— Между нами и сейчас настоящее, — целуя её, сказал Егор. — Если бы я тогда не улетел, — Малинин крепко обнял Софью, — то пострадали бы хорошие люди. У меня не было выбора. Но сейчас мы можем всё исправить и начать заново. Я больше не могу без тебя, я не хочу ходить вокруг да около, я просто хочу быть с тобой.
— Я тоже, — Софья поразилась, как легко ей дались эти слова, без вечно изматывающего душу внутреннего противоречия.
Малинин отстранился от неё, посмотрел на дрожащие капельки слёз на ресницах любимой и вдруг оглушительно рассмеялся.
— Ты чего? — Софья немного опешила от такой перемены в настроении Егора.
— Нужно было уехать на край земли, чтобы наконец мы с тобой остались вдвоём и нам никто не мешал. И я тебе скажу, что теперь я благодарен этой ссылке.
— Сослали? — удивилась Соня.
— Неужели ты думаешь, что я добровольно сюда перебрался? — улыбнулся Малинин. — Поехали, а то мне через час уже нужно встретиться с Кадарием.
Оставив Софью у крыльца больницы, Малинин лихо вывернул на центральную улицу, промчался по дороге, ведущей за город, и припарковался возле магазинчика на выезде. Затем, выйдя из машины, полковник пешком добрался до небольшого пирса, где были привязаны рыбацкие лодки.
— Привет. Новости по Айнане есть? — Егор помахал Кадарию. — И что за секреты такие, раз уж нельзя по телефону сказать?
— Здравствуй, Егор Николаевич, — вытирая руки от чёрных полос моторного масла, проскрипел голосом Кадарий, — с тобой тут встретиться хотят. Ищут тебя.
— Кто? — Малинин удивлённо поднял брови. — Я вроде не прячусь.
— Отец Айнаны. Он просит приехать тебя.
— Кадарий Сэлэмэнович, я тебя искренне уважаю, но, во-первых, ты мог мне это по телефону сказать, во-вторых, он может сам прийти, да и не только прийти, а ещё и подключится к поискам. Я сегодня с раннего утра всех, кто отозвался помочь, обзвонил, никто не видел ни Айнану, ни лодку.
— Он к тебе не пойдёт, — Кадарий покачал головой. — Он просто не может.
— Я к нему тоже не пойду, — развёл руками Егор. — Значит, на этом и остановимся. Если у него есть какая-то ценная информация, то я его жду, если просто поплакать — это не ко мне.
— Егор, ты не шуми сильно. Отец Айнаны очень… — егерь задумался. — Влиятельный человек. Он живёт в своём поселении и оттуда совсем не выезжает, но если уж он приехал, то значит это важно.
— А, ну тогда, конечно, — саркастически заметил Малинин. — Погоди, я только ботинки начищу и рубашку выглажу, а то негоже к уважаемому человеку мятым приходить.
— Егор, — взволнованным голосом сказал Кадарий, и первый раз за время их знакомства обратился к полковнику по имени, — я много раз делал, что ты просил, сделай, как я прошу. Айнана всё-таки жена моего племянника. А отец её очень влиятельный человек, он для очень многих больших людей, которые из самых разных сфер, хранит их секреты. И всякие вещи их хранит. Никто не знает где, один он тропы знает. Он шаман.
— Господи, — Егор раздражённо всплеснул руками, — какие тропы, какие секреты? Что ты мне голову морочишь?
— Ты пойми, на детей и жену ему всё равно, он общается только с тем ребёнком, который пойдёт по его следам. Но если кто-то берёт его добро, а дочь — это добро, то он не может быть безучастным. Я прошу тебя, встреться с ним, пожалуйста. Вам у меня в сторожке надо встретиться. Он ждёт тебя.
— Так если он такой влиятельный, то какого ляда он не подключит все свои связи, дочь искать?! — гаркнул Малинин. — А то Егор Николаевич уже пупок надорвал в одиночку работать.
— Ты ему скажи что нужно, он всё организует.
— Ох, Кадарий Сэлэмэнович, пользуешься ты моей добротой. Ладно, сейчас смотаюсь. Легче сделать, чем объяснить, почему нет, — проворчал Малинин, настроение которого сегодня особенно располагало к хорошим поступкам, несмотря на вчерашнюю страшную находку и исчезновение Айнаны.
Теперь в его жизни снова случилась Софья, и ему даже казалось, что она стала немножко другая, более цельная, и уже не ходила, как раньше, с какой-то странной отрешённостью во взгляде, хотя снаружи всегда казалось собранной. Егор счастливо вздохнул. Посмотрел на морщинистое от набежавших ребристых облаков небо и, прыгнув в машину, набрал номер Софьи. Пока он ждал её ответа, подумал, что ещё никогда не пробовал счастье на вкус вот так, как сегодня. Прошлые отношения с женой сейчас казались плоскими, одномерными с пригорелой горчинкой, и Малинин точно знал, что в его браке того, что он чувствовал сейчас, точно не было.
— Да, Егор, ты уже приехал? — отозвалась Софья.
— Нет, нужно быстро в ещё одно место заскочить, — Малинин поймал себя на мысли, что ему хорошо просто от звука голоса Сони. — Ты, как освободишься, подожди меня в том кафе, где мы с тобой встретились. Хорошо?
— Ага, дождусь, — ответила Софья и, рассмеявшись, добавила: — Если меня официантка не запрёт в кладовку от ревности.
— Я ей поводов не давал, — серьёзно ответил Малинин, чтобы раз и навсегда пресечь эти разговоры. — Целую тебя, я уже подъехал на место, — торопливо сказал Егор и, остановив машину, стал подниматься к домику Кадария. — Есть тут кто? — громко проговорил он и остановился, наткнувшись на рослого молодого эвенка, с пробивающимся пухом вместо щетины, загораживающего спиной вход. — Дорообо, — на эвенкийский манер поздоровался Малинин и, поскольку это было единственное известное ему слово, перешёл на русский. — Мне сказали, что меня тут ждут, — нетерпеливо проговорил Егор, поняв, что юноша вряд ли может быть отцом Айнаны
В ответ из глубины дома послышался глухой возглас, детина подвинулся, и Малинин протиснулся в узкий проход. Егор в полутьме знакомого ему жилища глянул в сторону дымящегося на железе печки чайника, втянул крепкий аромат кофе, бегло оглядел невысокого, довольно современно одетого мужчину, споткнулся о его не по годам морщинистое и сильно обветренное лицо, и проговорил:
— Я Малинин. Что вы хотели?
— Здравствуйте, — медленно проговорил человек и указал рукой в сторону печи. — Кофе хотите? Пью его редко, у себя не могу, но этот вкус — моя слабость.
— Некогда мне кофе пить, — отрывисто сказал Егор. — Я вас слушаю.
— Присядьте, пожалуйста, — жестом пожилой мужчина пригласил Егора присесть рядом с собой. — Спасибо, что приехали, мне в посёлок заезжать нельзя.
Малинин сделал пару шагов, нарочито шумно подвинул стул и сел с выжидательным видом, давая понять, что ему с огромным трудом удалось выкроить время для этого визита.
— Айнана она глупая, она хочет идти по моим стопам, но не она продолжатель традиции, — цыкнул языком шаман. — Этот ребёнок ещё не родился, — покачал головой пожилой эвенк, — но Айнана подарила себя Тыкулкасу.
— Чего? Какой ребёнок? — покривился Малинин.
— Тыкулкас, в переводе с нашего языка, это злой. Наш посёлок это, — мужчина задумался, — как спокойная колыбель для сна, оно здесь живёт, спит, хранит свои силы. А мы стараемся сделать всё, чтобы оно проспало как можно дольше.
— Оно это кто? — шумно выдохнул Егор.
— Тыкулкас. Зло. Сила, — отдельными словами постарался объяснить шаман.
— Я наверное туповат, — покачал головой Егор, — чтобы понимать все эти ваши верования. Да и не хочу. Зачем вы меня позвали? Странно, вы говорите совершенно без акцента, — неожиданно для себя сказал Егор.
— У меня докторская степень по филологии, я окончил МГУ, но это к делу не относится, — он помотал головой. — Сейчас нужно найти Айнану, пока она других дел не натворила.
— В смысле других? — Малинина, параллельно блуждавшего в своих мыслях, зацепила последняя фраза, и он вернулся к разговору.
— Она Тыкулкасу подарки делает. Айнана хотела стать женой Тыкулкаса, а он женится, если невеста приведёт к нему четырнадцать дев, а пятнадцатой станет сама.
— Где-то я это уже слышал, — поджав губы, сказал Егор, и вдруг в голове ясно расцвёл смысл того, что ему хотел сказать этот человек. — То есть то, что мы нашли на берегу реки, это был первый подарок товарищу Тыкулкасу? И это сделала Айнана?
— Да, — покивал шаман. — Но раз девушка осталась жива, значит, он не принял её дар.
— Ага, то есть вы сейчас говорите о том, что ваша дочь похитила человека и пыталась его убить. Так? — уставившись на мужчину, переспросил Малинин.
— Именно так.
— Хорошо, а вы мне можете технически это объяснить? — резанул голосом Малинин. — Тем более, что в палатке с Айнаной спал её муж.
— Женщине несложно утомить мужчину, — уклончиво объяснил шаман.
— Допустим, — неприязненным тоном сказал Малинин, — Юргинай спал, как сурок… — он осёкся, чтобы не добавить «после случки». — Но я что-то не совсем понимаю, как она уговорила девушку прийти, чтобы та жертвой стала? К тому же и избушка вот эта вот, совсем недалеко, и Кадарий мог заметить их. Я уже не говорю про то, что ночью здесь хватает всяческой живности. Как она могла её сюда притащить?
— Я не знаю. Она просто верит, что Тыкулкас примет её подарки, — шаман провёл рукой по щербатой поверхности стола. — Но он не женится на моей дочери, он ждёт свою невесту, но она не из этих краёв.
— Давайте мы будущую семейную жизнь товарища Тыкулкаса обсудим позже, — подняв на шамана тяжёлый взгляд, сказал Малинин. — Вы сейчас можете мне сказать, где находится ваша дочь? И почему вы сразу не связались со мной, чтобы донести столь ценную информацию.
Шаман помолчал, покосился в узкий проём окна, через которое было видно, как ветер хлещет пространство мокрым кнутом дождя, стряхивая с деревьев листву, где запечатлелись последние лучи засыпающего солнца. Он повернулся к Егору и негромко проговорил:
— Я узнал только сегодня утром. Там, где я живу, нет связи, за мной приехал мой старший сын, и мы сразу поехали в обратную дорогу. До моего дома день пути. На вертолёте я не летаю, мы ехали на машине.
— Насколько вы уверены, что это сделала ваша дочь? — Малинин встал, по-хозяйски взял с притулившегося к стене стеллажа чашку и налил туда всё ещё горячий кофе.