Малинин задумчиво поставил кружку на стол, вздохнул и, посмотрев на Елену, сказал:
— А если предположить, что Соня сама из рода ям, и они сейчас хотят через неё род возродить? Ты же говорила, что она через какой-то ритуал проходила.
— Я думала об этом, — Елена покачала головой. — Но пока мы можем принять это лишь в качестве версии.
— Можно я продолжу? — спросил Костя.
— Да задолбал ты уже со своей вежливостью и просьбами, — вспылил Малинин. — Если есть что сказать — говори. Или мы твои слюни на кулак мотать будем?
Костя помолчал несколько секунд, отпил кофе, посмотрел на Малинина, а потом тихо и твёрдо сказал:
— Я уверен, что всё происходящее, и те ритуалы, которые провели над Еленой и Софией, а также та кровавая жатва, которую вы распутывали ранее — это всё звенья одной цепи, и сделано это всё не только для возрождения рода.
— А для чего?
— Я не знаю, у меня не хватает опыта и знаний, но я интуитивно чувствую.
— Вот тебе телефон, — Малинин перекинул номер в сообщении. — Это институт метафизики, скажи, что ты от меня, тебе там добавят знаний. Расскажи им всё.
— Всё? — уточнил Костя.
— Да, им можно.
Береговой, вошедший в кабинет, коротко кивнул всем и, глянув на Малинина, сказал:
— Надо бы Унге с Анной в одну палату, и пусть Шмелёв их охраняет.
— Как Унге? — спросил Егор. — Ребёнка удалось сохранить?
— Унге нормально, уже в палате. Ребёнков у нас больше никаких и никогда не будет, и хватит об этом, — отрезал Юра. — И ещё… — он помолчал. — Мы сейчас кумекаем, как Шмелёва отмазать от всего этого.
— Я вообще не понял, что там случилось? — вздохнул Егор.
— Егор Николаевич, — бесцветным голосом сказал Юра, — у вас там самолёт с посохом на подлёте и Софью спасать нужно, так что давайте я тоже чего-нибудь поделаю. Мне Унге всё рассказала, я ей верю, и мы сейчас с Медикаментом и Мамыкиным создадим удобную и правдоподобную версию случившегося.
— Я понял, Юра.
— Ну что, я тогда сейчас организую им палату и свободен для выполнения задач.
— Уверен?
— Егор Николаевич, — Береговой вздохнул, — я очень благодарен вам за всё, но я бы хотел довести это дело до конца и больше никогда с вами не пересекаться. Это честно.
— Я услышал тебя. Доделай, что требуется, я подожду здесь, — Малинин дождался, пока Береговой выйдет, и перевёл взгляд на Елену. — Что там с дополнительными силами?
— С посохом летят два оперативника, остальные прибудут только завтра, сейчас экстренно собирают хорошую, рабочую группу, так как дело оказалось намного сложнее, чем казалось. Посох поеду встречать я. Со мной поедет Дымов, обратно уже с ребятами.
— Хорошо. А мы с Юрой найдём Кадария, и нужно заскочить к местному краеведу, так как историю мне рассказали про него крайне занимательную. Я не уверен, что, когда мы передадим посох, они отпустят Соню. Да нет, я просто уверен, что они её не отпустят. Как же много ошибок я совершил.
— Егор, — жёстко сказала Никонова, — эти преступления имеют свою специфику. Мы с тобой, опера, криминалисты, судмедэксперты, смотрим на всё это со стороны рационального, а они, считай, религиозные фанатики, и головы у них совершенно по-другому устроены. А как мы подходим к ситуации? Правильно, берём весь свой опыт рабочий, добавляем туда социальные навыки и расследуем, опираясь на ребус преступления, и не думаем о том, что это обряд, который длится уже не один год и должен что-то значить. Ты, Егор, молодец, ты смог перейти через пропасть и убрать из своей башки мишуру, на которой написано, что призраков не существует и всё имеет рациональное объяснение. При этом ты остался скептиком, и ты бы никогда не продвинулся дальше, если бы не научился слушать. А сейчас, когда ты Дымова отправил в институт метафизики, я просто удивилась и поняла, что ты перешёл на совершенно другой уровень и круто вырос как профессионал.
— Ну, знаешь, мне это уже не пригодится, я сейчас, если найду Софью… — он помолчал. — Когда найду, то уеду с ней, — и помолчав, тихо добавил: — Я надеюсь на это. Я вымотан, нет, не физически, больше душевно. Я живу в постоянном страхе, что упустил, потерял, что больше никогда её не увижу, — Малинин старался даже не вспоминать о том, что он увидел в подвале.
— Да уж, я тоже вымоталась. Егор, как бы то ни было, сейчас нужно собраться и действовать по ситуации, а единственный наш шанс прямого с ними контакта — отдать этот драный посох. Группа захвата уже в пути, они едут на помощь, но из Иркутска, ближе я своих не нашла. И нужно учитывать, что условия работы очень непростые, местность неизвестная, и случиться может всё что угодно. И сейчас, Егор, ты не влюблённый мужчина, ты — профессионал и только так у тебя есть шанс спасти Соню. Ладно, — Елена встала, — мы с Дымовым в аэропорт, встречать посох.
— Спасибо, — покивал Малинин. — Я рад, что у меня есть такой друг, как ты.
— Я прошу тебя, — Елена подошла к Егору и на секунду упёрлась ему в грудь головой, — будь осторожен, береги себя. И, Егор, мы с тобой не друзья. Я, действительно, очень тебя люблю и поэтому помогу всем, чем смогу. Но я тоже больше не хочу видеть тебя, нужно же мне как-то наладить свою личную жизнь, — улыбнулась она и, наткнувшись на Шмелёва в проёме двери, остановилась и напряжённо спросила: — Что-то случилось?
— Да, — кивнул Шмелёв. — Я либо пишу явку с повинной, либо остаюсь здесь вместо Антона Павловича: я теперь ему должен. Ну и, — Шмелёв вздохнул, — я тогда, будто нырнул и увидел дно. У меня просто сознание треснуло. Я должен понять, что здесь происходит.
— Мы тут все с этим диагнозом, — вздохнул Егор. — И легче никому от твоей явки не будет. Тем более, как я понимаю, ты стрелял не в Антона Павловича и не в Унге.
— Ребята, — поторопила Елена, — мало времени, давайте потом.
— Секунду, — остановил её Шмелёв. — Если бы мы знали специфику работы в таких условиях и было больше людей, то потерь было бы меньше. Я прошу помочь мне с переводом, и я хочу иметь какие-то полномочия, чтобы изучить и продумать программу более действенной работы в удалённых местах.
— Отличное решение, — коротко сказал Малинин.
— Я поняла тебя, — покивала Лена. — Сейчас запрос отправлю. И я полностью с тобой согласна, здесь должен быть совершенно другой принцип работы. Всё! Мне пора, у нас ещё культурная программа не закончена на сегодня, — выдохнула она и, набирая сообщение, вышла за дверь.
— Всё, Вася, — Егор кивнул ему, — иди и Юре скажи, что я жду его на парковке.
Мороз, пришедший вслед за штормом, крепко перехватил верхнюю корку снега, и вышедшее северное солнце развлекало себя тем, что скакало по ледяному насту весёлыми зайчиками, ослепляя пробирающихся по улицам прохожих. Егор подошёл к машине Антона Павловича, покивал, как будто здороваясь с участковым, и, сев за руль, несколько раз скрипнул зажиганием, отзывавшимся пустым эхом в замёрзшем теле машины.
— Поехали, а, — как-то по-свойски сказал Егор. — Как тебя там Антон Павлович уговаривал? Вспомни и поехали.
Как ни странно, но эти слова подействовали, машина ещё немного поупрямилась, потом простуженно кашлянула и завелась, и как раз в эту минуту на пассажирское сиденье забрался Береговой.
— Куда едем? — спросил оперативник.
— Не знаешь, дороги расчистили?
— Пока только в городе.
— Значит, сейчас к Кадарию, потом к краеведу, а затем в этот кружок самодеятельности. Посмотрим, что там такое, ну и, возможно, придётся как-то добраться до лесного дома Кадария, если в городе его не найдём.
Пятиэтажка, где жила семья Кадария, была замотана в метровые сугробы. Лёгкая стелящаяся позёмка бегала по уже откопанным дорожкам, затухающее солнце смотрелось в некоторые окна, и вид у этого природного пейзажа был северный и будничный. Малинин остановил автомобиль, глянул по сторонам и, увидев мужчину, идущего из магазина с пакетами, позавидовал его простой, обыденной жизни.
— Пошли, — коротко сказал Егор и, выйдя наружу, пошёл к парадной.
В квартире несколько раз противно проверещал звонок, Малинин для надёжности даже постучал, но никто не открыл, потом внизу хлопнула дверь, вошёл тот самый мужчина, принёс с собой запах холода, свежего перегара и курева.
— Нету её, — бросил он походя, поднимаясь по лестнице.
— Откуда знаешь?
— С магазина шёл, бежала, — не останавливаясь, отозвался он, — расхлёстанная вся, в слезах.
— А что случилось? — спросил Егор.
— Ну а я почём знаю? — равнодушно пожав плечами, сказал мужчина и скрылся из вида. — В сторону магазина бежала, там ещё пустырь есть, но там снега до писюна, а то и выше, — негромко крикнул он из квартиры и хлопнул дверью.
Малинин коротко кивнул Юре, и они быстрым шагом пошли обратно к машине.
— Не отвечает? — спросил Малинин, когда Юра в очередной раз попытался дозвониться до жены Кадария.
— Нет. Мы её так не найдём, точно, — сухо сказал Береговой. — Четвёртый круг уже наворачиваем.
— Ладно, поехали к краеведу, должен же он места знать, где здесь местные камлают.
Вкатившись во двор возле небольшого деревянного здания, где Андрей Антипович работал и иногда даже жил, Малинин посмотрел на вычищенную лестницу, быстро вышел из машины и в несколько шагов оказался возле двери. Спешно открыв её, он широким шагом пересёк небольшую комнатёнку, нашёл краеведа возле печи и, подняв его за шиворот от поленницы, где тот, согнувшись, собирал лучину, сказал:
— Быстро и чётко называешь места, где здесь могут камлать, приносить жертвы или проводить ритуалы эти долбанные ведьмы из ковена Надежды.
— Чего? — пискнул краевед.
— Пасть закрой и открой её только с нужной информацией.
— Но, Егор Николаевич…
На этих словах Малинин отпустил его, резко занёс руку для удара, но подоспевший Юра перехватил его и, покачав головой, сказал:
— Нет. Он так всё скажет. Ведь я прав? — он в упор посмотрел на трясущегося краеведа.
— Я же не с ними, вы поймите, я не с ними.
— Мне всё равно, с кем ты. Скажи мне то, что я хочу услышать, — Малинин резко подтащил стул и усадил на него мужчину.