– Разделяю ваше предположение. И, возможно, так и произойдёт, и тогда без кровопролития не обойдётся. Это произойдёт, непременно произойдёт, уж слишком озлоблены забастовщики, – ответил штабс-капитан. – Вы знаете, если бы рабочие попытались задержать поезд, я бы дал команду солдатам стрелять!
– В таком случае я очень рад, что этого не произошло, – вздохнув, ответил Рейн.
Лепин промолчал, находясь в весьма возбуждённом состоянии, ему захотелось успокоиться. Больше всего его желанием было, как можно подальше оказаться сейчас от приисков, поскольку боялся явно выраженного недовольства рабочих. Он видел их лица с нескрываемым отношением к нему, судье и исправнику. Он ощущал: ещё немного – и рабочие готовы были двинуться толпой в защиту арестованных, это реально пугало штабс-капитана.
Забегая наперёд, скажем читателю, его опасения в этот просыпавшийся апрельский день – четвёртое апреля, были ненапрасными. Только Лепин не знал, что после его отъезда с приисков возмущения рабочих действительно перерастут в массовые выступления, которые закончатся для них трагически, и в чём он, штабс-капитан Лепин, примет самое непосредственное в этом участие. А поэтому пока ещё ничего даже не предполагая, Лепин со своими солдатами приближался на поезде к Бодайбо. Рассвет над городом только лишь начал давать о себе знать.
Разнеслась молва об арестах выборных по приискам с неимоверной быстротой. Возмущения людей нарастали и слышались повсюду. Рабочие толпами обсуждали ночные визиты жандармов, их самоуверенные и наглые выходки.
Стихийно собирались горняки на приисках на собрания для выражения негодования, обсудить: как же так, при спокойном характере забастовки власти арестовали ни в чём не повинных людей – выборных, которых рабочие, наделив полномочиями, доверили им встать в защиту всеобщих прав?
Проснувшийся Андреевский загудел, словно пчелиный улей. Ещё поезд не скрыться за поворотом долины речки Бодайбинки, а рабочие уже в предрассветных сумерках большим числом народа собрались посреди прииска. Со всех сторон слышались протесты:
– Это что ж получается, где ж тут предел?!
– Вот ответ на наши требования! Начхать власти хотели на требования!
– А гарантии?! Гарантии тоже им не указ!
– Выборных арестовали! Это ж куда полезли!
– Ночью в казармы с солдатами вваливались!
– Аресты! Долой аресты! Свободу выборным!
– Свободу! Свободу выборным!
Эмоции негодований людской толпы нарастали, словно снежный ком.
На возвышение поднялся один из рабочих и выкрикнул:
– Мужики! Я так своим умом раскидываю, раз мы скопом избрали выборных, то и скопом надо их нам и вызволять из-под аресту!
– Правильно говоришь!
– Дело предлагаешь, Митрич!
– Вызволять! Всем прииском надо итить к Тульчинскому! Токо он, можа, и поможет чем! – выкрикнул другой рабочий.
– Чего там больше говорить, айда все на Успенский, до инженера окружного, он должен нас понять! И до властей поможет достучаться! – поддержала толпа.
Словно живая волна, толпа сдвинулась с места и направилась в сторону резиденции окружного инженера, дорога к которой лежала через Надеждинский прииск и иные прииски, располагавшиеся в долине Бодайбинки. Проходя через прииск Васильевский, рабочие увидели, что здесь тоже собрались горняки большим составом и с возмущением обсуждали события минувшей ночи. Узнав о намерении своих соседей, васильевские рабочие примкнули к андреевским рабочим и ещё большей толпой двинулись дальше. Людские возмущения неслись со всех сторон, слышались нескончаемые возгласы негодований.
– Пройдём через Александровский и Пророко-Ильинский, народ, может, и не знает, что случилось-то!
– Зайдём, а то как же, непременно зайдём! Пусть все знают, как наши требования выполняются!
– Это ж надо, выборных арестовать!
– Вот и разжалобили сытость господскую, тьфу ты, ну что ж за люди!
– Какие там люди?! Нехристи оне, изуверы!
Урядник Мальков, завидев, как огромная толпа движется в сторону Надеждинского, срочно связался по телефону с Трещенковым.
– Господин ротмистр, извините за столь ранний звонок, но дело неотложное, – начал Мальков.
– Ну чего там ещё? – спросонья спросил Трещенков.
– Большая и очень возбуждённая толпа рабочих направилась в сторону Надеждинского. Люди возмущены арестом выборных. Идут, знать, с челобитной к Тульчинскому, а может, и к самому господину прокурору.
– Ага, вона как. Спасибо, дорогой, за сообщение, – ответил Трещенков и положил трубку. «Ну, наконец-то двинулось это отродье толпой, вот и тот случай, чтоб стрельбой всех угомонить! Ух, как же вы мне крепко в печёнке застряли!» – мелькнуло в голове ротмистра.
Давно хотелось Трещенкову спровоцировать горняков на какое-либо массовое движение и его отнести к надуманному бунту, а тут и применить оружие. Чего только не предпринимал сам и наставлял на это Лепина, а ещё и штабс-капитана Санжаренко, что находился больше при расположении солдат. Врывались в казармы, хамили рабочим, сквернословили, но рабочие, хотя и возмущались выходкам офицеров, однако не реагировали на провокации, строго соблюдая наказ стачкомовцев.
«Раз большими толпами рабочие поднялись, то можно чего угодно от них ожидать. Да, крепко аресты выборных их всполошили. Надо бы на всякий случай подкрепление вызвать, кто знает, как дело развернётся. Срочно позвоню Лепину, чтоб немедленно выезжал обратно с солдатами на Надеждинский. Согласовать только следует об экстренном выделении поезда с начальником станции…»
Дозвонился Трещенков до Лепина сразу же, как только были решены вопросы с поездом.
– Не удивляйтесь моему преждевременному звонку. Как у вас там обстоят дела? – спросил Трещенков Лепина.
– Десять человек арестованных сданы под тюремную стражу, остальных арестовать не удалось, скрылись окаянные, я только что хотел вам об этом доложить.
– Господин штабс-капитан, среди рабочих начались волнения, нужно на всякий случай подкрепление. В связи с этим приказываю вам лично немедленно выехать обратно на Надеждинский с солдатами.
– А каким образом мы будем добираться?
– Начальнику станции уже даны особые распоряжения об отправке из города специального поезда, так что поторопитесь, поезд должно быть уже подготовлен.
Не успел ротмистр положить телефонную трубку на аппарат, как вновь раздался телефонный звонок. Трещенков поднял трубку и услышал новое известие. Звонил урядник Тихонов:
– Господин ротмистр, извините за ранний звонок…
– Давай докладывай, чего там извиняться, – перебил Трещенков.
– Рабочие прииска Феодосиевского, узнавши об арестах выборных на Надеждинском, взбунтовались. Огромной толпой собрались у конторы прииска, проводят выступления, ругают и проклинают власти. Вроде как имеют намерения идти на Надеждинский.
«Ну, дела… Со всех сторон поднимаются, словно тучи пред грозой, закрутились. Непременно-с надо поставить об этом в известность Преображенского», – решил Трещенков и вновь поднял телефонную трубку. Дозвонился, после взаимных приветствий Трещенков сообщил:
– Господин прокурор, мне только что стало известно: рабочие прииска Феодосиевского собрались на митинг, негодуют и имеют намерения идти на Надеждинский, скорее всего, с жалобой к вам на аресты выборных и неисполнение их требований. Расцениваю, намерения у них могут быть опасны.
– Это, господин ротмистр, меня весьма настораживает, следовало бы безотлагательно кому-то побывать там.
– Но я вам не всё сказал. Большая толпа уже движется с другой стороны – из Андреевского и Васильевского. Возмущены и озлоблены, если они встретятся с феодосиевскими рабочими, то может привести к весьма масштабному публичному выступлению бастующих.
– В таком разе необходимо немедленно выехать на Феодисиевский и урезонить волнения горняков, не допустить их движение и слияния с толпой андреевских. Ни в коем случае!
– Хорошо, постараюсь принять исчерпывающие меры. Кроме того, я распорядился, чтобы из города прибыли дополнительные силы, и они уже выехали во главе со штабс-капитаном Лепиным.
– Одобряю вашу оперативность и предусмотрительность. В таком случае солдаты здесь не будут лишними, – ответил Преображенский и добавил: – Да, вот ещё, уж будьте любезны, поставьте в известность об этом Тульчинского и уговорите его выехать вместе с вами на Феодосиевский, думаю, там он весьма будет полезен.
– Непременно-с постараюсь уговорить, – ответил Трещенков и стал незамедлительно готовиться к отъезду.
Тульчинского не особо удивило сообщение о взбушевавшемся настроении рабочих, этого следовало ожидать. Его больше насторожило их внезапное массовое выступление. «Вот уж теперь точно ничем их не остановить, эта масса возбуждённых людей способна смести на своём пути всё! Только бы не дошло до крайних мер, только бы не дошло…» – размышлял окружной инженер, влезая в запряжённую кошёвку.
С Трещенковым на Феодосиевский прибыла и часть команды солдат во главе со штабс-капитаном Санжаренко.
– А вот это лишнее, Николай Викторович, – недовольно заметил Тульчинский.
– В такие времена сила никогда лишней не бывает, уважаемый Константин Николаевич.
Тульчинский махнул рукой и бросил:
– Поступайте, как знаете.
Толпа рабочих, завидев приезжих, восторженно приветствовала окружного инженера, но и одновременно выразила своё недовольно в отношении прибывших солдат во главе с ротмистром.
Тульчинский попросил тишины у толпы и обратился к рабочим:
– Товарищи! Понимаю ваше настроение, вы недовольны арестом выборных, не менее обеспокоен и я. Меня тоже возмутил произошедший арест и поэтому прибыл к вам. Поверьте, я приложу все силы и переговорю с властями об освобождении выборных, и этот инцидент будет исчерпан.
– Вот так-то лучше будет! Свободу выборным! – выкрикнули из толпы.
– Тихо, товарищи! Хочу вам сообщить приятную новость. Вчера мною получена телеграмма от представителя товарищества промыслами. В телеграмме имеются заверения о дополнительных удовлетворениях ваших требований! Что же касается арестованных, то сейчас же незамедлительно вернусь на Надеждинский и буду ходатайствовать перед господином прокурором об их освобождении. Поверьте, я добьюсь этого!