– Я понимаю, мы сгустили губернатору краски, пока беспредела рабочие не творят, заметьте, пока. Но ведь забастовка-то продолжается, к тому же и размах её как бы не дошёл до приисков дальних дистанций. Мы несём убытки. И кто знает, что у них там на уме далее, а посему войска вполне и даже очень будут кстати.
– Да, действия смутьянов могут быть непредсказуемы, но, полагаю, горняки не настолько глупы и не доведут конфронтацию до крайности, вопрос стоит об удовлетворении их требований, и они в чём-то, чтоб вы и ни говорили, правы.
– Правы не правы, это уж не их ума дело. Главное, сейчас на всякий случай при нас будет сила. Своим сообщением, господин Александров, вы меня просто порадовали, вот это уже меры к наведению должного режима, – с заметно приподнятым настроением от услышанной новости высказался Теппан. – Я, господа, уже не могу сдерживаться от бесед с этой сворой недовольной. Не могу!
– Тем не менее, что бы вы, уважаемые управленцы, ни предпринимали, а часть требований рабочих, безусловно, справедливы, и этому нужно отдать должное. Как нам хорошо известно, многое из того, чего забастовщики хотят добиться, предусмотрено контрактами, – заметил снова Александров.
– Вот это не надо, господин Александров, не надо говорить об этом. Да, признаю, где-то мы перегнули, но годами на промыслах сложились устой и распорядок, и они никогда и никем не подвергались изменению, разве что незначительными мелочами.
– Но доложу вам: видать, грань терпения рабочих лопнула, вот вам и результат. Это всего лишь моё личное мнение, вы же знаете, у окружных горных инженеров другие служебные задачи, так что в этом я вам не особый помощник. А глубоко влезать во взаимоотношения между руководством промыслами и рабочими, на то есть, господа, прокуроры и судьи.
– Какую такую грань терпения, господин Александров, голубчик вы мой? Рабочие по своей воле приехали и трудоустроились, их обеспечили работой, спецодеждой, питанием, крышу им дали. Заметьте: сами, не по нашей воле приехали! Сами! Они не довольны казармами, так извините, чтобы строить хоромы, нужны огромные средства. Не может правление себе позволить вкладывать деньги в добротное жильё. Непозволительно это. А то, что мясо непригодное попало, так во всём есть свои издержки, а потом, куда же изволите с запашком мясо девать? Уничтожить его, значит, в убыток делу, которому мы с вами служим.
– Но согласитесь, каждая казарма – это что конура собачья, только что размерами отличается, – заметил Александров.
– Извините, хоть это имеем в такой глуши, – развёл руки Теппан. – По крайней мере люди не на улице. Так что с вашими аргументами я не согласен.
Александров пожал плечами, ничего не сказав в ответ. Вероятно, оставшись при своих взглядах, не стал далее вступать в полемику, зная – спорить бессмысленно, а во-вторых, как-никак он и сам считал себя сторонником руководства промыслами.
Члены центрального стачечного комитета, покинув кабинет Теппана, вышли из управления, переглянулись.
Иной реакции от Теппана никто и не ожидал, а потому Баташев и его товарищи не очень-то уделили внимания обсуждению настроения представителя администрации, а принялись размышлять над дальнейшими шагами в продолжение стихийно возникшей и нарастающей всеобъемлющей забастовки.
У конторы чуть не столкнулись с одним из служащих, оглянувшись, он кивнул головой Баташеву, дав понять о надобности встретиться.
Баташев немедля уединился с этим человеком, который вкратце и рассказал о содержании поступивших в адрес Теппана телеграммах. Служащий, проявляя осторожность, недолго стоял с Баташевым, зачастую осматривался, как бы кто не приметил их встречу. После короткого разговора он, не прощаясь за руку, а, только кивнув головой, отошёл и направился в контору.
– Видали, мало того администрации требования не нравятся, так ещё и приняли решение остановить шахтные водоотливы, – возмутился Баташев. – Телеграфируют вверх, мол, рабочие грозятся затопить шахты.
– Как же так? Откуда известно? – удивились товарищи.
– Да вот, сорока на хвосте принесла.
– Ну и дела, дальше некуда. Надо понимать, хотят перед губернскими властями подвести нас под беспредельщиков, якобы рабочие бесчинствуют и кругом виноваты, к тому же горняков без работы оставить. Каковы же изуверы, а! Слов нет! – возмутился Лебедев.
– Необходимо срочно оповестить стачкомы на местах, чтобы немедленно организовали охрану шахт, нельзя допустить отключения водоотливов!
– Товарищи, давайте ускорим разработку задуманной инструкции по действиям старост бараков и рабочих, успеть её размножить и передать на все прииски.
Центральный стачком теперь острее осознал, такой документ нужен, ибо всеобщая сдержанность и спокойствие на приисках при задуманных властями кознях может дестабилизироваться. Учли стачкомовцы и продовольственные склады, которые тоже могли попасть под провокации властей и послужить несанкционированным действиям части отчаявшихся рабочих.
– Предлагаю собрать представителей стачкомов и старост. Такое расширенное собрание поможет быстрее отреагировать на только что ставшую известную нам затею Теппана, а заодно и раздадим инструкции для старост, – предложил Подзаходников.
Баташев кивнул головой, проявив солидарность с высказанным мнением, ответил:
– Согласен. На этом же собрании не мешало бы избрать представителей и направить их на прииски Дальней тайги. Народ, полагаю, там ещё и не знает о массовой забастовке. Надо расширять границы, охватить все промыслы, вот тогда и схватятся власти за свои головы, а то совсем страх потеряли.
Через два дня вновь в Народный дом на Надеждинском прибыли представители приисков. В этот раз народу было куда больше. Кроме выборных с приисков и старост пришли и другие рабочие послушать из первых уст о каких-либо новостях.
На этот раз в Народный дом пришёл и Теппан. Он сел в президиуме и стал ждать, когда старшие из выборных откроют собрание. Хотел использовать сходку в личных интересах – высказать очередные угрозы на продолжающееся упорство горняков.
– Товарищи! Собрались мы с вами по весьма важным делам! – начал Баташев. – Присутствующая здесь администрация промыслами в лице господина Теппана не оставляет нам выбора. Предъявленные наши требования их не устраивают, приняты лишь незначительные пункты. Более того, планируют без огласки отключить водоотливы на некоторых шахтах. Прекращение водоотливов, сами знаете, товарищи, чем грозит! Хотят выставить нас бандитами, будто это дело рук горняков. Этого мы не можем допустить и не позволим!
Теппан повернул голову в сторону оратора и от удивления поднял брови, чуть изменился в лице и бросил реплику:
– Чего ты несёшь?!
– Что знаю, то и говорю!
– Вот тебе на, водоотливы остановить! Да это же самодурство! Разум-то есть у администрации?! За кого ж нас желаете выдать?! Мы не варвары какие и не дураки, чтоб под собой сук рубить! – послышались недовольные возгласы.
Теппан нервно напрягся, но промолчал.
– Тихо, товарищи! Это ещё не всё! Есть угроза не выдачи продуктов тем рабочим, у которых не значатся деньги в конторских книгах. А это значит, что таких бастующих и их семьи хотят заставить жить впроголодь. Больше того, уже есть факты принятия решений о выселении части рабочих из бараков! Власти даже не задумываются, что здесь другого жилья нет и нет возможности в это время года выехать! К тому же открытым остаётся вопрос с полным расчётом!
– Вот гады! Совести совсем нет! – снова послышались выкрики из зала.
– Тихо, товарищи! Конечно, даже если такое случится, мы людей не оставим в беде, кто чем поможем и выйдем из положения. Стеной станем и по поводу незаконного выселения рабочих из бараков! Но раз такое дело, мы должны на контроль взять все шахтные водоотливы, оградить от них служащий приисковый персонал. Будем сами вести техническое обслуживание и не допустим затопления выработок. Продовольственные склады тоже возьмём под особый контроль, чтоб не допустить мародёрства!
– Правильно! Верно говоришь! В таком деле этим злыдням доверять нельзя! Всё на нас окаянные спишут!
Теппан не выдержал. Резко встал со стула и выкрикнул в зал:
– Что вы тут разглагольствуете? Это противозаконные действия! Я не раз говорил и скажу ещё: прекратите безобразия! Прекратите неуместную забастовку! Я уполномочен заявить: ваша обязанность находиться на рабочих местах, а не чесать языками на подобных сборищах! Это нарушение подписанных трудовых контрактов!
– Вот кто нарушает контракты, так это вы! – перебил кто-то из зала.
– Я ещё повторяю: вы нарушаете трудовые соглашения! И призываю, даже не призываю, а требую немедленно всем и повсеместно приступить к работам! Если завтра не заработают шахты, будем рабочих выдворять из казарм! Нам бездельники не нужны! У меня всё!
Теппан демонстративно покинул трибуну, обошёл стол президиума и направился к выходу.
– Ты посмотри строгий какой! Испугались! Да прямо как генерал! – бросили насмешки несколько голосов в след Теппану.
Со злобой хлопнув дверью, Теппан вышел из Народного дома. Он в очередной раз оказался в таком оскорблённом и униженном для него положении, когда рабочие вот так открыто, в лицо и не боясь его, самого помощника главноуправляющего, высказывали не только смелые возражения, но и огласили издевательские колкости. Это Теппана возмущало и коробило.
– Товарищи! Мы разработали, как и обещали, инструкции для старост и рабочих. Нужно их получить и действовать в соответствии изложенным пунктам. На забастовках просим соблюдать дисциплину и во всём согласованность. Сами видите, каково отношение администрации к нам и от них можно ждать любых провокаций, – продолжал Баташев. – Есть предложение направить телеграммы в Государственную думу и в центральные газеты. С тем, чтобы общественность знала о происходящем у нас, что власти вместо расследования обстоятельств нарушения трудовых контрактов и непринятием мер, пытаются свою вину переложить на рабочих, при этом совершенно не хотят изучить и принять наши справедливые и законные жалобы. Учитывая, раз к забастовке не сегодня завтра подключатся и прииски Средней и Дальней тайги, то в резолюции нашего собрания подпишемся от имени всех приисков, а это восемь тысяч человек!