Но, боже, я хочу гораздо большего.
Во время поцелуя я не могу удержаться, чтобы не исследовать руками ее тело.
На Елене бледно-голубой хлопковый сарафан с пуговицами спереди. Я провожу кончиками пальцев по ее длинной, стройной шее вниз, к ключице, а затем немного ниже, туда, где начинается грудь. Я чувствую, как девушка втягивает воздух, когда я касаюсь ложбинки между ее грудями, которая идеально подходит под ширину моего среднего пальца.
Без пианинной музыки в комнате кажется особенно тихо. Я слышу лишь дыхание Елены и собственное сердцебиение. Я нежно обвожу контур ее груди, опуская пальцы под вырез платья.
На девушке нет лифчика, и мой большой палец касается ее соска. Тот напрягся и выделяется под тонкой тканью. Елена издает тихий стон.
Я не могу остановиться.
Я опускаюсь перед ней на колени, и вот она сидит на банкетке у рояля, а я стою коленями на твердом деревянном полу. Я расстегиваю три верхние пуговицы ее платья, обнажая прекрасную грудь.
У Елены кремово-белая каплевидная грудь с коричневыми сосками. Я беру груди в руки, и Елена стонет, еще сильнее прижимаясь к моим ладоням. Похоже, она невероятно чувствительна.
Я беру грудь в рот и начинаю сосать. Елена снова издает стон, хватает мою голову и прижимает к груди еще сильнее.
– О боже, – стонет она. – Не останавливайся.
Я чередую груди, посасывая один сосок и лаская второй рукой, затем меняюсь, пока соски не становятся набухшими и пульсирующими, а грудь не окрашивается в розовый цвет.
Елена запрокидывает голову, выгибается, подставляя мне грудь, и стонет от удовольствия.
Должно быть, она уже насквозь мокрая. Стоя на коленях у девушки между ног, я чую сладкий мускусный аромат ее киски, от которого у меня текут слюнки.
Я не планировал заходить дальше – во всяком случае, пока. Но я больше не могу сдерживаться. Я развожу ее бедра и задираю юбку. На девушке белые хлопковые трусы. Я отвожу в сторону полоску ткани, открывая своему взору ее розовую киску, блестящую от влаги.
Я не могу устоять. Я прижимаюсь лицом к ее промежности, вдыхая этот опьяняющий аромат, который превращает меня в животное. Я должен погрузиться в эту сладкую влагу, вылизать ее, попробовать на вкус, касаться ее, заставляя девушку кричать.
– О! О! – выдыхает Елена и запускает руки мне в волосы. Ей и не нужно торопить меня – я и так вылизываю ее киску, словно оголодавший зверь. Я проникаю в нее языком, а затем нежно посасываю клитор.
Не отрываясь, я тянусь руками, чтобы снова ласкать эти груди.
Эти одновременные ласки почти невыносимы для Елены. Она пытается сдерживать крики, но это невозможно. Девушка извивается и трется о мое лицо, а я держу ее грудь, массируя ее, сжимая и теребя соски, а затем проводя пальцами до самого кончика.
Ее бедра лежат у меня на плечах, и Елена сжимает мою голову, ее клитор ходит взад и вперед под моим языком. Она дышит все быстрее, вскрикивая: «Pozhaluysta!»
Елена в последний раз судорожно сжимает бедра, выгибая спину, и все ее тело напрягается и дрожит. Я еще сильнее сжимаю ее соски, чтобы продлить удовольствие, насколько только смогу.
Затем, наконец, девушка расслабляется, ее лицо пылает, и кожа излучает жар.
– Оххх, что ты делаешь со мной, – стонет она.
– Ты нужна мне, – говорю я. – Ты нужна мне вся. Я не могу больше ждать.
Елена
О боже, я в жизни не испытывала подобного.
Меня никогда не касались так, как это делал Себастиан.
Он зажег пожар в каждом нервном окончании моего тела. В его руках я задыхалась, едва переводя дыхание, и томилась жаждой большего.
Это был не оргазм. Это был отблеск Нирваны.
Покидая дом Галло, я едва могу идти прямо. Себастиан не перестает улыбаться, чертовски довольный собой. И не зря.
Становится поздно, и мне уже действительно пора домой. Мой отец знает, что я вижусь с Себастианом – по его приказу, – но не знает, как часто. Я выскальзываю на свидание с ним по нескольку раз на неделе, потому что мне все мало, но не хочу, чтобы отец знал, насколько мы близки. Это не входит в его план.
Я не знаю, в чем именно состоит этот план, кроме того, что должны полететь головы наших врагов.
И все же, похоже, я не могу остановиться.
Я так запуталась. Часть меня считает, что наши отношения с Себастианом нужно прекратить, потому что понимает – добром это не кончится. Если парень мне действительно дорог, мне стоит расстаться с ним и сказать отцу, что Себастиан больше не хочет меня видеть. Это положит конец любым планам, которые он вынашивает.
Но мысль о том, чтобы закончить отношения… невыносима.
Впервые в жизни я чувствую себя счастливой. Когда я с Себастианом, я забываю об отце, его приспешниках и о том, что наш дом – это позолоченная клетка. Я забываю о постоянном давлении и порицании. О невысказанных угрозах. О полном отсутствии личного пространства и о своей роли красивого аксессуара, который мой отец может использовать по своему разумению.
Себастиан дарит мне смех и ощущение безопасности. Он водит меня по красивым местам, чтобы мы вместе видели, обоняли и пробовали что-то новое.
Рядом с ним я чувствую себя собой. Не дочерью, сестрой или принцессой «Братвы», а просто Еленой.
Я хочу сказать парню правду. По крайней мере, я должна признаться, что той ночью наша встреча не была случайной. Что никто меня не похищал. Мне стыдно за этот обман. Я следовала приказам своего отца, и ему казалось важным, чтобы Себастиан решил, будто нас свела судьба. А еще папа считал, что лучший способ заинтересовать Себастиана – это заставить его думать, что он меня «спас».
Теперь я понимаю, что все сработало только потому, что Себастиан – хороший человек. Он вмешался, чтобы помочь незнакомке. Он защитил меня, еще ничего обо мне не зная.
Парень понятия не имел, что я была лишь блестящей наживкой, скрывающей крючок.
Я должна сказать ему.
Но я боюсь.
Мы знакомы всего несколько недель. Если я расскажу Себастиану, что лгала ему с момента нашей встречи… с чего бы ему доверять мне снова?
Я в ловушке и не знаю, как выбраться. С каждым днем я вязну все сильнее. С каждым несказанным словом я лгу ему снова и снова.
Себастиан разозлится, я знаю это. Он больше не захочет меня видеть.
Я не могу вернуться к своей прежней жизни – постылой и одинокой. Без какого-либо проблеска надежды.
К тому же, если Себастиан расстанется со мной, если отец узнает, что я разрушила его планы… не знаю, что он тогда со мной сделает. Его гнев страшен. Когда папа впадает в ярость, ничто и никто не в безопасности.
Я в ужасном положении.
– Чем займемся? – спрашивает меня Себастиан.
– Думаю, мне следует вернуться домой, – говорю я.
– Не уходи пока, – молит парень. – Побудь со мной еще немного.
– И чем ты хочешь заняться?
– Давай поедем на дюны и посидим немного на песке. У меня есть пара пледов с собой в пикапе.
Посидеть на берегу озера с Себастианом кажется в тысячу крат привлекательнее, чем ехать домой, и, хоть я и понимаю, что это плохая идея, я не могу устоять.
Я забираюсь в пикап Себастиана, который кажется все более родным и знакомым. Мне нравится, что там пахнет хозяином – боярышником и мускатным орехом, свежим бельем и резиной. Сиденья протерты, а лобовое стекло покрыто трещинами, но мне нравится, что Себастиану нет до этого дела. Несмотря на свою привлекательную внешность, юноша не тщеславен. Он не носит одежду известных брендов и дорогие часы.
Вообще, единственное украшение, которое он носит, – это золотой медальон на цепочке вокруг шеи.
– Что это? – спрашиваю я.
– Это святой Евстафий, небесный покровитель охотников, зверобоев, пожарных и… э-э… людей, оказавшихся в непростой ситуации.
– Не знала, что ты католик.
– Я и не католик. А вот мой дядя был верующим. Он носил этот медальон не снимая, говорил, что тот приносит удачу. Затем дядя отдал медальон мне… и погиб месяц спустя. Так что, возможно, он был прав.
Я сглатываю, вспомнив про «Зимний алмаз». Кристофф положил его в хранилище и вскоре умер от пули. Если мой отец прав, камня у Галло больше нет. Они продали его, чтобы спонсировать свой строительный бизнес.
– Как погиб твой дядя? – спрашиваю я Себастиана.
Неловко поерзав на сиденье, он поворачивает руль по направлению из города, в сторону парка.
– Ну… его убила «Братва», – говорит парень. – Но мне не хотелось бы, чтобы ты чувствовала вину. Это случилось пятнадцать лет назад, когда чикагским филиалом управлял глава, предшествующий предыдущему главе. Так что… сомневаюсь, что ты его знала.
Мой желудок сжимается, а лицо горит. Мне следует сказать Себастиану правду. Мне следует сказать.
Но я не могу. Столько крови между нашими семьями. Столько недоверия. Я нравлюсь ему только потому, что парень думает, будто я отличаюсь от своего отца и его людей. Если Себастиан узнает, что я с самого начала была частью плана… он не простит меня. Он не сможет переступить через это, и его семья тоже. Это будет для них доказательством, что я такая же, как и вся «Братва» – лгунья и интриганка, полная недобрых намерений и жажды соперничества.
– Вы были близки? – спрашиваю я Себастиана.
– Да, – говорит он. – Дядя был младшим братом моего отца, немногим старше Данте, так что он тоже был для меня своего рода старшим братом. Он любил соперничество. Любил выводить людей из себя. Но он не был жестоким. Знаешь, многие их тех, кто любит шутки и розыгрыши, часто переходят черту, им нет дела до того, смешно ли тебе тоже. Но Франческо был не таким. Он никогда не целился в больные места. Но дядя был слишком самоуверен и не мог допустить мысли, что в чем-нибудь потерпит поражение. Даже когда он проигрывал Неро десять шахматных фигур, он всегда думал, что вот-вот возьмет свое…
Себастиан вздыхает, заезжает на парковку рядом с пляжем и выключает двигатель.
– Возможно, это его и убило. Когда ты бесконечно веришь в лучшее… однажды ты все-таки окажешься не прав.