— А у вас во всём доме электричества нет?
— Чудной ты, — хмыкнула бабка, чуть распуская ворот объёмной, местами потрёпанной шубы. — Да мы бы тут без электричества вымерзли бы как мамонты. На лестнице ближе к вечеру дадут. Чего по дню-то жечь? А в квартирах есть. Всё чин чинарём.
— У него нет, и дверь открыта была, — задумчиво сказал Береговой. — Ладно, я сейчас гляну, что там.
Вернувшись в квартиру, Юра прошёл чуть вперёд, увидел дрожащий свет в прямоугольнике окна и, выглянув наружу, понял, что это отсвет от фонарей, стоявших на проезжей части. Береговой развернулся и чуть не закричал. На стене напротив окна висела сломанная пополам женская фигура, казалось, она раскачивается в такт волнующихся ветвей, а вокруг неё плавают тени от падающих снежных хлопьев. Юра несколько секунд заворожённо смотрел на странное явление, потом опомнился и, найдя выключатель, включил в комнате свет — видение исчезло, и вместо этого Береговой смотрел на продавленную кушетку, где, по всей видимости, закончил свои дни местный судмедэксперт. Береговой быстро выключил свет, но теперь на том месте, где он увидел призрачное видение, колыхались лишь неясные смазанные тени. Береговой тяжело вздохнул и, пожав плечами, проговорил вслух:
— По-моему, я у этой ведьмы что-то подцепил.
Егор не заметил, как в суете бесполезных дел перескочил через целый день, и уже было время ехать в сторону дома, где, судя по присланными Соней фотографиям, его ждал горячий ужин и любимая женщина. Малинин сел в машину, вывел из холодного оцепенения двигатель и, потирая мёрзнущие ладони, ждал, пока по кровеносной системе автомобиля разбегутся нужные для её жизни жидкости, типа загустевшего от мороза машинного масла.
— Алло, — он покосился на незнакомый номер.
— Егор Николаевич, — послышался отдалённо узнаваемый женский голос, — это Алла. Я в кафе работаю. Вы у нас сегодня утром были. Я телефон у Антона Павловича взяла, — скороговоркой выпалила девушка.
— Привет. Что случилось?
— Слушайте, я к этой волочайке пошла… — девушка тихо ойкнула и добавила: — Ну, к сменщице, ну она по вам ещё сохнет. Ну. Так она, оказывается, второй день дома не появляется, и телефон выключен. Я думала, может, грешит с кем-то, ну бывает. Приезжие симпатичные, — она снова охнула и добавила: — Вы не подумайте, она приличная. Она пока по вам сохла, ни с кем ни-ни, а потом уже куда ей тягаться с вашей. Ну так вот, я в гостиницу к одной там сбегала, ну кто сдаёт внаём для этих целей. Ну так нет её нигде.
— Я понял, — выбравшись из скорого речевого потока собеседницы, сказал Егор. — Я утром заеду и поговорим. Хорошо? Может, она как раз и найдётся.
— Ну, это как скажете. Я пока ещё поищу.
Егор вышел на улицу, широко растянул грудную клетку, вдыхая колкий морозный воздух, посмотрел в сторону реки, спрятанную подо льдом и покоящуюся в темноте. Малинину вдруг стало легко, он неожиданно решил для себя, что больше не хочет беспокоиться, думать о плохом, и, вообще, внутри поселилось горячее желание стать нормальным, семейным и счастливым.
— Привет, — влетев в дом, Егор подхватил Соню на руки и стал кружиться.
— Поставь меня, поставь меня. У меня мясо на плите, — спрыгивая на пол, покачала головой Соня. — Ты нормальный? — улыбнулась она.
— Не уверен, — Малинин снял пуховик и, прижавшись к Софье, вдохнул пряный с горчинкой аромат, идущий от её головы. — Чем от тебя пахнет?
— Чудесной библиотекой, — Соня передёрнула плечами. — Очень мрачное и неприветливое место. Давай есть.
— Что-то случилось? — Егор отстранился и посмотрел на Софью.
— Просто устала, в голове ворох мыслей, и ещё я пытаюсь себе объяснить, зачем я во всё это ввязалась. С другой стороны, какая-то тоска была внутри. Пока я сюда не приехала и не встретила тебя, — поливая рис густым соусом гуляша, пожала плечами она. — А сейчас хоть и непонятно, что делать дальше, но внутри легко.
— Ты говоришь загадками, — подхватывая корзинку с хлебом и присаживаясь за стол, сказал Егор.
— Я ими уже, по-моему, думаю.
Малинину было немного обидно, что его настроение всепоглощающего счастья не передалось Соне, что она была где-то глубоко в себе, и он сейчас был в холодном одиночестве. Хотя, с другой стороны, на её долю столько всего выпало, что немудрено было замкнуться.
— И как я раньше не догадалась? — прошептала вдруг Софья.
— Ты о чём? — спросил Егор.
— Так, — она помотала головой, — просто мысли вслух. Надо ещё дотянуть.
— Давай вместе, — обнимая её, сказал Малинин.
— Не получится, — выскользнув из-под его рук, Соня отстранилась. — Это знаешь, когда, например, лепкой занимаешься, то перед тобой есть кусок пластилина и картинка в голове. Вот у меня кусок есть, а вместо картинки пока лишь намётки. Мне нечем с тобой поделиться.
— У тебя всё хорошо? — спросил Егор, почувствовавший некую холодность с того вечера, когда они ужинали на берегу реки.
— Да, всё у меня прекрасно, — с некоторым раздражением ответила Софья. — Постарайся всё-таки так тщательно меня не опекать.
— Хорошо. Прости… — Малинин буквально помолился на телефонный звонок, последующий сразу за его скупыми извинениями. — Я понял. Еду.
— Что случилось? — подняв на него глаза, спросила Соня.
— Береговой звонил, нужно ехать, — скоро одеваясь, сказал Малинин. — Может, ты со мной? Я не очень хочу, чтобы ты ночью дома одна оставалась.
— Егор, ну ты понимаешь, что это нереально, так жить? — чуть вскрикнула Соня. — Ты себя со стороны видишь? Ты даже дома меня боишься оставлять одну. Ты просто не логичен. Я почти целый день здесь провела, даже в магазин сходила и вроде как выжила.
— Соня, всё, — успокаивающе сказал Малинин. — Я, действительно, перегибаю. И с тобой не происходит ничего необычного, и тебя не находили на полу в подвале больницы, причём ты даже не помнишь, как там оказалась. И не было того происшествия, что кто-то подглядывал за тобой в душе, а на видео появились шумы.
— А тебя не волновало, когда я в СИЗО сидела? Нет? Потом ты улетел с этой Еленой. Ты же даже обо мне не помнил. И почему вдруг сейчас такая забота? Ты любишь меня? Или свою любовь ко мне?
Егор не стал слушать, что Софья говорила дальше, он быстро натянул пуховик, схватил шапку и вылетел наружу, захлёбываясь в бушующем ветре.
— Ну что у тебя? — подъехав на место, спросил Малинин.
— Хрень какая-то.
— Оперуполномоченный Береговой, — грохнул голосом полковник, — докладывайте по определённой форме, а не так, словно мы в подворотне.
— Я по вашему указанию… — Береговой начал вяло перебирать всё то, что он сделал. — А потом на стене начала проявляться тень, то появится, то пропадёт.
— Пошли посмотрим, — заходя в парадную, проговорил Егор и, дойдя до места, где Береговой увидел тень, проговорил: — Действительно, хрень какая-то.
— Вот и я о чём, — покивал Юра.
— Пойду на улицу осмотрюсь.
Малинин подошёл к полуразрушенному сараю, оглядел торчащие зазубрины проваленной в нескольких местах крыши, подсветил фонариком разинутый проём двери и, пожав плечами, двинулся внутрь. Нанесённый внутрь снег, похрустывал под высоким протектором ботинок, метель сыпала снежную шелуху сквозь выбитые окна и дырки в кровле, несла в широких ладонях ветра через дверной проём, старательно прикрывая белой кисеёй, разорванную временем, тлеющую в забвении и когда-то, вероятно, уютную домашнюю обстановку.
Сделав следующий шаг, Малинин резко остановился, ему показалось, что в пятне фонаря, промелькнула чья-то тень. Увиденный обрывок проступил на стене человеческим силуэтом, но картинка тут же исказилась и словно улетела, исчезая, как в замедленной съёмке, и сейчас, сколько бы Егор ни рыскал лучом фонаря по стене, он видел только тёмное отражение ползущих к потолку длинных пальцев ветвей, метущихся в нервотрёпке непогоды.
— Видно чего?! — прокричал с улицы Береговой.
— Нет, — отозвался Малинин. — Этот Пальцев жил на третьем этаже, а этот дом гораздо ниже, так что ты по-любому театр теней не увидел бы, даже если бы здесь и была какая-то девушка.
Фонарик Малинина вдруг упёрся в тёмное пятно, проступающее сквозь свеженанесённый снег, Егор резко остановился, задрал голову и, направив вверх мощный луч, длинно и громко выматерился.
— Чего такое? — всполошился Береговой, обходящий здание по периметру.
— Так ты внутрь-то зайди, не стесняйся, — зло проорал Егор, прекрасно понимая, что Береговой тут совсем ни при чём.
Сквозь просаженную внутрь крышу было видно, что к крепкому стволу одного из деревьев примотано тело. Женщина словно сидела на большой ветке, обхватив ствол ногами, которые, по всей видимости, были примотаны в районе бёдер, а вот руки её свободно болтались, и создавалось впечатление, что она шевелится. Оторвавшись от жуткого зрелища, Малинин с тоской посмотрел на Берегового.
— Ну, давай, вызывай.
— Кого? — сдавленно спросил оперативник, всё ещё глядя в тёмную высь.
— Духов, — сквозь зубы сказал Егор.
— Каких?
— Береговой, ты от Антон Павловича дебилизмом заразился, что ли? — разорался Малинин. — Ну, какие у нас здесь духи в распоряжении? Мамыкина и Медикамента, и участкового этого вызывай, нам же её с дерева снять как-то надо. Санитаров из морга тоже вызывай.
— А, ну да, — всё ещё не двигаясь с места, сказал Юра.
— Юра, я тебе сейчас всеку, как выражается местная главврач! — заорал ещё громче Малинин, наступив во что-то мягкое и податливое. — Что ты застыл? Это ещё что? — покривился он, отрывая подошву от пола. — Ещё нужны строительные фонари, мы в этой темноте ничего не разберём, — Егор присел, рассматривая странное месиво, лежавшее в развалившейся под его тяжёлой поступью глиняной чашке.
— Что там? — остановился неподалёку от него оперативник.
— Откуда я знаю? Вызванивай Мамыкина, а я пока метнусь домой, обувь сменю, — снимая ботинок и упаковывая его в припасённый пакет, проговорил Егор. — Ты один тут не забоишься? — язвительно спросил он у Берегового, который не так давно кричал ему в трубку, что происходит какая-то дичь.