Я помотал головой, не понимая, к чему он клонит. На лицо он совсем не похож на выходца из далекой Индии. Может, ему нравится индийское кино и он при случае напевает песни из фильмов? Я хотел озвучить догадку, как вдруг Индус дотронулся указательным пальцем правой руки до своего лба. В памяти сразу всплыли лица убитых возле зернохранилища братков. У каждого из них было пулевое отверстие во лбу над переносицей.
– Ну, понял теперь?
Я кивнул и задумался. Точно такая же дырка была в голове частично обглоданного пучеглазкой бандита. Получается, либо это простое совпадение и кто-то другой оставил такую отметину на вражеском челе, либо Индус пристрелил его незадолго до того, как мы с Настей вышли из портала. Интересная тема для размышлений, ничего не скажешь.
– Моя очередь допытываться до истоков, – сказал Индус, останавливаясь из-за предупреждающей трели наладонника. Он глянул на экран пристегнутого к запястью устройства и полез в кармашек разгрузки за болтом. – Обожди немного, счас границы аномалии обнаружим и дальше пойдем.
– Смысл время на такую ерунду тратить? Иди за мной.
Я обогнал его и зашагал по траве, беря левее мерцающей синеватыми искрами прозрачной полусферы «гравиконцентрата». Оставив опасное место позади, я обернулся. Индус медленно шел по моим следам, то и дело бросая взгляд на экран тревожно пищащего прибора.
– Ну, понял теперь? – процитировал я его с улыбкой на губах.
– Угу, – кивнул Индус. – Ты их чувствуешь, что ли?
– Вижу, как и скрытые в них артефакты.
– Так ведь это ж озолотиться можно!
– Можно, но не нужно. Деньги сами по себе меня не интересуют. Сейчас вот, пока в «Светлый» идем, надыбаю артов и продам, а на вырученную сумму попробую нанять людей для важного дела.
– Так ты в лагерь идешь? Ну и чего ты молчал, что тебе отряд проверенных временем сталкеров нужен? Есть там у меня один знакомый. Он мне по жизни чисто по-человечески должен, типа как я тебе. Мигом соберет команду отличных парней, причем, заметь, без всяких денег.
– Не-а, так не пойдет, – помотал я головой. – Не хочу быть должником.
Индус выставил ладони перед собой:
– Ладно, дело твое. Потом с ними рассчитаешься, раз уж такой принципиальный, а счас будет, как я сказал. И не спорь. Я тоже не хочу быть должником. Считай это первым взносом в оплату моего долга.
Спорить с ним я и так не собирался. Нехай делает, как ему хочется. Мне-то что? Я вообще считаю: последнее это дело – доказывать что-либо все для себя решившему человеку. Ты хоть тресни, его все равно не переубедить, пока он сам не поймет, что заблуждался.
Прелесть путешествий вдвоем в том и заключается, что есть с кем поговорить. Обычно я скуп на слова и предпочитаю мысленно беседовать с самим собой, но сейчас меня прорвало. Не знаю, что послужило тому причиной. Может, Индус располагал к задушевным разговорам, а может, просто пришло время выплеснуть все, что накипело на душе. Как бы там ни было, неожиданный попутчик послужил для меня отличной жилеткой.
– М-да, братишка, тебе не позавидуешь. Встать между матерью и сыном… – Индус покачал головой, сокрушенно цокая языком. – Ты и в самом деле собирался убить его?
Я покивал, глядя под ноги. Мы только что продрались сквозь широкую полосу густого кустарника и теперь шагали по склону высокого холма, лавируя между торчащими из земли обломками бетонных плит и ржавыми железяками.
ПДА на руке спутника периодически пищал, предупреждая об аномалиях. То и дело поглядывая на экран, сталкер нервно крутил в пальцах ржавый болт со сбитой резьбой. Я чувствовал его желание в любой момент последовать старому, как мир, правилу: доверяй, но проверяй, и нисколько не осуждал его. Напротив, восхищался выдержкой и умением держать себя в руках.
Прибор замолк, едва мы взобрались на плоскую вершину возвышенности. Индус предложил обождать немного и просунул пальцы в один из кармашков разгрузки.
– Ты до сих пор хочешь это сделать? – спросил он, вытаскивая на свет продолговатую коробочку с округлыми краями.
– Нет. Надеюсь, есть способ решить эту проблему, скажем так, мирным путем.
Индус посмотрел на меня заинтересованным взглядом. Я расценил это как приглашение к беседе и решил рассказать ему все без утайки. Почему-то мне казалось, так будет правильно. Скорее всего, я нуждался в критическом взгляде со стороны на задуманную мной операцию по спасению сына и наших с Настей отношений. Кроме Индуса и понуро бредущих по склону соседнего холма трех «слепышей», здесь больше никого не было, так что выбор собеседника напрашивался сам собой.
– Еще до многолетнего прозябания внутри аномалии-портала до меня доходили слухи о разработках в Лаборатории новых способов лечения рака. Если верить сталкерской молве, местные ученые изобрели уникальный прибор, создающий вокруг человека непроницаемое для внешних факторов поле. Внутри этого пузыря человеческое тело расщеплялось на атомы, а потом снова собиралось в одно целое, но уже без раковых клеток. Те каким-то образом отбраковывались, как чужеродная организму субстанция. Опыты оказались удачными, и технология лечения рака ушла далеко за пределы Зоны. Поговаривали, что прототип «расщепителя» оказался слишком громоздким и его решили оставить в Лаборатории в качестве музейного экспоната для будущих экскурсий. Вроде как был такой бзик у начальства широколобых. Уж очень им хотелось получать финансирование из дополнительных источников и расходовать его по своему усмотрению.
Индус нажал на неприметную кнопку сбоку коробочки, оказавшейся на деле компактным цифровым биноклем. С тихим жужжанием защитные мембраны скрылись внутри обрезиненного корпуса. Прибор чуть слышно пискнул, оповещая о готовности к работе.
– Так тебе люди для похода в Лабораторию нужны?
Сталкер поднес бинокль к глазам. Примыкающее к склону холма поле заросло куртинами калины, барбариса, ирги и прочих кустарников. В тенистых гущах мутохряки частенько устраивались на дневной отдых. С помощью цифровой оптики Индус заранее пытался определить облюбованные кабанами места, не желая тратить патроны на стычки с мутантами.
– Ну да, – кивнул я. – Чего добру зазря пропадать? А так я воспользуюсь «расщепителем» в благих целях: и сына спасу, и наши с Настей отношения верну в прежнее русло.
Ветер усилился, зашуршал травой, застучал сухими ветками растущего неподалеку чертополоха. Сталкер выключил бинокль, сунул его в карман разгрузки и посмотрел на меня.
– А ты в курсе, что Лаборатория давно заброшена и наверняка облюбована мутантами? Думаешь, там что-то уцелело за столько лет?
Я пожал плечами.
– Может, там ничего и нет, но я должен попытаться. Для меня это единственно возможный вариант. Понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул Индус. – Утопающий хватается за соломинку.
– Типа того.
Больше говорить было не о чем. Мы спустились с холма и зашагали к похожей на пушистую кочку далекой рощице, по большой дуге огибая чубушник. Из густых зарослей доносилось приглушенное хорканье и размеренное сопение.
День близился к концу. Солнце скрылось за медленно плывущими над горизонтом косматыми облаками. Мне приходилось щуриться и то и дело прикладывать ладонь ко лбу, когда закатное светило проглядывало сквозь прорехи похожей на клочья грязной ваты облачной пелены. Но даже бьющий в глаза свет не мешал мне по-прежнему отчетливо видеть периодически меняющие форму пузыри, вихревые воронки и похожие на призрачные колонны высокие столбы деструктивов.
– Ты это слышал? – Индус схватил меня за руку, когда мы поравнялись с одиноко растущим кленом. Дерево отбрасывало на траву длинную косую тень. Широкая темная полоса упиралась в густо заросшие мхом и лишайником остатки фундамента. Груда рассыпавшихся в красное крошево глиняных кирпичей и давно превратившиеся в труху бревна неровными кучами возвышались сбоку от полуразрушенного основания давно начатой, но так и не законченной постройки.
– Что именно? – спросил я, намекая на карканье кружащих в небе ворон и далекий вой мутантов.
– Вроде кричал кто-то.
Негласные законы Зоны писаны кровью, и один из них гласит: никогда не игнорируй предупреждения напарника. Так я и поступил: замер на месте и несколько секунд внимательно слушал Зону. Но как ни старался, кроме шороха травы, шелеста листвы, вороньих криков и воя мутантов так ничего и не услышал.
Я повернулся к Индусу:
– Может, тебе почудилось?
– Не знаю, – пожал тот плечами. – Мне показалось, будто я слышал женский голос.
– Женский?! Неужели Настя?
Индус снова пожал плечами, а я опять прислушался и даже приложил ладонь к уху.
– Ну, услышал что-нибудь? – с надеждой посмотрел на меня сталкер. Я помотал головой. – Наверное, послышалось, – вздохнул он и зашуршал травой под ногами.
Я догнал его и пошел с ним плечом к плечу, невольно прислушиваясь к долетающим отовсюду звукам. Спустя пять минут со стороны растущего по левую руку от нас лещинника донесся приглушенный расстоянием крик:
– Не трогай меня!
Сердце словно пронзило иглой: голос принадлежал Насте. Я рванул с места, как застоявшаяся лошадь.
– Постой! Куда ты?! – запоздало прикрикнул Индус и кинулся за мной вдогонку. Он нагнал меня неподалеку от усеянного коричневыми кругляшами орехов кустарника.
– Жить надоело? – сердито прошипел сталкер, схватив меня за плечо.
– Пусти! Там Настя в беде! – оттолкнул я его, но он снова цапнул меня. На этот раз за руку.
– Да погоди ты, торопыга хренов! С виду нормальный мужик, а ведешь себя как распоследняя «отмычка». Куда ты на рожон лезешь? – Индус поднял распрямленные ладони на уровень груди. Держа их параллельно земле, медленно опустил к поясу: – Дыши глубже. Счас все сделаем, успокойся.
Я посмотрел на него исподлобья и скривил такую физиономию, будто зараз пришлось съесть целый лимон:
– Слышь, ты, йог недоделанный, хорош мне мозги долбать. Пока ты тут дурью маешься, там с Настей нюхач знает что может произойти.
– Да ничего с ней не будет, – беспечно сказал Индус, но нарвался на мой подозрительный взгляд и поспешил добавить: – Мы с тобой не позволим этому случиться.