Я не умею водить машину с ручной коробкой передач и не горю желанием разбираться с «Мустангом» старше меня. Поэтому я с облегчением замечаю, что здесь припаркован и совершенно обычный «БМВ». Я открываю дверь, молясь, чтобы ключи были в замке зажигания. Но они ждут меня в подстаканнике.
Я скольжу на мягкое кожаное сиденье, и мои ноздри наполняет древесно-цитрусовый аромат. Я замираю, положив руки на руль, осознавая, что забралась в машину Энзо Галло. Я помню этот одеколон. Этот запах живо напоминает мне о представительном пожилом мужчине в дорогом шерстяном костюме с поразительными седыми прядями в темных волосах. Я помню, как приподнимались от улыбки уголки его усов, а густые брови опускались на глаза. Он улыбнулся, когда купил мне рояль для моей новой квартиры. Квартиры, в которой я должна была сейчас жить с Себастианом…
Трясущимися руками я вставляю ключи в замок зажигания, а затем завожу мотор. Дверь гаража открывается автоматически, и я выезжаю на улицу.
Я не вполне понимаю, куда мне ехать.
Адриан сейчас может быть где угодно – так же как Себастиан и мой отец.
Единственное, что мне приходит в голову – это поехать к дому отца.
Я больше не считаю его своим домом – да это место никогда и не ощущалось как дом. Уходя из него, я не собиралась возвращаться.
Ехать обратно по направлению к нему еще хуже, чем спускаться вниз по той лестнице, ведущей к камере.
Мирная, засаженная деревьями улица не радует глаз, а наполняет ужасом, словно ее ухоженное совершенство – признак порочности, скрывающейся в конце, за высокими каменными стенами дома моего отца.
Я планировала заехать на парковочную дорожку кого-то из соседей, чтобы затаиться и ждать, однако вместо этого мне приходится схватить и натянуть на лицо солнцезащитные очки и опустить козырек, потому что я вижу, как прямо на меня едет «Эскалейд» Родиона. Останавливать машину или разворачиваться, не привлекая внимания, уже слишком поздно, – он заметит, если я не продолжу ехать в ровном темпе.
Идти на сближение – настоящая пытка. Наши автомобили разъезжаются всего в паре футов друг от друга, и я не могу решить, стоит ли мне посмотреть на машину или не отводить взгляд от дороги.
Не смотреть невозможно.
К своему удивлению, я вижу за рулем Адриана, а Родион сидит на пассажирском сиденье. Они вбивают что-то в навигатор, так что не обращают внимания на проезжающую мимо машину.
Я заезжаю на ближайшую подъездную дорожку, мое сердце бешено колотится о грудную клетку.
Что ж, теперь я знаю, где мой брат, но понятия не имею, как мне, черт возьми, поговорить с ним в компании вооруженного до зубов телохранителя в лице служебного пса моего отца.
Я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, затем, когда, как мне кажется, они отъехали слишком далеко, чтобы заметить, я съезжаю с подъездной дорожки и отправляюсь за ними следом.
Преследовать другую машину чертовски волнительно. Если я подъеду слишком близко, они наверняка заметят. Но если я буду тащиться позади, то упущу их на ближайшем светофоре или когда они повернут за угол.
Если бы за рулем был Родион, он бы точно заметил «БМВ», снова и снова мелькающую в зеркале дальнего вида. К счастью, мой брат не столь искушен и куда менее наблюдателен.
Почему вообще за рулем Адриан – это тоже вопрос интересный. Как бы я ни была заинтригована, мне остается лишь следовать за ними, пока «Эскалейд» направляется в сторону Олд-Тауна.
Наконец они паркуются на обочине. Я тоже останавливаюсь, пряча автомобиль за грузовым фургоном. Мне приходится перелезть на пассажирское сиденье, чтобы видеть, какого черта происходит.
Родион выходит из автомобиля с черной длинной прямоугольной сумкой на плече. Он направляется к переулку между магазином, где продают жареную рыбу с картофелем-фри, и многоквартирным домом.
Я испытываю облегчение – теперь, когда Родион ушел, я могу подъехать к брату и попросить его остановиться. Если мы сможем поговорить наедине, я уверена, что смогу убедить его отказаться от того безумного плана, который мой отец пытается составить после свадьбы.
Я перелезаю обратно на водительское сиденье, чтобы снова завести мотор.
Но тут я перевожу взгляд на противоположную сторону дороги и вижу нечто, отчего у меня кровь стынет в жилах.
Мы стоим прямо напротив больницы «Мидтаун Медикал».
Именно здесь, в частной палате на верхнем этаже, лежит Неро Галло, восстанавливаясь после шести пулевых ранений. Совершенно беспомощный.
Уверена, что Себастиан расставил вокруг брата достаточно охраны.
Но я также уверена, что Родион намерен закончить начатое и убить Неро. С чего бы еще ему быть здесь?
Машина Адриана отъезжает от обочины. Если я собираюсь последовать за братом, то должна сделать это сейчас. Это мой шанс поговорить с ним.
Если я сделаю это… то оставлю Неро на милость Родиона. А Родиону, черт возьми, это слово неизвестно.
Не успев еще толком ничего решить, я раскрываю нараспашку пассажирскую дверь и выскакиваю из машины. Я несусь по переулку, следуя в направлении, в котором скрылся Родион.
На мгновение я теряюсь – я не вижу, куда именно он пошел. Переулок довольно длинный, он не мог испариться так быстро. Возможно, мужчина перешел на бег, как только скрылся из виду?
Я собираюсь и сама припустить по переулку, думая, что Родион уже скрылся за углом, но затем слышу над собой шаркающий звук. Подняв голову, я едва различаю темный, громоздкий силуэт Родиона, карабкающегося по пожарной лестнице многоквартирного дома.
Черт. Он лезет на крышу.
Пожарная лестница частично поднята. Мне приходится подпрыгнуть как можно выше, чтобы ухватиться за нее, а затем подтянуться. Не будь я такой высокой, я бы вообще не смогла до нее дотянуться.
Я изо всех сил стараюсь не кряхтеть, чтобы Родион меня не услышал. Я жду, пока он полностью поднимется, а затем начинаю взбираться по шаткой, дребезжащей лестнице. Если мужчина посмотрит вниз и увидит меня, мне конец.
С каждым новым пролетом мои руки потеют все сильнее. Здание, должно быть, этажей двадцать в высоту. Мне совсем не нравится находиться так высоко от земли. Подниматься на колесе обозрения и стоять в стеклянной пристройке и то далось мне с трудом, но там я хотя бы находилась в закрытых пространствах. Перила же пожарной лестницы едва доходят мне до пояса. Я с ужасом осознаю, как легко можно перевалиться через тонкий металлический край.
Я стараюсь не смотреть вниз, пока тротуар удаляется от меня все дальше. Я стараюсь не чувствовать дуновение ветра и не замечать, как близко над головой проплывают облака.
Я выглядываю на крышу, пытаясь понять, куда пошел Родион. Секунду спустя я замечаю его на дальней стороне здания, он устанавливает какое-то устройство на треноге.
У меня во рту пересыхает, словно в пустыне, когда Родион достает из сумки снайперскую винтовку. Он собирается застрелить Неро Галло сквозь больничное окно.
Моя первая безумная мысль – это сбежать вниз по пожарной лестнице и найти телефон, чтобы кому-нибудь позвонить – полиции или Себастиану. Но я уже понимаю, насколько это будет бессмысленно. К тому времени, как кто-то сюда доберется, Неро будет уже мертв.
Единственный человек, кто может ему помочь, – это я.
Мне вовсе не хочется подниматься на крышу. Все мое тело кричит мне не делать этого.
Крыша плоская и открытая, лишь по периметру возвышается бетонный выступ высотой в два фута. Здесь нет ни стен, ни перил – ничего, что могло бы помешать мне споткнуться и упасть с края. Из крыши торчит еще пара вентиляционных отверстий, но в остальном здесь ничего нет.
Ну… почти ничего. Здание старое, и его состояние оставлять желать лучшего. В нескольких местах по периметру выступ разрушается. В ближайшем ко мне углу я замечаю обломок бетона размером с кирпич, который едва держится в стене. Я подкрадываюсь к нему, стараясь двигаться бесшумно, не сводя глаз с Родиона, устанавливающего снайперскую винтовку на треногу.
Еще я стараюсь не спугнуть голубей, расхаживающих с важным видом по крыше. Их курлыканье и хлопанье крыльев помогают скрыть шум, который произвожу я, пока крадусь, и я благодарна им за это. Но если я спугну птиц, Родион обязательно обернется.
Я бесшумно вытаскиваю обломок. Он кажется увесистым, но хотелось бы, чтобы он был еще больше. Родион – настоящий зверь. У меня будет только один шанс напасть на него.
Сейчас мужчина лежит ничком на животе и смотрит в прицел винтовки через дорогу на больницу. Я слишком далеко, чтобы разглядеть что-то, но могу представить себе Неро Галло, лежащего на больничной койке, бледного и неподвижного. Может быть, рядом с ним Камилла.
Должно быть, она держит парня за руку, совершенно не представляя, что в любую секунду голова ее возлюбленного исчезнет в кровавом облаке.
Я все ближе подкрадываюсь к огромному телу Родиона. Это худшая версия игры «Море волнуется – раз». В любой момент мой ботинок может наступить на камешек или осколок стекла, и Родион обернется.
К счастью, он слишком погружен в процесс – прилаживает ствол, снова проверяет прицел и кладет палец на спусковой крючок.
Я так близко, что чувствую несвежее сигаретное амбре от его одежды и отвратительный запах одеколона. Я крепко сжимаю кусок бетона обеими руками, поднимая его и готовясь обрушить Родиону на затылок.
В этот момент один из голубей взмывает с крыши, резко взмахивая крыльями. Возможно, что-то напугало его. Возможно, он просто желает мне смерти.
Родион резко поворачивает голову и устремляет на меня свои опухшие, налитые кровью глаза. Я все равно пытаюсь размозжить ему голову, но мужчина откатывается в сторону, и бетон лишь слегка ударяет его по плечу. Этого недостаточно, чтобы вывести Абдулова из строя. Я же теряю равновесие от силы своего удара.
Спотыкаясь, я пытаюсь схватить винтовку, думая, что, возможно, смогу застрелить Родиона с близкого расстояния. Оружие оказывается тяжелее, чем я думала, громоздким и неудобным. Мужчина уже вскочил на ноги и с легкостью вырывает его у меня из рук, дергая с такой силой, что чуть не ломает мне пальцы.