Говоря о качестве сооружения блиндажей нашими бойцами и командирами, надо отметить, что они не шли ни в какое сравнение с блиндажами, землянками и пунктами обогрева противника, которые немецкие солдаты сооружали с большой любовью, постоянно совершенствуя их. В то же время наши бойцы, да и командиры, ютились в убогих, плохо оборудованных для сна и отдыха, землянках, порою не отапливаемых даже в зимнее время.
| В шорно-седельной мастерской |
| В походной ремонтно-обувной мастерской |
|---|
Сравнивая нашего солдата времен Великой Отечественной войны и солдата вермахта, обычно стараются отмечать тот факт, что наш солдат был более выносливым, чем немецкий, более закаленным, стойко переносил все, выпавшие на его долю, тяготы и лишения, порой находившиеся за гранью человеческих возможностей. Это действительно так. Однако не следует забывать и того факта, что многие из этих трудностей были порождены нашей бесшабашностью, безответственностью, бесхозяйственностью, леностью, вследствие чего и появлялись многочисленные проблемы, которые приходилось преодолевать. В последующем это возводилось в ранг особых достижений и преимуществ перед противником.
Неимоверных трудностей в размещении войск добавил приказ Ставки ВГК от 17 ноября 1941 года, в котором требовалось лишить противника возможности использовать для обороны населенные пункты. Приказ требовал «лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом...». Задача вроде бы необходимая и понятная, однако путь ее решения был довольно неординарным. Ставка ВГК приказала «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабжение бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами»422.
Приказ был весьма негативно принят всеми — от солдата до генерала: мало кто был согласен с таким решением «вождя», но все молчали. Таков был удел жителей великой страны в то далекое время. Каждый боец и командир хорошо осознавал, в какой стране он живет, и знал, что за любое слово против можно поплатиться своей жизнью. И вот войска с «коммунистическим» рвением принялись за его выполнение. Так, по данным командира 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора В. А. Ревякина, только за два дня 27 и 28 ноября 1941 года было уничтожено 55 населенных пунктов. К 30 ноября счет уничтоженных своими руками деревень и сел был доведен дивизией до 62423.
Не отставали и другие соединения: 9-я гв. сд (командир дивизии генерал-майор А.П. Белобородов) за один день сожгла 26 населенных пунктов, 3 церкви (зачем?), 7 колодцев, 6 амбаров с необмолоченным хлебом и кирпичный завод на западной окраине Истры424.
А всего по состоянию на 30 ноября 1941 года, как докладывал Военный совет 16-й армии, частями и соединениями армии было уничтожено полностью 167 населенных пунктов и частично — 13425.
Такая же работа, с переменным успехом, велась в полосе боевых действий всех без исключения армий Западного фронта. Вместе с тем Военный совет фронта неоднократно указывал командующим армиям на слабые результаты в решении этой задачи, особенно в уничтожении населенных пунктов, расположенных в глубине обороны противника, несмотря на то что, если верить сохранившимся приказам и докладам, эта работа была развернута с полным размахом, о чем свидетельствует приказ командующего 33-й армии генерала М.Г. Ефремова, в котором требовалось:
«...3. Поощрять всяческую инициативу и самодеятельность бойцов и начсостава в деле эффективного и быстрейшего выполнения задач по сожжению и уничтожению населенных пунктов. Использовать все возможности для этого.
Всех, особо отличившихся в этом важном деле, немедленно представлять к правительственной награде.
4. Наилучшим и дешевым средством сожжения населенных пунктов следует считать бутылки с зажигательной смесью, на что и нужно делать основной упор.
5. Снаряды для этой цели использовать экономно и с наибольшим эффектом.
6. Истребительные отряды ни в коем случае для этого не использовать...»'
Так что когда наши войска пошли вперед и погнали фашистов на запад, расквартировываться было практически уже негде. К тому же немецкие захватчики перед уходом также сжигали все, что могло служить местом для отдыха нашим бойцам и командирам. Об этом свидетельствует приказ командира дивизии СС «Рейх» от 8 декабря 1941 года, который потребовал:
«Все войсковые части, расположенные в населенных пунктах восточнее Истры, являются ответственными за то, чтобы места расквартирования противника были бы сожжены без остатка. Для каждого дома должны быть приготовлены пучки соломы и бутылки с бензином. Все дома должны быть подожжены в 7.00 9 декабря. Надо следить за тем, чтобы зарево от пожаров не привлекло бы внимания противника.. .»1 426427.
Подобные приказы были в то время обычным явлением для германской армии.
Работа по уничтожению подмосковных сел и деревень была прекращена только 11 декабря 1941 года, когда поступило распоряжение штаба фронта прекратить сжигать населенные пункты. Однако к этому времени все, что можно, было уже уничтожено. Доходило даже до абсурда: освободив населенный пункт, соединения и части Западного фронта оставляли его, сжигали дотла и располагаясь на постой где попало, по соседству с сожженным населенным пунктом. А на дворе стоял лютый декабрь! Такая участь, например, постигла деревню Таширово Наро-Фоминского района Московской области, которая была освобождена от немецких захватчиков 6 декабря 1941 года подразделениями 1289-го сп 110-й сд (командир полка полковник Потапов), находившегося в оперативном подчинении командира 1-й гв. мед 33-й армии. Однако через два дня, в ночь на 9 декабря 1941 года деревня была сожжена дотла нашими войсками. В оперативной сводке штаба 1-й гв. мед за 9 декабря 1941 года сообщалось, что «в ночь и с утра 9.12.41... сожжена деревня Таширово (82 дома) и взорван мост из Таширово на МТС»428.
С началом контрнаступления проблема размещения войск на ночлег или на непродолжительный отдых обострилась. В попадавшие на пути избы, зачастую неотапливаемые, набивалось до пятидесяти бойцов. И так по очереди, находясь в доме по два-три часа, наши солдаты умудрялись отдыхать всем батальоном. Обычно же местом отдыха для наших бойцов и командиров являлась опушка леса или рощи, на которой разводился небольшой костер, размещаясь вокруг которого, они отдыхали, сидя и лежа на еловых ветках. Отсутствие нормальных условий для отдыха негативно сказывалось на боеспо-собностях бойцов и командиров. В оперативной сводке штаба 2-го кк от 28 января 1942 года сообщалось: «Продолжая преследовать противника днем и ночью, личный состав корпуса редко находился в населенных пунктах, что не давало возможности обогреть людской состав, который сильно изнурен. Противник, отходя, уничтожает населенные пункты, а также небольшие запасы сена»429.
Эта проблема, преследовавшая наши войска на всем протяжении Московской битвы, так и осталась неразрешенной. Второстепенная, на первый взгляд, задача оказала существенное влияние на боеспособность войск, ибо находиться в такую тяжелую зиму, какой была зима 1941/42 года, постоянно на морозе было за пределом человеческих возможностей. Многочисленные факты «самострелов», имевшие место в период битвы за Москву, во всех без исключения частях и соединениях (в некоторых дивизиях их было за зиму свыше тысячи), не говоря уже о десятках тысяч обмороженных солдат и командиров, во многом были обусловлены именно нечеловеческими условиями размещения личного состава. Такова цена «не самой главной» задачи тылового обеспечения, решению которой в ходе Московской битвы не было уделено должного внимания со стороны как государственных, так и военных органов управления.
Трофеи всегда сопутствовали войнам как символические и материальные результаты победы над врагом. В современную эпоху, по законам и обычаям войны, под трофеями принято понимать захваченное у противника вооружение, военное имущество, продовольствие, военно-промышленное оборудование, запасы сырья и готовой продукции, предназначенные для обеспечения нужд вооруженных сил воюющего государства.
Так получилось, что к началу Великой Отечественной войны Тыл Красной Армии не имел самостоятельной трофейной службы. Лишь после реорганизации стратегического и оперативного тыла в августе 1941 года была сделана попытка объединения трофейного дела в руках единого органа. В центре таким органом стал отдел эвакуации штаба Тыла Красной Армии, сформированный из экономического отдела Генерального штаба, а во фронтах — эвакоотделы в управлениях Тыла и уполномоченные по сбору трофейного и негодного имущества при командующих родами войск и начальниках довольствующих служб. В армиях создавались эвакоотделения в управлениях Тыла, назначались уполномоченные по сбору трофейного и негодного имущества, имелись армейские склады негодного имущества. Непосредственно в войсках вводились трофейно-эвакуационные отделения при штабах дивизий и уполномоченные по сбору трофейного и негодного имущества в полках.