. Похоже, тот и в самом деле знал, о чем сейчас думает Бурбон, поскольку сидел с хитрой ухмылкой на губах, следя за ним насмешливым взглядом.
Опасаясь возможных последствий, Бурбон кивнул и спешно выскочил на улицу. Он отошел метров на десять от дома и заходил взад и вперед, время от времени тревожно оглядываясь по сторонам. Луна то и дело скрывалась в бегущих по небу облаках. Ее переменчивый свет, вкупе с шелестом листвы и шуршанием веток, подстегивал воображение сталкера, заставляя его до рези в глазах всматриваться в темные силуэты растущих на склонах холма кустов.
Ночное бдение пошло на пользу Бурбону. Он успокоился и уже не так нервно реагировал на шелест листвы и шуршание веток после каждого дуновения ветра. Ему вернулась способность здраво рассуждать, и он принялся анализировать недавние события.
Желание выжить любой ценой заставило его подчиниться Купруму сразу после жуткого самоубийства Какаду, но, как оказалось, это была не единственная причина, по которой он принял над собой командование рыжего. Сначала им двигал один лишь страх за свою жизнь, и в этом не было ничего предосудительного. Даже лев бежит от гиен, если их слишком много и он понимает, что ему в одиночку против них не выстоять. Конечно, блондинка с рыжим – это совсем не стая похожих на уродливых собак животных, но сравнение со львом Бурбону понравилось. Он продолжил заниматься самоанализом и понял, когда у него появился другой мотив. Это случилось в доме Болотного Лекаря еще до стычки с зомбяками и устроенного потом пожара.
– Вот что прогулки на свежем воздухе делают, – пробормотал Бурбон, в очередной раз поворачиваясь кругом перед косо торчащим из земли бетонным пасынком с примотанным к нему ржавой проволокой обломком столба. Сама трухлявая опора валялась на земле и была едва заметна в рассеянных лучах призрачного света. Вразвалочку шагая в обратном направлении по уже изрядно протоптанной им в густой траве узкой тропинке, сталкер мысленно вернулся в дом Болотного Лекаря и заново прокрутил в памяти все события: от момента их появления в дверях до побега через окно спальни. По всему выходило, что он добровольно принял власть рыжего над собой с одной лишь целью. Он хотел оказаться вместе с ним в новом мире и тем самым разом избавиться от преследующих его здесь проблем.
«Может, он каким-то образом узнал о моем решении, потому и дал автомат, нисколько не боясь за себя и свою девку?» – подумал сталкер, останавливаясь возле торчащего из земли камня. Здесь маршрут его патрулирования заканчивался, и он опять потопал к бетонному огрызку давно не существующей опоры ЛЭП.
Арина лежала на боку, дыша ровно и глубоко, чтобы не вызывать подозрений. Она терпеливо ждала, когда Купрум заснет, и, наконец, это произошло. Прошло еще пять минут, прежде чем она убедилась, что сталкер действительно уснул и ей никто не помешает.
Стараясь лишний раз не шуметь, Арина осторожно встала с пола и на цыпочках приблизилась к Насте. Та тоже забылась тревожным сном, склонив голову на грудь. Блондинка легонько дотронулась до плеча пленницы и, когда та открыла глаза, прижала указательный палец к губам, призывая сохранять тишину.
Настя кивнула. Арина едва заметно двинула головой, встала перед ней на колени и просунула руки ей за спину.
– Ты что делаешь? – еле слышно прошептала Настя, чувствуя, как пальцы Арины пытаются развязать тугой узел.
– А ты как думать? – так же тихо ответила блондинка, раз за разом пробуя развязать затянутые ею же узы. Долгих три минуты она честно пыталась справиться с нелегкой задачей, почти на всех пальцах обломала ногти, но из этой затеи так ничего и не вышло.
Шепотом чертыхаясь, Арина медленно вытащила нож из ножен и, стараясь не задеть Настины запястья, перерезала проклятый ремень. Пленница застонала, когда кровь прихлынула к ее рукам. Подушечки онемевших пальцев сильно закололо, как будто в них одновременно втыкали тысячи тончайших иголок.
– Тихо! – шикнула блондинка.
– Прости, я не специально, – прошептала Настя. Предпочитая не задевать все еще кровоточащие запястья, она неловкими движениями мелко подрагивающих пальцев попробовала массировать зудящие ладони.
– Я помогать. – Арина взяла левую руку пленницы и принялась энергично растирать ее, тогда как сама Настя медленно сжимала и разжимала пальцы правой руки, морщась и тихо шипя сквозь зубы.
Когда чувствительность и подвижность вернулась к ее рукам, Настя кивком поблагодарила Арину. Та жестом велела следовать за ней и сама тенью заскользила к костру.
– Зачем ты освободила меня? – тихим шепотом спросила Настя, по знаку Арины присаживаясь рядом с ней возле огня. – Тебе не поздоровится, когда Купрум проснется и узнает об этом.
– Он неправильно поступать с тобой. Я давать тебе немного еда и пистолет. Ты уходить, пока есть возможность.
С этими словами Арина наклонилась за рюкзаком Купрума. Когда она схватилась за лямки, сталкер неожиданно заворочался. Обе женщины замерли, боясь пошевелиться. Какое-то время Купрум громко сопел, причмокивая губами и что-то бормоча во сне, но вот он затих, и блондинка подтянула заплечный мешок к себе.