А Брэм, вновь усевшийся на подлокотник, слушал оду Стратегу в моем исполнении. Я видела, что, хоть целостная картинка в его голове все же не складывается, версия, по которой регент чист и невиновен, нравится брату больше собственной. К счастью, чувствовалось, что от своей позиции юный король отказываться не готов. А благодаря моему рассказу о похищении, Брэм продолжал считать Дор-Марвэна замешанным. Не зря я надеялась на логику и здравый смысл брата, они не подвели. Не остались незамеченными ни огромные прорехи в истории, ни размытость мазков. Повесть о похищении принцессы породила больше вопросов, чем дала ответов. Если и вначале брат не был склонен пересматривать свои отношения с регентом, то, к моему удовольствию, к концу рассказа в глазах короля читался неприкрытый скепсис.
— Хм, не знаю, почему твое отношение к регенту так поменялось. Прежде ты о нем так хорошо никогда не отзывалась, — начал Брэм, но я перебила, поспешно вставив:
— Не изменилось вовсе, я всегда любила отчима.
— Нет, — Брэм чуть заметно качнул головой, не сводя с меня глаз. Неприятная усмешка и выражение глаз неожиданно напомнили мне Ромэра в первые месяцы нашего знакомства. Такая же вдумчивость, осторожность, поиск затаенного подвоха, толика подозрительности, сдобренная желанием верить.
Боже, прошу, пусть Брэм найдет моим словам хоть какое-нибудь разумное объяснение. Я не могу, не могу ко всему прочему потерять еще и брата. Его доверие — единственная оставшаяся у меня ценность.
— После разговора с твоей кормилицей, я задумался о ваших со Стратегом отношениях, — продолжал Брэм. — Ты уважала его. Да. Признавала его таланты. И даже ладила с ним последние годы. Это было давно, но я помню, как ты его избегала. Не знаю, что у вас был за конфликт, но регент хотел все исправить. Он всегда старался тебе нравится. Ты принимала его подарки, но, по-моему, сама никогда ничего не дарила в ответ. На любовь это не похоже. Ненависти я, правда, тоже не вижу, что бы там ни говорила твоя кормилица.
— Он многое для меня сделал, — надеясь, что такие слова не вызовут дополнительных подозрений Брэма, пробормотала я.
Брат задумался, лицо его просветлело, в глазах даже появился намек на раскаяние:
— Прости. Я не представляю, сколько тебе пришлось пережить за последние недели. Наверное, это было страшно. Поэтому и пытаешься защитить человека, избавившего тебя от кошмара и вернувшего в Ольфенбах. Это многое объясняет. Но меня не покидает чувство, что Стратег сам организовал твое похищение. Именно поэтому ты так мало знаешь о похитителях, о месте, где тебя держали.
Медальон заставлял разубеждать Брэма. Но, до крови прикусив язык, мне удалось сдержать навязанные слова. Брат, конечно же, неправильно растолковал выступившие от боли слезы и начал меня утешать. Амулету было безразлично, какими станут мои отношения с братом, что, защищая Стратега, я потеряла бы доверие единственного родного человека. Магию интересовала лишь моя абсолютная покорность. Брэм обнимал меня, шепча «Все будет хорошо, ты теперь в безопасности». А я, сглатывая заполняющую рот кровь, клялась себе, что сделаю все возможное, но не предам брата.
Брэм рассказывал о том, как после моего побега Стратега срочно вызвали в Ольфенбах из деловой поездки на юг. Говорил о заговоре муожцев, о Леску, Керне, Ронте и прочих. Их не устраивал Стратег и, как я еще раз убедилась, они не собирались избавляться от Брэма. Он вполне подходил им в качестве короля. Это успокаивало. Судя по словам брата, он последнее время не прислушивался к советам вельмож, хотя они просили его быть с регентом осторожней. Не провоцировать скандалы, не подчеркивать разногласия, не усугублять вражду.
— Он не возвращал тебя, — сказал в свое оправдание Брэм. — Это меня так раздражало, что я не мог поступить, как мне советовали. Слишком злился в его присутствии. Почти ненавидел, — вздохнув и покосившись на меня, уточнил: — Ты уверена, что хочешь устроить семейный ужин?
— Конечно, — вынужденно кивнула я.
— Ладно. Но не жди, что мы прямо сегодня помиримся. Я все еще считаю его виновным в произошедшем. И не спорь.
Потом брат рассказал мне о секретном ходе, ведущем в покои короля. Именно благодаря этому тоннелю Брэму удалось в тайне ото всех поселить у себя в комнатах телохранителя-виконта. Что, в свою очередь, спасло брата от убийц. О покушении Брэм говорил неохотно, думаю, если бы я сама не спросила, то не услышала бы и слова на эту тему. Это был первый настоящий бой Брэма, первый убитый противник. Судя по краткости рассказа, брату эти воспоминания не доставляли радости. Но я была уверена, он справится.
О государственных делах и отношениях с Муожем король говорил с большей охотой. Я услышала и рассказ о предотвращенной войне, и похвалы в адрес муожского посла, старавшегося помочь в поисках пропавшей принцессы. Еще одной темой, которую старательно обходил Брэм, стало свадебное предложение Волара. Точнее, подтверждение брачных обязательств, которые взял на себя ныне покойный князь Бойн.
— У меня нет предубеждения против этого союза только потому, что идея принадлежит Стратегу, — осторожно сказал Брэм. — Мне удалось повернуть все так, что решение можно будет некоторое время откладывать.
— Я слышала много хорошего о князе Воларе. И если отчим считает его достойным претендентом на мою руку, то следует прислушаться, — уверенно ответил медальон моим голосом.
— Мне, если честно, вся эта история с твоей свадьбой не очень-то нравится, — признался Брэм. — Я понимаю, что ты должна когда-нибудь выйти замуж и уехать. Но я хочу, чтобы ты выходила замуж за приятного тебе человека. И неважно, сколько золота и драгоценностей он предлагает Короне, сколько земель отдает, какие у этого брака политические перспективы.
— Спасибо, это очень мудрые слова.
Брат заметно покраснел, но продолжил свою мысль:
— Если ты считаешь брак с ним неплохой идеей, я приглашу князя, чтобы вы познакомились. Да?
— Конечно, — ответил медальон, не забыв изогнуть мои губы в улыбке. — Уверена, он окажется приятным молодым человеком. Мы обязательно поладим.
Брэм задумчиво кивнул, но, казалось, еще сомневается.
— Знаешь, после твоего исчезновения меня спросили, как ты относилась к замужеству с Бойном. Я вспомнил, как ты очень похоже отзывалась о нем на одном приеме, и, не раздумывая долго, ответил: «Моя сестра согласилась выйти за него». Собеседника эти слова не удовлетворили. Он уточнил и задал вопрос, который врезался мне в память. Он спросил: «А Ее Высочество считала себя вправе отказать?», — Брэм даже помрачнел, размышляя над моими словами, тем вопросом и ситуацией. — Тогда я в запале солгал, что да. Мы оба знаем, что это лишь иллюзия. Но я хочу, чтобы эта иллюзия стала для тебя правдой. Если Волар тебе не понравится, пожалуйста, скажи мне об этом.
Я с искренней благодарностью обняла брата и шепнула «Спасибо». Заплакала бы, если бы не медальон. Не ждала от четырнадцатилетнего парня такого серьезного отношения к вопросу моего замужества, такого понимания связывающих меня обязательств. Брэм смутился, чего и следовало ожидать, но еще раз заверил в серьезности своих намерений.
— Если он чем-то вызовет раздражение или неприязнь, не бойся сказать мне. Я не дам согласия на брак, — голос юного короля прозвучал величественно. Как же изменила его вынужденная самостоятельность, конфликт с отчимом. Всего несколько месяцев назад я и мечтать не могла о подобной поддержке…
Брэм, видя мое замешательство, растеряно пожал плечами и перевел разговор на другую тему:
— Возможно, вопрос покажется тебе странным, но ты не заметила, что Стратег изменился?
Я задумалась, вспоминая все нелепости поведения отчима, услышанные или увиденные за последнее время. Ссора с послом, угроза войны с Муожем, разговоры с самим собой перед заседанием Совета, отвод войск из Арданга и многие, многие другие странности, не имеющие никакого логичного объяснения. Но медальон не позволил мне высказать свои соображения. Вместо этого я пробормотала:
— Он сильно поседел. Ты об этом?
— Нет, конечно, — чуть раздраженно и нетерпеливо отмахнулся Брэм. — Он ведет себя так, будто временами это и не он вовсе. Стратег, которого я знаю, не повздорил бы с послом без причины. Стратег, которого я знаю, не отозвал бы войска из неспокойной Лианды…
— Из Арданга, — поправила я, значительно позже удивившись тому, что амулет разрешил это. Ведь отчим все делал, чтобы настоящее имя страны было забыто, а истинная история никогда не стала известной.
— Что? — переспросил Брэм.
— Эта земля называется Арданг, — ровным тоном уточнила я. — Не «Лианда». Пожалуйста, больше не употребляй неправильное название.
Брэм оторопело кивнул и молча глядел на меня, пытаясь понять мотивы моей просьбы. Понимаю, что такие слова были неожиданностью, поэтому не удивилась вопросу:
— Почему это для тебя важно?
— Переименование несправедливо. И новое название, уверена, никогда не подойдет.
Брат недоуменно хмыкнул, покачал головой и вернулся к основной теме беседы.
— Регент ведет себя странно. Ты и сама скоро в этом убедишься. Просто приглядывайся. И подумай еще вот над чем. Ты еще много раз услышишь, что я хотел бы сменить регента. Политика Стратега слишком многих раздражает. И не без причины. Он стал агрессивен, нетерпим, задирист и непредсказуем. Я бы хотел, чтобы регентом была ты.
Прежде чем успела возразить под давлением медальона, Брэм продолжил:
— Знаю, знаю, ты не стремишься к власти и не горишь желанием править. Поэтому рассматриваю и вариант, когда регентом будет совет из нескольких вельмож, где мой голос будет решающим.
— Это очень интересная мысль, — сдержанно кивнула я. — Но отчим многие годы прекрасно вел государственные дела. Не думаю, что кто-нибудь сможет справиться с этим лучше.
Я ненавидела себя за легкий укор с оттенком сомнения, за вызванную магией медальона защиту Дор-Марвэна. Но знала, что от намерения сместить Стратега брат не отступится. Разумеется, мысли о регентстве меня больше не посещали, но идея с советом регентов была здравой. Так у союзников Брэма, если роли между ними будут изначально распределены, возникнет меньше возможностей ссориться из-за влияния и власти.