— Ничего пока что не приходит в голову, Тадеуш, хотя… меня удивляет, неужели тебя это действительно может интересовать для твоего рассказа?
«Свиньи могут летать», — вновь подумал Тад и пояснил:
— Ну… может быть, и нет, Роули. Может быть. Возможно, я и сам не смогу объяснить тебе причину своего интереса в этой спешке. — Глаза Тада покосились на двух его верных сторожевых псов, затем снова обратились к Роули. — Я сейчас в большом цейтноте.
Губы Роули дернулись в какой-то пародии на улыбку.
— Я понимаю, мне кажется. Воробьи… столь обычные птицы. Слишком обычные, чтобы с ними связывать суеверия, по-моему. И все же… теперь, когда я думаю об этом, здесь есть что-то. Если только я не путаю это с козодоем жалобным. Позволь мне проверить. Ты здесь пробудешь сколько-нибудь?
— Не более получаса, я боюсь.
— Хорошо, возможно, я найду что-нибудь в книге Бэрринджера «Фольклор Америки». На самом деле это всего лишь поваренная книга суеверий, но она здесь может подойти. И я всегда могу тебе позвонить.
— Да. Ты всегда это можешь проделать.
— Ты и Лиз соорудили тогда отличную вечеринку для Тома Кэрролла, — сообщил Роули. — Вы, конечно, всегда организуете самые лучшие вечера. Твоя жена слишком очаровательна, чтобы быть просто женой, Тадеуш. Ей бы следовало быть твоей любовницей.
— Спасибо. Я понимаю.
— Гонзо Том, — продолжал Роули с нежностью в голосе. — Как трудно поверить, что наш старина Гонзо Том Кэрролл причалил в печальную гавань пенсионеров. Я слышал более двадцати лет, как он разносил всех в пух и в прах в соседнем со мной кабинете. Я полагаю, что его преемник будет куда потише. Или хотя бы более осторожен в выражениях.
Тад рассмеялся.
— Вильгельмина тоже очень веселилась — продолжал Роули. Его глаза прямо-таки закатились от на хлынувших чувств. Роули прекрасно знал, как относились к его Билли Тад и Лиз.
— Да, было прекрасно, — заявил Тад. Он находил само сочетание слов «Билли Беркс» и «веселье» взаимоисключающим… но поскольку она и Роули образовали ту несокрушимую основу алиби, на которой покоилось его относительное благополучие, Тад предположил, что должен быть просто счастлив, что Билли тогда посетила вечеринку.
— Воробьи и их место в потустороннем мире. Да, в самом деле. — Роули кивнул двум полисменам позади Тада. — Добрый день, джентльмены. — Он обогнул их и продолжил шествие в свою комнату с несколько более ярко выраженной целеустремленностью. Не намного большей, но все же.
Тад посмотрел вслед Роули, в некотором смущении.
— Что это было? — спросил Гаррисон — или — Харриман.
— Делессепс, — пробормотал Тад. — главный грамматик и любитель-фольклорист.
— Выглядит словно малый, которому нужна карта, чтобы отыскать свой дом, — сказал другой охранник.
Тад подошел к своей двери и открыл ее.
— Он более проворный, чем кажется, — сказал Бомонт, входя в комнату.
Тад не был уверен, что Гаррисон — или — Харриман последует за ним, с одной рукой наготове в кармане его спортивного плаща, до тех пор, пока не включил верхние лампы. Тад ощутил на мгновение запоздалый страх, но его комната была пуста, конечно — пуста и столь чиста, как это может быть только после окончания всей учебной кутерьмы.
По неизвестной ему самому причине Тад ощутил внезапную и почти захватившую его с собой волну — волну тоски по дому, пустоты и потерь — смесь чувств, напоминающих глубокую и неожиданную печаль. Это напоминало сон. Это было так, словно он пришел сюда сказать «прощай».
«Перестань быть столь чертовски глупым», — приказал Тад самому себе, а другая часть его сознания тихо заметила: — «Ты перешел крайнюю черту, Тад. Я уже за ней, и я думаю, что ты сделал очень большую ошибку, не попытавшись хотя бы попробовать то, что хотел этот человек от тебя. Кратковременное облегчение все же лучше, чем никакое».
— Если вам хочется кофе, то вы можете взять чашки в профессорской, — сказал Тад. — Кофейник полон, если я не ошибаюсь в Роули.
— Где это? — спросил партнер Гаррисона — или — Харримана.
— По другой стороне коридора, через две двери, — ответил Тад, открывая папку с заявками. Он повернулся к ним и подарил им весьма фальшивую улыбку. — Я думаю, вы услышите, если я закричу.
— Только действительно сделайте это, если что не так, — сказал Гаррисон — или — Харриман.
— Обязательно.
— Я бы мог послать туда Манчестера за этим кофе, — продолжал Гаррисон — или — Харриман, — но у меня такое ощущение, что вам хочется немного побыть одному.
— Ну да. Вы это точно подметили.
— Это прекрасно, мистер Бомонт, — сказал старший охранник. Он посмотрел на Тада серьезно, и Тад вдруг вспомнил, что фамилия этого парня — Харрисон. Точно такая, как у экс-битла. Глупо было забыть ее. — Вы просто хотите вспомнить людей в Нью-Йорке, которые погибли от излишней дозы уединения.
Так ли? Я думал, что Филлис Майерс и Рик Коули умерли в компании полисменов. Тад подумал, не сказать ли это вслух, но не стал этого делать. Эти ребята, в конце концов, только пытались как следует делать свою работу.
— Все в порядке, патрульный Харрисон, — ответил Тад. — Здание так тихо сегодня, что шаги любого мужчины будут вызывать сильное эхо.
— О'кей. Мы будем находиться там за холлом в этом, как вы его называете?
— Факультетский зал.
— Точно.
Они ушли, а Тад, наконец, открыл папку с четко выведенной строчкой «ЗАЯВКИ ОТЛИЧН». Своим внутренним зрением он продолжал видеть Роули Делессепса, быстро подмигивающего ему. А также слышать голос, напоминавший, что он перешел крайнюю черту и попал на темную сторону. Ту сторону, где водились монстры.
Телефон стоял перед ним и не звонил.
«Ну же, — думал Тад, укладывая личные дела студентов на столе за своим, поставленным ему университетом, компьютером „IBM“. — Ну же, я здесь, стою у телефона без всяких там подслушивающих штучек, давай, Джордж, позвони мне, выдай мне все, что хочешь».
Но телефон по-прежнему не звонил.
Тад вдруг сообразил, что его картотечный ящик с именами желающих поступить к нему на дополнительный курс, абсолютно пуст. Он вынул еще в конце учебного года все эти справочные именные материалы по разным курсам, причем не только по своему предмету, но даже по трансформационной грамматике, которой владел только Бог погасшей трубки — Роули Делессепс.
Тад пошел к двери и открыл ее. Он выглянул и увидел Харрисона и Манчестера, стоящих в дверях зала и пьющих кофе. В их здоровенных боксерских кулаках чашечки с кофе выглядели весьма миниатюрными. Тад поднял руку. Харрисон махнул в ответ своей и спросил, долго ли еще хочет побыть Бомонт в одиночестве.
— Пять минут, — ответил Тад, и оба охранника согласно кивнули.
Он вернулся к столу, отделил заявки на свой курс от всех прочих и начал их перебирать, стараясь делать это как можно медленнее, чтобы оставить телефону побольше времени, если тот все же захочет позвонить. Но телефон по-прежнему молча стоял перед ним. Тад услышал один звонок далеко внизу в коридоре, звук был приглушен закрытой дверью, но все равно это казалось чем-то очень нереальным в летней тишине и пустоте здания. «Может быть, Джордж набрал не тот номер», — подумал Тад и издал смешок. Но было ясно, что Джордж не собирается звонить. Дело было в том, что он, Тад, ошибся: у Джорджа в рукаве было припрятано немало трюков. Почему же он так удивлен? Ведь всякие трюки для Джорджа Старка являются главной его специальностью. И все же Тад был так уверен, так чертовски уверен…
— Тадеуш?
Он подпрыгнул, почти высыпав содержимое последних папок с заявками и делами студентов на пол. Только убедившись, что он схватил их намертво, Тад обернулся. Роули Делессепс стоял у самой двери. Его большая трубка торчала, как горизонтально повернутый перископ.
— Извини, — сказал Тад. — Ты меня заставил даже прыгать, Роули. Мои мысли были за десять тысяч миль отсюда.
— Кто-то звонил тебе по моему телефону, — сказал Роули добродушным голосом. — Наверное, перепутал номер или не туда попал. Хорошо, что я там оказался.
Тад ощутил, как его сердце начало биться медленно и тяжело, словно в его груди вращался барабан, который кто-то изо всех сил старался остановить.
— Да, — ответил Тад. — Это было очень удачно.
Роули взглянул на Тада оценивающим взглядом. Голубые глаза под его нависшими лохматыми бровями смотрели столь живо и пристально, что странно контрастировали со всей его очаровательной и неуклюжей манерой поведения рассеянного — профессора.
— Все ли в полном порядке, Тадеуш?
Нет, Роули. В эти дни здесь появился сумасшедший убийца, который частично является мною. Этот парень, могущий залезать в мое тело и заставляющий меня втыкать карандаш в свою собственную руку, принуждает меня считать каждый день, который я прожил, еще не сойдя с ума, большой моей победой и удачей. Реальность не поддается никакому пониманию, старый друг мой.
— Все ли в порядке? А почему не может быть все в порядке?
— Мне кажется, я безошибочно чувствую тонкий запах иронии, Тад.
— Ты ошибаешься.
— Да? А почему ты выглядишь как олень, ослепленный парой фар?
— Роули…
— И человек, с которым я сейчас говорю, напоминает мне того продавца, у которого вы покупаете что-то по телефону только для того, чтобы убедиться, что он никогда не посетит ваш дом лично.
— Это ничего, Роули.
— Очень хорошо. — Роули не выглядел убежденным в этом.
Тад вышел из комнаты и пошел к Роули, сопровождаемый им.
— Куда вы идете? — спросил Харрисон.
— К Роули кто-то позвонил и попросил меня к телефону, — объяснил Тад. — Номера здесь идут подряд один за другим, и парень мог просто их перепутать
— И получилось так, что он наткнулся на единственного другого преподавателя факультета, который сегодня находится здесь? — скептически уточнил Харрисон.
Тад пожал плечами и продолжил свой маршрут.
Комната Роули Делессепса была в полном беспорядке, приятна и все еще хранила аромат его трубки — двухгодичное воздержание не смогло пока перевесить тридцатилетний срок окуривания этого помещения. В комнате доминировала мишень для игры в дартс с фотографией Рональда Рейгана, повешенной поверх нее. Книга Франклина Бэрринджера «Фольклор Америки», напоминающая по формату том энциклопедии, лежала открытой на столе Роули. Телефон был снят с подставки и стоял на стопке инвентарных книг. Глядя на аппарат, Тад ощутил, как его начинает снова обволакивать кака