Данте попытался бы заставить меня все отменить. Но его здесь нет, а со стороны Неро было бы величайшим лицемерием пытаться читать мне лекции о неуместных романтических связях. До встречи с Камиллой главное, что привлекало его в женщинах, – это их недоступность и вероятность навлечь на себя кучу проблем.
Аида тоже не вправе читать мне морали – сколько раз я сам выручал ее из передряг. Впрочем, она, похоже, и не собирается меня отговаривать. Сестра своими глазами видела Елену, чтобы понимать, что это бесполезно. Все, что говорит мне на прощание Кэл, когда я высаживаю парочку у их дома, это: «Удачи».
Время до субботы тянется бесконечно. Я пытаюсь отвлечься на работу, тренировки и планирование свидания, которое Елена не скоро забудет.
Я забираю девушку из особняка ее отца на Астор-стрит. Он стоит в самом конце тенистой, обсаженной деревьями аллеи, на обширной территории, окруженной высокими каменными стенами.
Ворота открыты, словно меня ожидают. На своем пикапе я еду по подъездной дорожке, которая ведет прямо к неприступному каменному фасаду.
Дом слегка напоминает замок своими многоуровневыми стенами, башнями и высокими узкими окнами, увенчанными готическими арками. Но его трудно назвать красивым – он грузный и массивный, а в каждой точке обзора установлено по камере наблюдения. Подстриженные живые изгороди тоже выглядят угнетающе – они слишком аккуратные и однообразные и нисколько не скрывают тебя от любопытных глаз.
Я почти уверен, что увижу Алексея Енина. Паркуясь и подходя ко входной двери, я мысленно готовлюсь встретиться с ним лицом к лицу. Однако дверь открывает один из его служащих – брутального вида мужик с бровями как у кроманьонца, прищуренными глазами и коротко подстриженной бородой. Настоящий крепыш. Не такой, конечно, крупный, как Данте, но довольно близко к нему – Dobryy den', – вежливо говорю я по-русски. Это одна из тех четырех фраз, что я знаю.
Охранник молча осматривает меня с головы до ног. Я почти уверен, что он обыщет меня на предмет оружия, однако мужчина открывает дверь чуть шире и отходит, чтобы я мог зайти в дом.
Теперь Алексей шагает мне навстречу, одетый в кашемировый свитер и брюки-слаксы, на ногах у него бархатные тапочки.
– Себастиан Галло, – произносит он своим зычным голосом.
Мужчина протягивает ладонь для рукопожатия. Она большая и твердая, а пальцы распухли так, что золотое кольцо на правой руке врезалось в кожу.
Я испытываю какое-то атавистическое нежелание прикасаться к нему, но, конечно, когда имеешь дело с гангстерами, приходится подавлять эти порывы. Приходится жать им руки, хлопать по плечу и разделять с ними трапезу, даже если все инстинкты твоего тела кричат о том, что от такого опасного человека нужно держаться подальше.
Черты лица Алексея крупные и грубые, ничуть не напоминающие ошеломляющую красоту его дочери. Но кое в чем они похожи: его гладкие седые волосы, рассыпанные по плечам, тоже отдают чем-то варварским – диким и чужеземным.
К нам подходит еще один мужчина, гораздо моложе. На вид ему лет двадцать пять – мой ровесник. Парень в точности похож на Елену. Так сильно, что это даже пугает. Он светлый блондин с теми же фиолетовыми глазами и теми же резкими экзотическими чертами лица. На нем строгий темный костюм с высоким воротником, как у священнослужителя. Но выражение лица парня ничуть не соответствует его чопорному внешнему виду – он широко улыбается и протягивает ладонь для рукопожатия.
– Адриан, – представляется он. – Брат Елены.
– Priyatnoh poznahkohmeetzah, – выдаю я еще двадцать пять процентов своего русскоязычного репертуара.
– Хо! Весьма неплохо, – говорит Адриан, одобрительно кивая головой. – А ты отлично подготовился, друг мой.
Как и у Елены, у Адриана слышится русский акцент, но сам английский безупречен.
Я чувствую, что Алексей наблюдает за нашим взаимодействием. Выражение его лица прочесть куда сложнее, чем его сына. Недовольным он не кажется, но и дружелюбным мужчину назвать трудно.
– Позвольте прояснить ситуацию, – говорю я. – Между моей семьей и «Братвой» были свои конфликты. Я надеюсь, что мы сможем оставить их позади. Теперь, когда вы встали во главе чикагского филиала, я надеюсь, что мы сможем сосуществовать мирно и, возможно, даже взаимовыгодно.
– Ты говоришь от лица своей семьи? – прищурившись, спрашивает Алексей, глядя на меня бледно-голубыми глазами.
Я колеблюсь. Это животрепещущий вопрос в последнее время. Но если не я, то кто? Мой отец не собирается встречаться с «Братвой» в ближайшее время, Данте тем более.
– Я говорю от лица Галло, – отвечаю я. – Не Гриффинов. Но, уверен, они бы сказали то же. Мир на пользу нам всем.
– Я вот думаю, всем ли он принесет равную пользу? – низким голосом спрашивает Алексей.
– Да ладно тебе, отец, – говорит Адриан. – Себастиан пришел сюда не дела обсуждать. Он хочет получить то, за что заплатил.
Адриан говорит об этом с легкостью, но мне все же хочется прояснить и этот вопрос.
– Я торговался за свидание с Еленой, – говорю я. – Только за свидание. Я намерен относиться к ней с уважением.
– Разумеется, – произносит Алексей. – Я знаком с итальянским понятием чести.
Трудно сказать, сарказм это или нет.
Я чувствую напряжение и неловкость, будто мне приходится следить за каждым движением Алексея. Это напоминает мне о защите противника на баскетбольной площадке: ты должен стать его тенью, двигаться и перемещаться вместе с ним, выжидая момент, когда он попытается обмануть тебя, заставив сделать неверный шаг, или когда он решит пойти в мощный прорыв, чтобы проскочить мимо тебя.
Не знаю, что именно задумал Алексей, но я чувствую в нем противника.
– Родион! – резко зовет Алексей служащего, который открыл мне дверь. – Приведи Елену.
Елена спускается по ступенькам так быстро, словно все это время ждала наверху. Она одета в шорты с высокой талией и симпатичный топ с цветочным принтом, который завязывается спереди. Мне хочется сделать девушке комплимент, но я чувствую неловкость оттого, что ее отец и брат стоят тут.
– Пойдем, – говорит она, не глядя на меня.
– Приятно познакомиться, – повторяю я, обращаясь к Адриану и Алексею – на этот раз по-английски.
Елена идет за мной к машине и кажется удивленной, увидев, что я вожу разбитый «Форд Ф-150».
– Что это? – спрашивает она.
– Пикап, – отвечаю я, открывая перед девушкой дверь. Кузов слегка приподнят, поэтому я подаю ей руку, чтобы помочь сесть, хоть для Елены это и не так необходимо, как для куда более миниатюрных девушек.
– Я думала, мафиози разъезжают на «БМВ» и «Кадиллаках», – замечает она.
– Я не очень-то помещаюсь в седан, – говорю я, обходя автомобиль, чтобы забраться на водительское сиденье. – Да и ты, честно говоря, тоже.
Уголок ее полных губ слегка приподнимается.
– Этот пикап выглядит старым, – говорит девушка.
– Он и есть старый.
– Любишь привлекать к себе внимание?
– Зависит от того, с какой целью.
Елена поднимает бровь, ожидая продолжения.
Я завожу двигатель со словами:
– Например… Я был бы не против, если бы все мужчины глазели на девушку в моих объятиях.
Ее улыбка становится чуть шире, демонстрируя ямочку на правой щеке.
– Ты бы не ревновал? Большинство мужчин терпеть не могут, когда кто-то смотрит на их женщин.
– Если девушка так же прекрасна, как ты, их трудно в этом винить.
Елена разглядывает меня, поджав губы.
– А ты не скупишься на комплименты.
– Как можно скупиться на то, что бесплатно.
– Русский мужчина указал бы мне на мои недостатки, чтобы я не забывала о смирении.
– Не представляю, как бы он смог это сделать.
– Ты про мое смирение?
– Нет, – говорю я. – Про твои несуществующие недостатки.
На этот раз Елена фыркает и качает головой:
– Я не доверяю твоей лести.
Я пожимаю плечами:
– Просто говорю как есть. Именно это понравилось мне в тебе с самого момента нашей встречи. Ты говоришь что думаешь, безо всякой херни.
Ее глаза темнеют, из фиолетовых становясь темно-синими.
– Хотелось бы, – говорит Елена.
Видимо, речь идет об ее отце, который исчезает в окне заднего вида, когда мы отъезжаем – но недостаточно быстро.
– Похоже, тебе не всегда удается говорить что думаешь в этом доме, – замечаю я.
– Если только я не хочу остаться без ногтей, – говорит Елена.
Я бросаю на девушку взгляд, чтобы убедиться, что она шутит. Отец не стал бы причинять ей боль, правда? Елена его единственная дочь…
– А что твой брат? – спрашиваю я.
Стоит нам сменить тему, как напряжение уходит с лица девушки. Впервые я вижу, как Елена улыбается, показывая красивые белые зубы.
– Адриан – мой лучший друг, – просто говорит она. – Мы близнецы.
Я не знаком с другими близнецами, и у меня в голове роится с десяток вопросов. Большинство из них дурацкие, и Елене наверняка задавали их уже сотню раз.
Я выбираю этот:
– Это отличается от отношений обычных братьев и сестер? Знаю, что все так думают, но вы же не читаете в самом деле мысли друг друга…
Елена тихо смеется.
– Ну, я точно не знаю, у меня ведь нет других братьев или сестер. Но, мне кажется, отличается. Мы понимаем друг друга. Я действительно знаю, что Адриан думает или чувствует. Но не потому, что могу читать его мысли, а потому, что он очень похож на меня.
Это я могу понять. Я чертовски хорошо знаю Данте, Неро и Аиду. Но наша связь поделена на четыре. Елена же сосредоточена только на одном человеке.
– А что твоя мать? – спрашиваю я.
– Она умерла, – говорит Елена таким тоном, что становится ясно, что дальше расспрашивать не стоит.
– Моя тоже.
– Вот как? – девушка оборачивается ко мне, и ее голос смягчается.
– Да. Она умерла, когда мне было восемь. Mama была концертирующей пианисткой. Ты тоже играешь на пианино, да?
Я вспоминаю, что говорили про Елену на аукционе.