— Спасибо, — вежливо поблагодарил за нас обоих Ромэр. — Мы не голодны, но от шедай не откажемся.
Шедай! Ну, конечно, как же я могла забыть! Ардангов всегда отличала не только вежливость, проявляющаяся, например, во множестве обращений, но и гостеприимство. Отношение к гостю всегда было трепетное, более чем почтительное. В некоторых сказках даже говорилось, что гость, похваливший какую-то вещь, получал ее в подарок. И, разумеется, арданги считали недопустимым не напоить и не накормить гостя. Даже если он заходил в дом всего на несколько минут. В свою очередь отказ от угощения приравнивался чуть ли не к объявлению войны. Вспомнив этот обычай, бросила взгляд в сторону входной двери. Так и есть. Справа на резной полочке стоял плетеный коробок, украшенный яркими бусинками. Мне даже не нужно было поднимать его крышку, и так знала, что внутри лежат шедай. Круглые солоноватые сухие лепешечки, которые давали с собой торопящимся гостям.
Ирла, сжимая мою ладонь в своих, настаивала. Варлин, положив руку Ромэру на плечо, сказал:
— Хоть чаю с нами попейте, — и, явно соблазняя, лукаво добавил. — Ирла знала же кого ждет. Специально сделала снощи.
Это название мне ни о чем не сказало, но Ромэр, мечтательно улыбнувшись, ответил:
— О, Ирла, право, не стоило.
— Для тебя же, — сказала женщина, словно обнимая арданга ласковым взглядом.
Снощи оказались маленькими шариками теста, вываренными в медовом сиропе с добавлением сока белого винограда и специй. Золотистые, будто сияющие внутренним светом шарики принято было подавать теплыми прямо в горшке, в котором их варили. Одного восхитительного тонкого аромата, исходившего от пузатого терракотового горшка, было достаточно, чтобы я немедленно согласилась с Ромэром, назвавшим Ирлу непревзойденной мастерицей снощи. А когда золотой полупрозрачный шарик оказался на моей тарелке, когда я попробовала это чудо, сразу и незамедлительно высказала Ирле свой восторг. Потому что ничего даже сравнимого в жизни я не ела. Мы с Ромэром нахваливали лакомство, а, несомненно, привыкшая к похвалам женщина лишь скромно кивала, доливая нам в чашки зеленый чай.
За столом мы посидели недолго, меньше получаса. Я не волновалась из-за отсрочки. Ведь ход за пределы города находился в подвале, подготовленную к путешествию телегу берегли для нас жители соседнего села. Ромэр тоже не торопился, но и засиживаться не хотел. Поэтому, отдав дань великолепным снощи и допив чай, «муж» встал и поманил меня за собой.
По-прежнему разговаривая вполголоса, вышли в коридор. Мы с самого появления в доме старались не шуметь, чтобы не разбудить детей. Но предосторожность была напрасной. Со второго этажа по лестнице в коридор спускалась позевывающая и сонно потирающая глаза девочка в ночной сорочке. На полдороге она заметила нас и замерла, рассматривая гостей. Особого удивления она не выказала, видно, ходом порой пользовались посторонние люди. Но постепенно серьезное, немного настороженное выражение лица девочки менялось на удивленно-недоверчивое. Чуть прищурившись, она подалась вперед, не сводя с арданга глаз.
— Дядя Ромэр… — потрясенно прошептала девочка. — Дядя Ромэр, — повторила она громче и уверенней, срываясь с места.
— Дядя Ромэр! — восторженно выкрикнула она, обнимая вставшего перед ней на колено арданга.
— Здравствуй, Дайри, — счастливо улыбаясь, откликнулся Ромэр. — Я очень рад тебя видеть. Но признаюсь, не думал, что ты меня узнаешь.
— Скажешь тоже, — отстраняясь и заглядывая в лицо дяде, хмыкнула девочка. Тут же нахмурилась и неимоверно строгим тоном спросила: — Ты почему не писал? Мы думали, ты умер.
Ох уж эта детская непосредственность… Не знаю, правда, что больней ударило, слова девочки или ответ Ромэра:
— Отчасти так и было… Пойми, Дайри, я не мог написать… Честное слово, хотел. Но не мог.
Девочка глянула на меня, на родителей, удивительно по-взрослому грустно погладила пальцами лямку сумки на плече дяди.
— Ты должен уйти?
Он кивнул:
— Да. Должен.
Взгляд девочки стал серьезным, твердым. Между бровями залегла вертикальная складка, а губы решительно сжались. Даже не верилось, что ей всего десять.
— Обещай, что в этот раз вернешься, — сказала она с нажимом.
— Все в Его руках. Я обещаю только, что буду стараться, — честно ответил Ромэр.
Она снова прижалась к дяде, обвив тонкими руками его шею.
— Старайся лучше, чем в тот раз.
Арданг не ответил, только кивнул.
Не отпуская руки дяди, Дайри проводила нас в подвал. Ход, прикрывал массивный шкаф из темного дерева, казавшийся незыблемой твердыней. Варлин отодвинул его немного, в образовавшуюся щель стал виден тоннель — темный провал в стене. Видно было, что ход использовали редко. Очень редко. Слой пыли, трудности, с которыми Варлин отодвигал шкаф, натужный скрип деревянных ножек по камню. Если бы не знала, что в этом подвале существует возможность выбраться наружу, никогда бы не заподозрила.
— Оларди сказал, у кого в каких селеньях лучше останавливаться? — спросил Варлин.
Он использовал для Клода замену имени как для князя, старшего мужчины в своем роду. Это обращение я прежде встречала лишь в книгах. И теперь усомнилась в правильности толкования, тем более точно помнила, что Варлина представили мне как родственника Летты. Поэтому сделала себе мысленную пометку спросить об этом Ромэра.
— Да, конечно, — ответил арданг.
Варлин, ненавязчиво оттеснил «мужа» от меня и шепотом давал еще какие-то советы. Ирла говорила мне что-то обще-ободрительное, я благодарила за прием. Такое поведение не удивило. Ардангские женщины не вмешивались в дела мужчин, а те, в свою очередь, не прислушивались к женским разговорам. Больше удивляло то, что такое невмешательство было осуществимо даже в небольшой комнате, на расстоянии пары шагов друг от друга. Дайри, отошедшая к нам с Ирлой, вдруг сообразила, что при мне говорят на шаролезе. Тут же извинилась и тоже перешла на мой родной язык.
— А Вы откуда? — с любопытством заглядывая мне в лицо, спросила девочка.
— Из Ольфенбаха, — честно призналась я. Эту часть моей биографии мы с Ромэром решили не менять.
— О, это очень далеко, — протянула Дайри. Она нахмурилась, видимо, представляя себе расстояние. — Очень далеко, — подвела черту она. — А Вы давно замужем за дядей Ромэром?
Ох уж мне это детское любопытство…
— Я не замужем за ним вовсе.
— А за кем?
— Ни за кем, — ответила я, прекрасно понимая, что девочку смущает мой костюм замужней женщины.
— Жаль, — вынесла вердикт Дайри. И невероятно серьезно, словно решала проблему мировой важности, продолжила. — Вы добрая и красивая. Как ангел на храмовых росписях. Дядя Вам не нравится?
От самого вопроса, от тона, которым он был задан, я онемела. Ирла, наклонившись к дочери, быстро полушепотом принялась ей втолковывать на ардангском, что задавать такие вопросы неприлично. И вообще, не ее ума дела, и не след влезать в чужие отношения… Дайри пробовала защищаться, время от времени вставляя: «Я только спросила». Меня разбирал смех, с трудом сдерживала улыбку. Ведь она была совсем неуместна, когда смущенная и расстроенная Дайри просила у меня прощения за бестактность, а Ирла извинялась за дочь.
— Все в порядке, я не обиделась, — заверила я. — Это был логичный вопрос. Хоть и несколько прямолинейный. Ожидаемое проявление женского любопытства.
— Мне жаль, это все из-за одежды, — одной рукой прижимая к себе дочь, оправдывалась Ирла.
— Разумеется, — только и успела ответить я. К нам подошли Ромэр и Варлин.
— Спасибо вам еще раз, — улыбнулся «муж».
— Главное, будьте осторожны, — обнимая Ромэра и целуя мне руку, напутствовал Варлин.
— Берегите себя, — обняв меня и поцеловав в обе щеки Ромэра, попросила Ирла.
Дайри обняла вставшего перед ней на колено дядю, а потом подошла ко мне. Наклоняться с сумкой было неудобно, поэтому я тоже встала перед ней на колено. Десятилетняя сваха обняла меня на прощание и шепнула: «Он очень хороший».
Ход за городские стены был узким, вдвоем не разминуться. Но, к счастью, хоть наклоняться не пришлось. Свет лампы, которую нес Ромэр, скользил по земляным стенам, по деревянным балкам, укреплявшим тоннель.
— Ты знаешь этот обычай? — заинтересованно спросил Ромэр, не оборачиваясь, когда мы отошли довольно далеко от подвала.
— Какой? — недоуменно уточнила я.
— Обнимать детей, стоя на колене.
— Теперь знаю, — усмехнулась я. — Не хочется тебя разочаровывать, но просто было неудобно наклоняться с сумкой за спиной.
— А, — протянул он. По голосу слышала, что спутник улыбнулся. — Сам так привык, что не подумал о простой логике.
— В этом случае она меня выручила. Но, боюсь, так будет не всегда. Ромэр, я была бы признательна, если бы ты рассказал мне о некоторых традициях, — попросила я. — В первую очередь о тех, что кажутся тебе очевидными. И было бы замечательно, если бы ты научил меня ардангскому языку.
Он остановился, повернулся, серьезно и пытливо посмотрел мне в глаза.
— Ты ведь совершенно не обязана это делать. Ты действительно этого хочешь?
Создалось ощущение, что я попросила о чем-то сверхъестественном, запредельном. Что произнесенные слова не укладывались у него в голове.
— Конечно, — подтвердила я.
— Ты хочешь узнать традиции и выучить язык моего народа? — чуть нахмурившись, уточнил арданг.
Ах, вот как он расценил мои слова. Просьбу принцессы Шаролеза. Тогда удивление и недоумение понятно.
— Разумеется, хочу, — твердо ответила я.
Ромэр молча рассматривал меня с минуту, а потом спросил:
— Почему?
Вопрос, конечно, закономерный. И что на него ответить, кроме правды?
— Потому что это твой язык и твои традиции.
Это объяснение вызвало еще одну долгую паузу. Потом Ромэр склонился передо мной в легком поклоне и сказал:
— Мне словами не сказать, как я удивлен и обрадован такой просьбой. Я буду счастлив научить.
— Буду рада учиться у тебя, — смущенно улыбаясь, чувствуя, как румянец заливает щеки, ответила я. В кои веки нашлась с ответом…