Троица обогнула деструктив по большой дуге. Их маневр сопровождало настойчивое пиликанье наладонников и сердитый грай ворон. Птицы поняли, что им сегодня ничего не светит, и теперь уже не делили ускользнувшую из-под их клювов добычу, а громко возмущались вопиющей несправедливостью.
Бурбон остановился перед узкой щелью между створками, всем телом ощущая близкое присутствие аномалии. Сердце шумно заухало в груди, перекачивая разом загустевшую кровь. На бритый затылок как будто легла тяжелая длань, давя на него изо всех сил, а почки вдруг заныли от боли, словно по ним с оттяжкой врезали полотенцем с завязанным на конце узлом. Как ни странно, слева от него переминались с ноги на ногу Арина и Купрум, не выказывая признаков дискомфорта от неприятного соседства с деструктивом.
Кривясь и тихо охая от боли, сталкер медлил, не решаясь заходить внутрь. На экране его по-прежнему пищащего наладонника не было никаких меток, но это вовсе не означало, что в здании никто не прятался. И сталкеры, и бандиты частенько выключали мини-компы, чтобы оставаться незамеченными. Первые так пытались избежать ненужных проблем, а вторые специально скрывали свое присутствие, поджидая ничего не подозревающих жертв.
– Чего встал? Дороги не видишь?
Купрум как будто пролаял эти слова. Бурбон вздрогнул и резко повернулся к нему. Он все никак не мог привыкнуть, что рыжий частенько говорил разными голосами, порой со странным акцентом и интонациями, как будто в нем одновременно уживалось несколько человек и то один, то другой поочередно выходили из тени.
– Предчувствие у меня нехорошее. Вдруг там грабители прячутся, а мы к ним прямо в руки идем.
На этот раз Купрум сказал своим голосом:
– Если и так, то что? За свою шкуру боишься? – Бурбон кивнул. – Зря. У тебя ж ничего, кроме твоего инсулина и контейнера с артефактами, нет. Отстегнешь от пояса переноску, отдашь в качестве выкупа – и свободен.
Сталкер инстинктивно положил руку на ремень. За последнее время столько всего произошло, что он и думать забыл о прицепленном к поясу контейнере и лежащих в нем артефактах. На его лице отразилась гремучая смесь разных эмоций. Тут была и радость от вчерашней находки, и жадность, и сожаление о возможной утрате, и страх перед неизвестностью, и робкая надежда на счастливый исход.
– Ну вот, а я что говорил? Тебе есть чем заплатить за свою жизнь, а нам с Ариной нет. Так что шагай смелее, не бойся.
Бурбон помялся еще немного и протиснулся в узкую щель между створками. Следом за ним на огороженную забором территорию проникли Купрум с Ариной.
Глава 12. Поединок
От ворот к зданию вела широкая полоса асфальта. Справа от нее, вдоль всего строения, шла узкая, не более метра в ширину, дорожка. Слева к ней примыкала огромная площадь с идущим вдоль всего забора навесом из железобетонных плит. Судя по ржавеющим под ним грузовым контейнерам, когда-то это был уличный склад.
Рядом с навесом ржавел рельсовый подъемный кран, вернее, то, что от него осталось: мощное основание с бетонными блоками противовесов на широкой платформе и торчащая, как палец в неприличном жесте, решетчатая металлоконструкция.
Бурбон сделал с десяток шагов и остановился, не доходя пары метров до коричневых от ржавчины сдвижных ворот. Они были раскрыты ровно настолько, чтобы сквозь них разом могло пройти не более двух человек, идущих плечом к плечу. Сталкер попытался разглядеть что-либо внутри здания, но кроме близко расположенной к входу задней стенки грузового вагона ничего не увидел.
Ему хватило и этого, чтобы понять, куда их завел Купрум. За всю жизнь в Зоне он ни разу не бывал в депо, не желая рисковать собой понапрасну. Из рассказов других бродяг он знал, что в этих местах нашли себе пристанище бандиты. Преступники неплохо тут жили, контролируя подходы к расположенному неподалеку отсюда кладбищу техники и дорогу к НИИ «Сельхозпром». Вряд ли они промышляли тут сами по себе, слишком уж прибыльное место, чтобы долго оставаться бесхозным. Наверняка их курировали бонзы преступного мира с Большой земли, а значит, на него у бандитов могла быть ориентировка.
Бурбон попятился, но, получив мощный тычок в плечо, остановился и оглянулся назад. Сразу после моста к Купруму вернулся прежний цвет лица, но теперь под кожей опять проступили темные прожилки, а в уголках глаз появились похожие на чернильные кляксы маленькие пятнышки.
– Опаньки, это кто к нам пожаловал? – топая берцами, на свет из приоткрытых ворот вышел бандит в длиннополом кожаном плаще с низко надвинутым на глаза капюшоном. Вторую половину его лица скрывала черная бандана с грубо намалеванной белой краской нижней челюстью. Бандюг держал старенький «калаш» с перемотанным синей изолентой прикладом стволом вниз, зато выскочившие за ним четверо подельников сразу нацелили на путников оружие.
Еще трое бандитов в таких же, как и у тех четырех братков, заношенных спортивных штанах и потертых кожанках высунулись из-за укрытий. Один прятался за основанием крана, а двое других скрывались в тени стоящих под навесом контейнеров. Эти были вооружены американской штурмовой винтовкой LR-300 и немецкими пистолетами-пулеметами МП-5.
– А ты глазастый, Сопля, – бандит в плаще остановился напротив Арины, разглядывая ее с головы до ног беззастенчивым взглядом. – Сказал, баба сюда идет, а я тебе не поверил. Думал, опять честным пацанам пидорка навяливаешь.
Трое его приятелей хохотнули, а четвертый, тот что был с обрезом в руках, огрызнулся, щурясь близко расположенными к горбинке переносицы круглыми глазками:
– Ну сколько можно об этом вспоминать, Гундос?! Я же не виноват, что тот педрила волосы, как баба, отрастил. Понаехали сюда всякие, – фыркнул он. Из красного носа покатились две блестящие узенькие дорожки. Сопля быстро провел над губой рукавом (на облупленной коже куртки осталась темная полоса) и засопел, широко раздувая покрытые желтыми коросточками ноздри.
– Не нравится? – усмехнулся Гундос. – Ниче, бывает. Ладно, дуй снова на вышку, мож, еще какую фифу присмотришь нам на потеху.
Сопля кинул на него быстрый взгляд, сунул обрез за отворот кожанки и потопал к воротам. Вскоре послышался стук подошв по металлу. Спустя несколько секунд страдающий хроническим ринитом бандит показался над забором. Он взбирался по лестнице вышки, попеременно хватаясь за шершавые от ржавчины и островков облезлой краски перекладины обеими руками.
– Э-э, толстый, тебе кто разрешил по сторонам смотреть? А ну быро повернул харю ко мне!
Бурбон мгновенно среагировал на гнусавые вопли. Он повернулся к бандитам лицом и не увидел, как Сопля пролез в квадратное отверстие ограниченного железными щитками пятачка, выпрямился в полный рост и приступил к дежурству.
– Эт самое, пацаны, оружие у них заберите, – распорядился Гундос. – Этих двоих добавьте к остальным лошкам, а я цацу к Утюгу отведу. Он давно хотел с шешей какой-нить покувыркаться, вот и будет ему от нас подарочек. Мож, раздобрится, и нам к вечеру баба перепадет.
– Пока от него только пинки и зуботычины перепадают, – хмуро заметил бандит с ПМ в руках. Держа его перед собой в чуть согнутой руке, он приблизился к Арине и Купруму, жестом веля им разоружиться. Те беспрекословно выполнили приказ, складывая на землю не только автоматы, но и ножи, а Купрум добавил еще и вынутый из кобуры пистолет.
– Ему положено, он здесь старший, – ответил Гундос. – Хочешь сам пацанам звездюлей раздавать, брось ему вызов. Победишь в поединке – и вся власть твоя.
– Победишь его, как же! – фыркнул бандюга с заплаткой на левой штанине. Он поправил сползающую на глаза шапочку стволом старенького «нагана» и снова нацелил оружие на Бурбона. – У него кулак с мою голову будет. Быстрее он нам всем мозги вышибет и не запыхается.
– Ну тогда и не хрен стонать, – сказал как отрезал Гундос. – Ну, долго еще стоять будете?
Бандиты как будто ждали его окрика. Они окружили пленников, подтолкнули Арину к Гундосу и повели мужчин в здание. Троица, что пряталась за контейнерами и остовом подъемного крана, осталась на местах коротать до конца смены.
Внутри депо было сумрачно и прохладно. Дневной свет проникал сквозь оставленную стрелой крана пробоину в крыше и расположенные в стенах почти под самым потолком запыленные окна. Рассеянные лучи широким веером падали на два крытых грузовых вагона. Товарняки стояли по диагонали друг от друга на параллельно расположенных путях, заполняя собой практически все пространство депо между широкими, метров пять в поперечнике, платформами.
На одном из этих проходящих вдоль всего помещения дебаркадеров было организовано что-то вроде жилой территории. Широкие промежутки между поддерживающими бетонные фермы квадратными колоннами загораживали листы старого шифера, фанеры и железа, образуя подобие стен.
Бурбон решил, что их поведут в один из этих апартаментов, но он ошибся. Покрикивая на пленников, чтобы пошевеливались, бандиты протащили их сквозь все депо и через противоположные ворота вытолкали на улицу.
Переход из сумеречного здания на залитую дневным светом асфальтированную площадку не прошел для Бурбона даром. Он зажмурился на мгновение, давая глазам привыкнуть, запнулся о выбегающие из ворот рельсы и растянулся во весь рост на асфальте под веселый гогот бандитов.
– Вставай, лошара! – тот самый бандит с заплаткой на штанине взмахнул зажатым в руке револьвером и, хекая, со всей дури лягнул лежащего на асфальте сталкера грязной кроссовкой в бок. Бурбон охнул и скорчился, подтягивая ноги к груди. Бандюг снова хотел пнуть его, но тут откуда-то сбоку раздался хриплый окрик:
– Отзынь, Енот!
Щуплый бандит мигом втянул голову в плечи и спрятался за спины более физически развитых подельников.
– Тащите их к остальным! – велел тот же голос.
Стонущего Бурбона с двух сторон подхватили под руки и поволокли к грузовому контейнеру с рыжими потеками ржавчины на крашенных серой краской боках. (Железный короб стоял перпендикулярно ведущим в депо путям, условно деля пространство от заброшенного ангара до еще одной сторожевой вышки на две неравные части.) Купрум следовал на шаг позади под прицелом «шестерки». Гундос и Арина замыкали шествие.