Какое-то время ничего не происходит. Затем в основании всех восьми ветряков вспыхивают взрывы, похожие на яркие пылающие цветы, распускающиеся в воздухе.
Мы пробурили скважины в фундаменте и сосредоточили взрывчатку с восточной стороны башен, чтобы все ветряки рухнули в одном направлении. Сначала раздается звук рвущейся стали, похожий на возмущенный вопль, а затем сто шестьдесят четыре тонны металла с грохотом обрушиваются. В небо поднимаются восемь столбов дыма.
Дзио взбирается рядом, желая лучше разглядеть последствия.
– Черт побери, – произносит он своим мягким голосом. – А это вроде как красиво, да?
– Для меня – да, – отвечаю я.
– Из-за огня или из-за того, что это по-настоящему выбесит Енина?
– И то и то, – ухмыляюсь я.
– И что будем делать теперь? – поднимается с земли Стефано.
– Ждать, – говорю я.
Сорок минут спустя по ухабистой дороге с ревом проезжает черный внедорожник «Мерседес». Я наблюдаю, как он набирает скорость. Я узнаю машину, но она слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, кто за рулем.
Честно говоря, мне насрать.
Как только внедорожник переезжает через решетчатое ограждение, я нажимаю кнопку второго детонатора.
Взрыв подбрасывает машину в воздух капотом кверху. Она переворачивается четыре раза, прежде чем остановиться в кювете.
– Пойдем глянем, кто там был, – говорю я парням.
Мы садимся в свои фургоны и едем к месту крушения.
Я подхожу к покореженному «Мерседесу» с пистолетом в руке, хотя сомневаюсь, что кто-то внутри в состоянии отстреливаться. Конечно же, водитель мертв, его голова прижата к рулевому колесу, а пустые глаза смотрят на меня. Рядом с ним в похожей позе сидит пассажир, прижавшись к подушке безопасности, не сумевшей уберечь его череп от удара о боковое стекло на большой скорости.
Но я слышу, как кто-то стонет сзади.
На двери глубокая вмятина, и она не дает двери открыться. Нам со Стефано приходится поднапрячься, чтобы сделать это.
Человек на заднем сиденье весь в порезах от осколков стекла. Его лицо так залито кровью, что я не сразу узнаю его. Это дядя Валя, брат Енина. Ублюдок, который стрелял в Елену.
Я хватаю его за руку и вытаскиваю из автомобиля, не обращая внимания, что та сломана по меньшей мере в двух местах. Он кричит и катается по гравию, не в силах встать.
Я пинком переворачиваю его на спину.
– Достань его телефон, – говорю я Таппо.
Тот безуспешно обыскивает его карманы.
– Он здесь, – говорит Дзио, вытаскивая телефон из-под останков заднего сиденья.
Экран треснул в десятке мест, но он все еще функционирует.
– Какой пароль? – спрашиваю я Валю.
– Гори в аду со своей сукой-мамашей, – рычит он сквозь окровавленные зубы.
Я поднимаю пистолет и стреляю ему в правое колено.
Русский взвывает как волк, извиваясь на дороге.
– У меня здесь еще одиннадцать пуль, – спокойно сообщаю я. – Нет смысла подыхать собачьей смертью ради того, что все равно не поможет твоим братьям.
– Ты, гребаный макаронник…
Я снова поднимаю пистолет.
– 1974! – выкрикивает Валя.
Я опускаю пистолет и киваю Дзио, который вводит код. Телефон разблокирован.
– Правильный выбор, – говорю я.
Я стреляю Вале в голову, прямо промеж глаз.
– Никакого милосердия, значит, да? – говорит Стефано, подняв бровь.
– Это и было милосердие, – отвечаю я.
Мой телефон вибрирует в кармане. Я достаю его и вижу на экране номер Миколая.
– Как все прошло? – спрашиваю я.
– Естественно, безупречно. Мы стерли данные с их серверов, подожгли склад и перевели все до последнего пенни, которые он хранил в бухгалтерских книгах, на мой личный счет. Там было почти двенадцать миллионов – я переведу твою половину.
– Весьма щедро, – замечаю я.
– Просто справедливо, – говорит Миколай своим холодным, отрывистым голосом. – Я уверен, что ты поступишь так же и с другими трофеями, которые найдешь.
– Да, – соглашаюсь я.
Я вижу, что по второй линии мне пытается дозвониться Карло Марино, и переключаюсь. Его голос звучит так, словно он запыхался и испытывает боль.
– Проблемы? – спрашиваю я.
– Парочка, – признает он. – Там оказалось больше людей, чем мы ожидали. Боско ввалился прямо в комнату, полную «Братвы», игравшей в дурака.
– Они его застрелили?
– Нет. Он перебежал через комнату и выпрыгнул из окна. Вышиб дух и вывихнул плечо, но в остальном с ним все в порядке. На самом деле, это было неплохим отвлекающим маневром. Пока они пытались схватить его, мы с Антонио начали стрелять.
– Звучишь так, будто тебя подстрелили, – замечаю я, слыша напряжение в его голосе.
– Ага, – говорит он. – Но не «Братва». Мы спустились. Большинство девчонок уже разбежались от испуга, услышав пальбу наверху. Но одна из них ударила охранника сковородкой по голове и отобрала у него пистолет. Это она в меня выстрелила. Потом сожалела, когда поняла, что мы не собирались их убивать. Но сожаление не вернет пулю обратно в пистолет.
– Куда вы теперь?
– Навестить доктора Блума.
– Хорошо, – киваю я.
– Боско ведет машину одной рукой, так что посмотрим, что из этого выйдет. Я отправлю к тебе Антонио.
– Хорошо. До связи.
Я кладу трубку. Пока все неплохо. Но это только начало. Я сделал свой ход. Теперь черед Енина. Если моих угроз было достаточно, то пора моему тестю пустить в ход свои силы.
Как только они будут уничтожены… король останется без защиты.
Елена
Выскользнуть из дома Себастиана оказывается не слишком трудно – Грету хорошо слышно, потому что она ничуть не старается вести себя тихо, пока суетится с уборкой, учитывая, что женщина напевает себе под нос.
Прямо сейчас она на верхнем этаже – судя по звукам, вытирает пыль в музыкальной комнате. Я болезненно морщусь, представляя себе это яркое, солнечное место, с легкими остатками аромата цветочного парфюма. Себастиан привел меня в комнату своей матери, самое сокровенное место в этом доме. Он ничего от меня не утаивал. Он с самого начала делился всем.
Жаль, я не делала того же.
Я собиралась выйти через парадную дверь, но передумала. На мне пижама в цветочек. Конечно, улицы Чикаго видали всякое, но я не в восторге от идеи разгуливать по городу босиком.
Поднимаясь как можно быстрее по скрипящим ступеням, я пробираюсь на второй этаж, где находится бо́льшая часть спален. Когда я осматривала комнату Себастиана, то увидела, что все отпрыски Галло оставили свои спальни почти в том же виде, что и во время проживания.
Так что я ищу комнату, которая принадлежала Аиде Галло.
Мы все еще не встречались вживую, потому что мой отец не хотел видеть Гриффинов на свадьбе. Теперь я понимаю, что он наложил вето, чтобы сохранить численное преимущество. Полагаю, папа не собирался совершать ту же ошибку, что привела к гибели Коли Кристоффа – нападать на обе семьи сразу. Интересно, отец настолько не в себе, что верит, будто Гриффины заключат с ним союз после того, как он нарушил клятву на крови с их ближайшими союзниками, или просто считает, что проще сразиться с ними по одному.
Что ж, надеюсь, отец этого так и не узнает. Надеюсь, Себастиан покончит с ним раз и навсегда еще до того, как у папы появится возможность столкнуться с Гриффинами.
Но сейчас мне некогда думать об этом. Мне нужно завершить побег.
В жизни бы не подумала, что эта комната принадлежала единственной дочери Галло – в ней нет ничего женственного. Судя по потертостям и вмятинам на стенах и залатанной дыре с обратной стороны двери, здесь обитал тасманский дьявол. У кровати отломана одна ножка, и, чтобы сохранять вертикальное положение, на ее место вставлен перевернутый ящик из-под молока. Стена слева от меня увешана обложками альбомов, а на стене справа висит украденный уличный знак с улицы имени Хью Хефнера. Трудно сказать, значит ли это, что Аида была его фанаткой или, наоборот, считает, что Хефнер этого не заслуживает.
Я видела Аиду и ее мужа Кэллама Гриффина в вечер, когда проводился аукцион свиданий – они сидели за одним столом с Себом. Я была слишком занята созерцанием Себастиана, но, даже несмотря на это, Аида обладала особой гальванической энергией, которая притягивала к ней взгляды. Я и сейчас чувствую ее в этой комнате – словно заряд, оставшийся в воздухе после грозы.
Я думала, что когда мы наконец встретимся, то станем подругами. Возможно даже сестрами.
Но вместо этого она будет ненавидеть меня, как и все Галло, ведь из-за меня девушка осиротела.
Я открываю ее шкаф. Аида забрала бо́льшую часть одежды, но несколько футболок все еще свисают с погнутых вешалок, и пара грязных старых кроссовок валяется в углу. Как ни странно, одна кроссовка куда грязнее другой.
Я надеваю футболку с эмблемой группы Van Halen, порванную на плече, и видавшие виды кеды. Они слишком малы, ведь Аида куда меньше меня ростом, но это лучше, чем ничего. Мне придется удовлетвориться своими пижамными штанами, потому что девушка не оставила шорт.
Покончив с этим, я высовываю голову из-за двери и прислушиваюсь к Грете. Она все еще наверху, прибирается, напевая песню «You Can't Hurry Love». Я спешу вниз по ступенькам, стараясь не наступать на середину, где они скрипят сильнее всего.
Я направляюсь к парадному входу, но затем вспоминаю, что у Галло внизу целый гараж, полный машин. Себастиан не включил его в тур по дому, но рассказал мне все об увлечении своего брата Неро различными механизмами. Возможно, именно поэтому в моей камере слегка пахло бензином – должно быть, она находилась прямо под гаражом.
Когда я спускаюсь по ступенькам, мне не по себе. Быть запертой внизу было не очень-то приятно. Ну… не считая пары исключений.
Я сворачиваю не туда, прихожу к какому-то хранилищу, затем возвращаюсь назад и нахожу гараж.
Он хорошо освещен и безупречно чист, каждый инструмент аккуратно положен на свое место. Здесь с дюжину парковочных мест, на большинстве из которых стоят старинные автомобили или мотоциклы.