— Да, пожалуйста, — легко разрешил Ромэр.
— Ребят, давайте спать ложится, дело к полуночи, — вмешался Кавдар.
— Да, ты прав, мы еще завтра наговоримся, — послышался шорох отодвигаемого от кровати стула.
— Мне словами не сказать, как я рад тебя видеть, — шепнул кто-то из братьев.
— И я счастлив быть здесь, — откликнулся Ромэр.
Судя по звукам, мужчины обнялись. А через пару минут братья вышли из комнатушки и поднялись на второй этаж. Кровать снова скрипнула, в щель под дверью было видно, что Ромэр погасил свет. С другого этажа доносились шорохи, сухое потрескивание половиц, приглушенный невнятный разговор Лиры и Кавдара. Но слов я не различала. Потом наступила тишина… И я задремала.
— Что?! Ромэр, я даже не знаю, как это назвать! — раздался над ухом громкий возглас.
— Ловин, тише, — резко оборвал священника арданг.
— Это … Это кощунство! — бушевал Ловин громким шепотом.
Ромэр усмехнулся:
— Оларди сказал, Стратег безумен.
— Очень может быть! — с жаром согласился священник. По тону понимала, Ловин и дальше бы говорил, но, видимо, Ромэр остановил духовника жестом.
— У нас не так много времени, — заметил «муж». — Давай я по порядку все расскажу, а ты просто послушаешь и постараешься держать себя в руках.
— Ха! Скажешь тоже, «держать себя в руках», — с горечью ответил Ловин. — Я не обещаю, что получится, но постараюсь возмущаться тихо.
— Хоть что-то, — шепнул Ромэр, а я представила, как он улыбается и едва заметно качает головой.
Конечно, я догадывалась, о чем идет речь. Исповедуясь, арданг не мог не упомянуть клеймо. Подслушивать не хотела, а потому, запрятав голову под подушку, постаралась снова заснуть. Удивительно, но получилось.
— Что она им сказала? — разбудил меня громкий вопрос нетерпеливого Ловина. Я даже на кровати подскочила от неожиданности.
— Что у меня есть вольная, подписанная Стратегом.
— Что сделал капитан, когда обман открылся?
— Это не обман. Вольная есть, — с некоторым триумфом ответил арданг.
— Как она ее достала?
— Даже не представляю! Ты знал, что в Шаролезе две государственных печати?
— Нет, — протянул ошарашенный Ловин.
— И я не знал. Она все выяснила, достала бланк, печать. А как она составила документ… Я читал как песню. Прицепиться не к чему! — в тихом голосе Ромэра слышалось восхищение. — Каждое слово выверено. Посмотри, как она защитила бумагу!
— Ты прости меня, — помолчав немного, сказал Ловин. — Ты был прав. Мне очень стыдно за те вопросы.
— Я рад, что ты понял это сейчас. Хоть я еще и не все рассказал, — серьезно ответил «муж».
Я снова запряталась под подушку, надеясь, заснуть. Который раз убедилась в правильности утверждения «усталость — лучшее снотворное».
Правда, спала я в и этот раз недолго, — наступило утро. В дверь постучали, Лира меня окликнула. Успокоив себя тем, что посплю в дороге, встала, оделась и вышла в большую комнату.
22
Сон… Возможно, заговорщикам и повстанцам он не нужен, но мне необходим. Когда меня разбудила Лира, я еле глаза открыла от усталости. Догадывалась, что Ромэр не спал совсем, но могла только позавидовать ему. Мне лучше ночь провести вообще без сна, чем так урывками дремать.
Я смутно помнила завтрак. Вязкое, словно желейное время, проведенное над чашкой чая. Невнятные разговоры за столом, смысл которых не улавливала. Кажется, потом я упаковывала вещи в сумку. Помню, что заснула, сидя на кровати. Проснулась от того, что Ромэр, присев передо мной на корточки, пытался высвободить из моих пальцев шнурки сумки. Вздрогнув, подняла голову, встретилась взглядом с ардангом. «Муж» ласково улыбнулся:
— Я понимаю, что ты устала. Но обещаю, в дороге мы с Ловином не будем мешать тебе спать.
— Ну, вчера вечером вы мне такого не обещали, — буркнула я.
— Прости, — немного смутился Ромэр. — Нам нужно было поговорить. Он не просто друг, он мой духовник.
— Не извиняйся, пожалуйста, я все понимаю, — стараясь встряхнуться и побороть зевоту, ответила я. — Поверь, это не первая бессонная ночь за последние месяцы. Высплюсь в дороге.
Он снова улыбнулся и поцеловал мне руку, смутив меня и вызвав покашливание со стороны двери. Повернув голову, увидела священника. Тот серьезно, даже сурово смотрел на Ромэра, а, встретившись взглядом с ардангом, покачал головой и отошел. «Муж», не глядя на меня, поспешно встал, поднял сумку.
— Он едет с нами? — запоздало спросила я, глядя Ловину вслед.
— Да, — сухо и по-деловому ответил Ромэр. — Он многое может рассказать о делах Арданга.
Прощание с Лирой и Кавдаром было сумбурным и скомканным, потому что проснулись дети. Девочка подняла плач из-за отъезда Ловина. Мальчик, почему-то решивший, что Кавдар тоже едет, просился к нам в телегу. В результате не меньше получаса мы потеряли на то, чтобы успокоить детей… Когда простились со всем семейством, солнце уже давно встало.
Суматоха и утренняя свежесть меня взбодрили. Спать не хотелось совершенно. Я даже настояла на уроке ардангского. Чем вызвала нескрываемую оторопь священника. Ромэру же моя просьба была более чем приятна. Он отослал Ловина спать и, пригласив меня на облучок, начал с повторения пройденного. Думаю, если бы к тому моменту ардангский не знала, с таким учителем выучила бы быстро. Жаль немного, что в то утро обучению мешал Ловин, часто встревавший со своими замечаниями. Спать священник не хотел и искренне верил, что помогает учебе, рассказывая байки и смешные истории.
Часа через два, когда я уже не способна была воспринимать все сведения и правила, потребовала сделать перерыв. Ловин предложил Ромэру лечь отдохнуть, и «муж» с благодарностью согласился. Завернувшись в большое одеяло, арданг зарылся в сено и, судя по изменившемуся дыханию, быстро заснул. Я сидела рядом со священником и лениво рассматривала простирающиеся по обе стороны дороги поля. Пахло нагретой солнцем травой, стрекотали вездесущие кузнечики, высоко в небе вскрикивали ласточки.
— Нэйла, — выдернул меня из дремоты тихий голос Ловина.
Я глянула на священника. Он показался серьезным и хмурым.
— Ромэр рассказал мне вчера, как вы познакомились, как ты помогла ему, — покосившись на моего «супруга», начал священник. — Я, как и любой другой арданг, безмерно благодарен тебе. Наверное, это сложно понять, но ты дала шанс, надежду целому народу, всей стране.
Нужно было вежливо кивнуть и промолчать. Я потом ругала себя за несдержанность. Но в то утро усталость сыграла со мной злую шутку.
— Честно говоря, судьба Ромэра всегда заботила меня гораздо больше будущего расплывчатого Арданга, — призналась я. Согласна, следовало лучше подбирать слова, но была, к сожалению, не в том состоянии.
— Понимаю, — в тихом голосе Ловина сквозили горечь и обида. — Для тебя, молодой шаролезки, Арданг как страна, скорей всего, даже не существует.
После я корила себя за то, что расценила эти слова священника, как упрек, обвинение. За то, что ответила так резко.
— Отчего же. Как раз для меня Арданг всегда был насильственно присоединенной к Шаролезу землей, — сама удивилась, насколько неприязненно прозвучал мой голос. — И ради этого присоединения погибло очень много шаролезских воинов. Об этом как-то забывают.
— Ты оправдываешь захватчиков, — так и не поняла, это был вопрос или утверждение.
— Нет, скорблю по павшим, — отрезала я, смерив Ловина тяжелым взглядом. — С обеих сторон.
Он долго молчал, даже подумала, тема себя исчерпала, и меня оставят в покое. Я злилась на Ловина. Почему он поставил мне в вину то, что судьба одного человека была для меня важней миража? Что пытался доказать и кому? Ведь Ромэр четко дал ему понять, что не потерпит нападок на меня, так зачем было заводить это разговор? Зачем действовать за спиной Ромэра? Чем дольше сохранялось напряженное молчание, тем больше я раздражалась. Будить Ромэра и просить его образумить друга мне не хотелось. Общаться с Ловином — тем более. Пообещала себе, что ни на какую реплику священника отвечать не стану, дождусь, пока проснется арданг. Пусть сам разбирается со своими людьми. Без моего участия. Но когда священник заговорил, я ответила. И была рада нарушить данное себе слово.
— Прости, — в голосе Ловина слышалось неподдельное сожаление. — Мне жаль, что мои слова были восприняты как упрек. Но знай, я не враг тебе и не хотел тебя обидеть.
Священник не смотрел на меня, но чувствовала, он сказал правду, а я ошиблась в суждениях. Мне стало стыдно.
— И ты прости меня. Я была слишком резка, — покаялась я.
Ловин повернулся ко мне, улыбнулся. Удивительно, не только взгляд, но даже черты лица стали мягче.
— Все в порядке, Нэйла, не извиняйся, — он чуть качнул головой. — Понимаю, тебе сейчас нелегко. Я говорил, Ромэр рассказал мне о тебе. И я услышал друга, за его словами увидел тебя, его ангела. Знай, я, как и он, восхищаюсь тобой. Что бы ни происходило, я буду на твоей стороне. Всегда.
Смутилась. Конечно, подобное обещание было мне очень приятно. Но почему-то именно в этот момент поняла, что стану неотъемлемой частью легенды о возвращении Короля. Меня увековечат в эпосе, обо мне будут петь барды, моим именем станет модно называть дочерей. И Ловин постарается сделать так, чтобы роль моя была такой, как описал Ромэр, — безгрешная светлая дева. Не знаю, может, следовало загордиться или хотя бы обрадоваться. Но я испугалась.
— Знаю, ты собираешься уехать из Арданга, — продолжал Ловин, не заметивший моего настроения. — Возможно, ты передумаешь. Если это случится, я буду очень рад. Уверен, Ромэр тоже.
— Я не передумаю, — твердо заверила я.
Он пожал плечами:
— Это твое право. Ромэр сделает все, чтобы защитить тебя, чтобы ты могла жить так, как хочешь. В любом случае. Но если все же надумаешь остаться, многих обрадует такое решение, — Ловин помолчал немного и сменил тему. — Ромэр объяснил, куда везет тебя?
— Нет, — призналась я. — Сказал, ему нужно мое объективное суждение.