Друцилла в ответ посмотрела на него, после чего встала рядом с креслом Скайлер, практически закрыв подростка от глаз визитера. Они оба заметили, что Скайлер, кажется, заранее знает о приближающихся проблемах, и прямо сейчас она выглядела страшно напуганной.
Брайс снова нажал на дверной звонок, решительно настроенный увидеть Франческу. Он был одержим навязчивой идеей. Он больше не мог спать по ночам, убежденный, что она находится в опасности. Он думал о ней каждую свободную минуту, планируя и плетя интриги, как вытащить ее из-под темного влияния Габриэля. Сейчас он точно знал, что сказать, чтобы заставить ее выслушать его, но дверь ему открыл совершенно незнакомый человек. У Брайса зашумело в голове. Это происходило все чаще и чаще, являясь предзнаменованием ужасных и беспощадных головных болей.
— Кто, дьявол, вы такой? — грубо потребовал он ответа. Как много мужчин вообще побывало в жизни Франчески? Неужели он оказался перед необходимостью прибегнуть к насилию? У Габриэля, вероятно, здесь какая-то банда, возможно, он действительно принадлежит к организованной преступности.
Сантино приподнял бровь.
— Прошу прощения, — тихо ответил он, его лицо представляло собой ничего не выражающую маску.
Байрон стиснул зубы, его пальцы сжались в кулаки.
— Этот дом принадлежит Франческе дель Понсе, моему очень близкому другу. Где она?
— В данный момент ее нет. Могу я узнать, кто ее спрашивает? — вежливо поинтересовался Сантино. Он пристально рассматривал мужчину. Никто не предупредил его, что стоит ожидать беду, одетую в дорогой костюм.
Брайс проглотил свой гнев и прижал пальцы к своим ноющим вискам.
— Я лечащий врач Скайлер. Я здесь, чтобы проверить ее.
Друцилла почувствовала, как девушка внезапно напряглась, и бросила на нее взгляд. Скайлер была такой бледной, что стала похожа на привидение. Ребенок уткнулся лицом в волка, были видны лишь ее глаза, наполненные тревогой. Друцилла наклонилась и легонько дотронулась до плеча Скайлер. Тело девочки сотрясала дрожь.
— Я не знал, что у Скайлер намечена встреча с врачом. Франческа обычно информирует меня о планируемых на день делах, — гладко сымпровизировал Сантино.
— Франческа пообещала мне, что приведет Скайлер для проверки в больницу.
Скайлер издала тихий стон страдания, настолько тихий, что его услышала только Друцилла. Сантино оглянулся на них, и его жена быстро покачала головой.
— Мне жаль, доктор, но пока Франческа не вернется, боюсь, я мало чем смогу вам помочь. Я скажу, что вы заходили, — промолвил он мягко, непринужденно.
— Я заберу Скайлер в больницу сам, — мгновенно вызывался Брайс.
Скайлер вжалась в подушки, отказываясь сдвигаться хоть на дюйм. Она беспомощно смотрела на Сантино.
Сантино ободряюще улыбнулся девушке.
— Я страшно сожалею, сэр, но поскольку я не получал от Франчески никаких указаний, я не могу позволить Скайлер покинуть помещёние. Я уверен, Франческа как можно быстрее постарается привести Скайлер, — он неподвижно замер в дверях, так что у Брайса не было никакой возможности протолкнуться мимо него.
Краска мгновенно охватила шею Брайса и перешла на его лицо, окрашивая его щеки ярко-красным румянцем. В висках запульсировало так сильно, что он впился большим пальцем в трепещущую точку в попытке облегчить боль.
— Она моя пациентка, нравится это Габриэлю или нет. Я не позволю этому мужчине указывать, осматривать мне моих пациентов или нет.
Сантино продолжал вежливо улыбаться.
— Мне очень жаль, сэр. Мой французский должно быть не очень понятен. Габриэль вообще не давал мне относительно вас никаких указаний. Я говорю о Франческе. Именно она настаивает на том, чтобы Скайлер оставалась дома без какой-либо раздражающей компании. Я уверен, она не имела в виду вас, сэр, поскольку вы лечащий врач Скайлер, но я не могу пойти против ее прямых указаний. Не сомневаюсь, она прояснит это недоразумение, как только вернется.
Брайс сердито выругался, пронзая глазами Сантино.
— Я даже не знаю вас. С какой бы это стати Франческа стала бы оставлять на вашем попечении мою пациентку? Я настаиваю, чтобы войти и поговорить со Скайлер. Я желаю убедиться, что она в порядке.
Сантино продолжал улыбаться, но его глаза стали холодными и пустыми.
— Вы предполагаете, что я могу удерживать юную леди пленницей в своем собственном доме?
— Я не знаю, чем вы занимаетесь. Франческа мой близкий друг, — тон Брайса подразумевал все, что угодно. — Она бы сказала мне, если бы приняла подобные меры, заботясь о Скайлер.
— Возможно, вы не такой хороший друг, каким считаете себя, сэр, — очень мягко сказал Сантино.
Брайс шагнул вперед, тесня мужчину, ярость клокотала внутри него, почти подавляя его здравый смысл.
— Как вы смеете?
Сантино не сдвинулся с места. Не дрогнул. Он продолжал стоять в дверях — твердая мускулистая фигура, которую невозможно было сдвинуть. Позади Брайса из тени выступил мужчина. Телохранитель Скайлер встал на нижнюю ступеньку, сложив руки на груди. Брайс проглотил свою ярость и отошел от Сантино.
— Скайлер, иди сюда. Ты пойдешь со мной. Я говорю серьезно. Если ты сейчас же не выйдешь, я направлюсь прямо к судье и настою, чтобы тебя немедленно отдали на мое попечение.
Скайлер с тихим стоном страха уткнулась лицом в руки.
Под землей, в потайной спальне, лежали два тела, неподвижные, словно мертвые. Там, где раньше была тишина, начало биться одно сердце. Габриэль почувствовал сильный страх девочки и пробудился. Внезапно он ощутил присутствие своего брата-близнеца. В этот момент ими владела одна мысль. Кто-то угрожал ребенку, находящемуся под их защитой, и это было недопустимо.
Габриэль не смог бы объяснить подобный феномен Франческе. Но именно это и делало Люциана уникальным. Именно это делало такой трудной задачу приговорить и выследить его. Люциан слился с ним, и сразу же они оказались связанными, сильными и смертельными, одним сознанием, вышедшим на охоту. Что бы ни двигало им, Люциан, как и Габриэль, был решительно настроен не позволить, чтобы Скайлер и дальше запугивали. Габриэль больше не мог закрываться от своего брата, как не мог перестать защищать женщин. В этот момент они действительно стали единым целым.
Габриэль покинул свое тело, его дух поднялся над ним и плавно направился сквозь землю вверх в дом. Это было своеобразно-мучительное чувство — находиться вне своего тела, — дезориентирующее и, тем не менее, странно волнующее. Днем Габриэль находился на минимуме своих сил, однако он мог перемещаться вне тела, чем он и занимался сейчас, бесшумно скользя по дому, пока не оказался в комнате, откуда шло волнение.
Свет проникал в помещёние, несмотря на массивную фигуру Сантино, закрывавшую дверной проем. Габриэль содрогнулся от солнечного света, хотя и находился вне своего тела и тот не мог ослепить его. Он направился к дрожащей сжавшейся фигурке Скайлер, такой маленькой на кресле, несчастной и покинутой без Франчески и Габриэля, защищаюших ее от остального мира. Он окутал ее теплом и чувством безопасности, в то время как Люциан одалживал свои собственные силы и мощь, чтобы она мгновенно успокоилась.
Скайлер подняла голову и огляделась вокруг, озадаченная тем, что чувствует присутствие Габриэля, хотя его не было с ней в одной комнате. Потом бросила взгляд на Друциллу, чтобы убедиться, почувствовала ли та что-нибудь. Она не собиралась идти с Брайсом, независимо от того, что каждый из них скажет.
— Естественно, ты никуда не пойдешь, милая, — это был определенно мужской голос, успокаивающий, утешающий, наполняющий ее уверенностью. — Ни Сантино, ни я никому не позволим забрать тебя из этого дома. Брайс болен.
Скайлер ощущала присутствие Габриэля, мощного и могущественного, в своем сознании. Она распознала и прикосновение другого, того, о ком они все, казалось, беспокоились, такого же мощного и могущественного, как и Габриэль, его сила вливалась в нее наравне с силой Габриэля. Скайлер поняла, что будет защищена. Раньше она никогда не была частью семьи. И это чувство было странным и даже неестественным для нее, тем не менее, она отчаянно желала этого. Ей хотелось верить, что Сантино, Друцилла и телохранитель, Джаррод Сильва, защитят ее и будут лояльными к ней так же, как Габриэль и Франческа. Другой же вызывал у нее сомнения, да и то лишь потому, что она знала, что Габриэль и Франческа опасались его. Почему, девочка не могла понять, хотя много размышляла над этим и даже пыталась «прочитать» пару, когда они дотрагивались до нее.
Скайлер попробовала было дотянуться до Габриэля и на минуту почувствовала разочарование, а затем тихо рассмеялась сама над собой. Все, что она должна была сделать, это мысленно ответить:
— Я говорила Франческе, что с доктором что-то не так. Он не чувствует себя так, как привык чувствовать. Я больше боюсь за Франческу, чем за себя. Мне кажется, что доктор Брайс чокнулся.
— Ты должна верить в меня. Я бы никогда не позволил Брайсу причинить вред Франческе, — Габриэль знал, в чем состоял ее страх — Скайлер боялась, что Брайс причинит вред Франческе и это каким-то образом разъединит их. — Это не произойдет, никто не заберет тебя от нас, — его голос был обнадеживающим, таким безмятежным и успокаивающим, что к Скайлер немедленно вернулась ее уверенность, и она оказалась в состоянии выглянуть из-за Друциллы и улыбнуться, слегка дерзко, врачу.
— Я думаю, вы пугаете Скайлер, сэр, — сказал Сантино более мягко, чем прежде. На сей раз в его голосе слышался легкий намек на угрозу.
Рядом с ним пошевелился Габриэль, холодный бриз омыл Брайса, затопляя его страхом, которого он никогда ранее не знал. Он начал задыхаться, а по коже, создалось ощущение, побежали крошечные насекомые. Словно тысячи этих мелких тварей напали на его тело, отчего он начал царапать свою плоть в попытке избавиться от них.
Поверх головы доктора Сантино обменялся обеспокоенным взглядом с Джарродом. Мужчина вёл себя так, словно у него была белая горячка