– Извините, вы ведь Альбина, да? Подруга Андрея?
Обернувшись, я вижу его отца.
– Здравствуйте. Одноклассница. Мы не дружим, просто учимся вместе.
– Понимаю, – кивает он. – Андрей мне о вас рассказывал.
– Даже не хочу знать, что именно.
– Альбина, наверное, это не мое дело…
«Вероятно, не ваше», – хочется ответить мне, но это слишком грубо. Я исчерпала лимит сил на грубости в этом году.
– Я чувствую себя немного виноватым в вашем конфликте с моим сыном. В то время у нас в семье был непростой период. Я фактически бросил их с матерью. На Андрея это оказало сильное влияние. Он стал неуправляемым, раздраженным, появились проблемы с успеваемостью и поведением. Мария рассказала о том, что его перевели в другую школу из-за конфликта с вами.
– Травли. Его перевели в другую школу, потому что он устроил травлю, которая кончилась дракой, – мягко, но настойчиво поправляю его я. – Если вы пытаетесь намекнуть, что Андрей всего лишь был расстроен, и я должна его понять и простить, то я ни на кого не злюсь. Это было очень давно, все в прошлом.
– Нет, Альбина, я ни в коем случае ни на что не намекаю. Всего лишь хочу принести вам свои извинения. Если бы я не поступил как эгоист, вероятно, в вашем детстве не случилась бы такая травмирующая ситуация. Простите, Альбина, правда простите. Уже поздно исправлять ошибки, но я все равно стараюсь.
– Нет, – улыбаюсь я, чувствуя, как лед внутри немного тает, – не поздно. Спасибо вам.
– И вам. Просить вас об этом слегка жестоко, но, если получится, простите Андрея. Он хороший мальчик, который немного запутался.
– Он вам что-то говорил?
– Нет, но мы стали немного общаться. И я вижу, как гнетет его прошлое. Ваше имя за последнюю неделю я слышал так часто, что порой называю им свою кошку…
Он осекается, увидев мое выражение лица.
– Простите. Снова бестактность.
– Что за кошка?
– Еще маленькая, подобрал котенком, сидела под машиной, грелась. Чуть не переехал. Рыженькая. Зовут Тыковкой.
Я смотрю на мужчину, пытаясь понять, не шутит ли он, но, кажется, Андрей рассказывает отцу далеко не все.
– Не буду вас задерживать. С наступающим.
– И вас.
Настроения на покупки не осталось, и я останавливаюсь на книгах, которые уже выбрала ранее. Упаковываю все в подарочный пакет и брожу по улицам без цели, гуляя, вдыхая морозный воздух, щурясь от яркого солнца, отраженного от белого снега.
Я не сразу понимаю, что ноги сами собой приносят меня к «Магии кофе».
Долго, настолько, что начинают замерзать ноги, я стою у витрины так, чтобы изнутри меня не было видно. На двери красуется табличка «Открыто», изредка из кофейни выходят люди. Интересно, за стойкой сейчас Игорь? Наверняка уже разделался с зачетами и старательно компенсирует траты дополнительными сменами.
Я долго уговариваю себя не входить.
Зачем? Ну почему меня так сюда тянет? Хочется попить чего-нибудь горячего, посидеть, полистать новые книги и насладиться предпраздничной суетой? Есть «Скай Кофе», есть островок в ТЦ, есть пиццерия, в конце-то концов!
Уговоры не помогают. Потоптавшись на пороге еще немного, я толкаю дверь и вхожу.
Просто поболтаю с Игорем, узнаю, как дела. Сохранили ли мое меню, есть ли прибыль. Возьму себе чашечку кофе и буду старательно излучать позитив, уверенность в себе и своих решениях. Эта глава жизни закончена, но я буду вспоминать «Магию кофе» с благодарностью и нежностью.
Взгляд невольно падает на тот самый столик у входа, и поначалу я не верю собственным глазам.
На нем стоит стаканчик. С шапкой взбитых сливок, посыпанных корицей, с оранжевой трубочкой. Нет никаких сомнений, это тыквенно-пряный капучино. С моим именем на стакане.
Словно во сне, там, где тело слушается с трудом, я беру стаканчик.
– Я надеялся, что ты придешь. Каждый час меняю кофе, чтобы был не остывший.
Теперь я не верю глазам второй раз. За стойкой в нашем фирменном фартуке стоит вовсе не Игорь. Лукин лично делает сегодня кофе, и это настолько шокирующая картинка, что на пару мгновений я даже забываю обо всех своих обидах!
– Ты что, умеешь варить кофе?
– Это не такая уж сложная наука. Ты же оставила все технологические карты. Повторить нетрудно. Хочешь десерт?
Я качаю головой.
Я должна уйти. Поставить кофе, произнести дежурное «спасибо, не хочется» и уйти, поздравив Андрея с наступающим Новым годом.
Но вместо этого я почему-то смотрю на него, не в силах пошевелиться.
– Аль… давай поговорим? Я вспомнил, о чем ты говорила. О тех словах.
К горлу снова подкатывает предательский комок, и я поспешно делаю глоток кофе. Теперь у меня нос испачкан в сливках. Андрей делает странное движение, словно хочет сам убрать, но в последний момент передумывает и протягивает салфетку.
– Не буду себя оправдывать. Я был тем еще говнюком по отношению к тебе. Даже не знаю, что сказать. Тогда я испытывал удовольствие от того, как бешу всех. Такой, знаешь, классический способ привлечь к себе внимание.
– Потому что твои родители тогда разводились? Мне рассказал твой отец.
– Ты с ним говорила? Когда только успел.
– Случайно встретились. Он сказал, у вас налаживаются отношения.
– Тетя просит. Говорит, я могу жить у нее столько, сколько захочу, хоть до пенсии. Но если он изменился, надо дать шанс. Люди вообще заслуживают вторых шансов.
– Да, Мария Январовна всегда их дает.
– Но хочешь знать настоящую причину, по которой я согласился?
– М-м-м?
– Подумал: если дам второй шанс ему, то и мне дадут. Ты дашь.
– Ерунда какая.
– Аль.
Он стаскивает фартук, берет меня за руку и утягивает за стойку.
– Прости меня. Я не знал, что так сильно тебя обидел. Надо было, конечно, догадаться. Но интуиция – не моя сильная сторона. Что бы я ни сказал тогда, я так точно не думал.
– Зачем тогда сказал?
– Не знаю. Злился, что тебе не нравлюсь. Что ты в упор меня не замечаешь. Хорошенькая девочка с веснушками делает вид, будто я – пустое место. Бесит.
Я недоверчиво смеюсь.
– Хочешь сказать, я тебе нравилась? Тогда, в пятом классе?
– Боже, Тимошина, а зачем еще мальчишки, по-твоему, пихаются, крадут пеналы и обзываются? Конечно, ты мне нравилась. И страшнее, чем то, что ты бы об этом узнала, то, что об этом узнали бы другие. Тогда мне казалось, я круто маскирую чувства.
– Ладно, а потом? Ты вырос, научился маскировать чувства иначе, потом-то ты на меня зачем наехал?
Андрей задумчиво чешет затылок, глядя куда-то поверх моей головы.
– Да понимаешь… я же тебя видел еще раньше. Когда только приехал. В ТЦ. Ты меня не заметила, гуляла с Ритой, а я за тобой наблюдал. Сразу узнал и понял, что с пятого класса, в общем-то, ничего не изменилось. Ты все еще хорошенькая девочка с веснушками, которая мне нравится. И я твердо решил: приглашу тебя на свидание. Вот прямо в школе подойду и приглашу. Не решил, правда, сделаю вид, что не узнал, или все же скажу что-то вроде: «Слушай, сорян, что издевался над тобой в детстве, давай заглажу вину мороженым?» Но непременно подойду и приглашу.
Звенит дверной колокольчик, но мы совсем не замечаем вошедшего.
– Я же не знал, что ты здесь работаешь. Когда увидел, растерялся. А потом ты меня узнала, и у тебя было такое выражение лица… на меня еще никогда так не смотрели. С отвращением, что ли. Или со страхом, не знаю. Я сразу понял: ты ничего не забыла. И вместо того, чтобы выдать ту шедевральную заготовленную фразу, превратился в ежа.
– Так все дело в том, что я тебе нравлюсь?
Я облизываю пересохшие губы и совершенно некстати думаю о том, что стоит купить бальзам. Почему в голову лезет всякая ерунда?
– Мне кажется, – медленно говорит Андрей, – «нравлюсь» – не очень подходящее слово. У меня отключается мозг, когда я тебя вижу. Когда ты расстроена, я не способен мыслить трезво. Когда ты улыбаешься, я превращаюсь в идиота, способного думать только о том, как бы снова тебя рассмешить. Я пытался тебе позвонить, наверное, тысячу раз, но ты меня заблокировала. Я приходил к тебе, но твоя бабушка сказала, что ты болеешь и мне лучше уйти. Я отправлял Кира, звонил с разных номеров. Каждый час я готовлю этот проклятый капучино и уже стал чемпионом мира по художественному выдавливанию сливок в стаканчик! Когда открывается дверь, я надеюсь, что пришла ты. Мы закрываемся в ночи и открываемся рано утром на случай, если ты решишь просто пройти мимо.
– Хватит! – Я округляю глаза, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Тормози.
Андрей прижимается лбом к моему, закрывая глаза.
– Не могу. Не умею тормозить. Тетя говорит, это посттравматическое расстройство. Я вцепляюсь во всех, к кому испытываю хоть какие-то чувства. А к тебе «хоть какие-то» не подходит. Альк… ну дай мне шанс, а? Обещаю, я тебя не обижу.
Он осторожно меня обнимает, не встречая сопротивления.
– Выполнять твои капризы. Придумывать всякие чудесатые чудеса. Учить тебя химии.
У меня вырывается не то смешок, не то всхлип. Я наслаждаюсь ощущением пальцев, запутавшихся в волосах, торопливых поцелуев в макушку. Его запахом, теплом.
Ощущение нереальности возвращается. Ну здравствуй, родное, оставайся подольше.
– Извините, а я долго тут стоять буду? – раздается из-за прилавка.
Мы синхронно поворачиваем головы и не менее синхронно говорим:
– Здравствуйте, Вероника Михайловна.
– Вы обнимаетесь или работаете? На этот-то раз мне кофе можно?
– Какой желаете? – хмыкает Андрей. – С собой или здесь?
– Капучино. Большой. Здесь.
Явно нехотя Лукин отворачивается, чтобы сделать кофе. Никогда не видела его в этом амплуа, так что откровенно любуюсь. А у него неплохо выходит.
Поддавшись внезапному порыву, я иду к витрине с пирожными, выбираю мандариновый мусс и выкладываю на тарелку. Андрей как раз рассчитывает физручку.
– Приятного аппетита, – говорю я.
– Я это не заказывала.
– Презент от кофейни. С наступающим.