«Я иду к тебе, муж мой!»
Натлика отвела руку с клинком и на выдохе ударила себя в грудь.
Клинок остановился, не достав до груди, будто её руку кто-то удержал. Натлика попыталась ещё и ещё, нацелилась в шею вместо груди, но всё зря. Её тело восставало против неё, в самый последний момент сминая волю и останавливая руку, несущую избавление. Комок в горле обернулся рыданиями, она рухнула на пол и завыла.
Слезы в конце концов иссякли. Натлика ещё долго неподвижно лежала на полу, пока мысль о том, что Ивона нужно похоронить, не заставила её подняться. Заворачивая останки в свою накидку, Натлика отрешённо задалась вопросом, мог ли Ивон предположить, когда дарил ей одёжку, что это его будущий погребальный саван?
Обгорелый скелет, лишённый кожи, мышц, всего того, что делало его похожим на человека, был удивительно лёгким. Будто бы принадлежал не взрослому мужчине, а ребёнку. Натлика прижала к груди свою ужасную ношу, как мать прижимает любимое дитя, и вышла во двор.
Было раннее утро. Ночью сильно подморозило, земля была покрыта коркой из ледяной крупы, которой вчера насыпало с гор.
Натлика доковыляла до раскидистого дерева, что росло между кузней и домом. Ивон любил сидеть под ним после работы и курить свою трубку. Хорошее место.
Натлика бережно опустила свою ношу на землю и, сходив в сарай за лопатой, начала копать могилу. Мёрзлая каменистая земля с трудом поддавалась. Каждый взмах лопатой отзывался болью во всем теле, соль слез нещадно щипала и без того опухшие глаза, но Натлика упорно продолжала свою работу.
Последняя горсть земли упала на могилу Ивона. Ветер шелестел в кронах деревьев, где-то далеко кричала птица. Натлика слушала своё свистящее дыхание, и одиночество, от которого хотелось скулить, обволакивало её.
Жизнь больше не имела никакого смысла, будущее сгорело в проклятом пламени. А смелости прервать своё существование у неё, как оказалось, не было. Незавидная доля. В чем была её вина, чтоб заслужить такое? И ведь перед самым этим кошмаром она на несколько мгновений была абсолютно счастлива. Свободна и счастлива. Ей бы только промолчать. О проклятии нельзя говорить. О, если бы она промолчала! Браслет Ивона, чудесный амулет, навсегда охранил бы её от огня внутри.
Натлика замерла, поражённая внезапной догадкой.
Ивон, бедный Ивон, он создал оберег от проклятия, и за это проклятие убило его. Заставило её говорить, свело Ивона с ума и убило её руками!
Оберег, снимающий проклятие Темноты. Скольким подобным ей, проклятым, но не принявшим тёмной силы, он мог бы подарить избавление. А те несчастные, кто не справился и принял? Может, и их можно спасти? О, Ивон, если бы ты только знал, что именно ты создал! Превратить отравляющую силу этой тёмной руды в великое лекарство, на это был способен только такой мастер, как ты.
Дыхание Натлики участилось, кощунственная мысль завладела её сознанием.
А что, если ей попробовать сковать такой браслет? Конечно, до мастерства Ивона ей было очень далеко, но что, если получится?
Она посмотрела на свои руки. Интересно, если случится чудо и удастся осуществить задуманное, её проклятие тоже убьёт? Впрочем, неважно, не спасёт других, так хоть сама обретёт избавление и отправится к мужу.
Она скрылась в кузне. Скоро из трубы горна повалил дым, обычные звуки работающей кузницы прогнали тишину.
Натлика ковала браслеты.
Глава одиннадцатаяПо следам маски
– Зря ты так быстро распрощался с ней, – начал Марис, когда они вновь оказались на тропе. – Она только разговорилась. Я бы ещё что-нибудь мог выспросить.
– Ничего бы ты больше у неё не выспросил, – отрезал Сергос. – Она и так начала волноваться. Только время бы потеряли, а, глядишь, ещё бы и передумала тропу нам открывать. Я бы не рисковал полностью расслабляться в общении с ними. Мы их не понимаем до конца.
– А что их понимать-то? Жить хотят, род свой продолжить хотят, развлекаются, как умеют. Всё как у людей, – Марис хмыкнул. – Её слова о Пламенной, что сгорит в собственном огне, напугали меня гораздо больше, чем она сама. Вы вообще слышали, что она говорила?
– Не думаю, что стоит придавать большое значение этим её словам. Она же сказала, что видит возможные варианты грядущего и сама не знает, что из её видений осуществится.
– Про конец света она говорила так, будто бы это определённо случится.
– Матерь мыслит несколько иными временными категориями, чем мы. Она видела Темноту собственными глазами. Так что, даже если солнце и сгорит, не думаю, что на нашем веку. А у нас сейчас есть проблемы более насущные, – Сергос указал вперёд.
Тропа заканчивалась.
– М-м-м, – протянул Марис. – Как она сказала, куда она открывает тропу? Вслед за той, кого мы хотим догнать?
– Угу, – хором отозвались Сергос с Альбой.
– То есть мы прямо сейчас наткнёмся на нашу подругу в чёрном?
– К этому нужно быть готовыми, – подтвердил Сергос. – Надеюсь только, что она ещё не успела восстановиться. Где она берет столько Силы? Мне кажется, что просто скопить такое количество невозможно.
– А вот мы у неё и спросим при встрече.
Марис первым сошёл с туманной тропы. Сергос двинулся за ним. Альба шла последней.
Они оказались в долине. Позади несла свои воды шумная река, перед ними возвышались холмы, покрытые тёмным хвойным лесом. За холмами вздымались в небо горы, на закате казавшиеся совершенно чёрными.
– Никого, – Марис огляделся по сторонам, прислушался.
Тишину нарушал только звук бегущей воды да глухое уханье филина где-то в холмах.
– Ты как, – обратился он к Альбе, – чувствуешь что-нибудь?
– Нет, – она отрицательно помотала головой, – мы здесь одни.
– Отлично! Похоже, мы её упустили, – всплеснул руками Марис.
– Не совсем упустили, – Сергос всматривался в небо, – мы отстали от неё. На день точно, может больше. Время в этом тумане течёт так странно: когда мы уходили, в гианьих чертогах луна уже взошла в зенит, а здесь солнце только-только закатилось. Полагаю, пока мы были на тропе, наступил и теперь подходит к концу новый день. Только вот как понять, куда она направилась отсюда? И где мы вообще находимся? Это Черногорье, нет?
– Хвойный лес, чёрные вершины. Река – это, определённо, Райен. Черногорье, – подтвердил Марис.
И немедленно просиял:
– Ха! Я знаю, где её искать!
– И где же? – спросил Сергос.
Альба заинтересованно наблюдала за ними.
– Зверь ползёт зализывать раны в свою нору, а наша таинственная дама, любящая представляться мужским именем, – к себе домой. Дженго сказал, что она кузнец. И гианья тропа вывела нас сюда. Всё сходится. В Черногорье же куча заброшенных выработок и штолен, самое место для безумного кузнеца, который ещё и с разбойниками трётся. Надо подниматься в горы, там её и найдём.
Сергос бросил взгляд на горы, возвышающиеся за холмами.
– Да в этих горах можно годами плутать.
– Не-а. Здесь одна дорога и все выработки расположены вдоль неё. Дорогу прокладывали так, чтобы удобно было руду с гор спускать. Я уверен, что наша дама-кузнец живёт где-нибудь у горняцкой дороги, а не в глуши.
– Спрашивать, на чем основывается эта уверенность, бессмысленно?
– Ну почему же? На чутье она основывается, – пожал плечами Марис. – А у тебя есть какие-то другие, лучшие предположения?
– Да нет. Я так просто, подначивал. На самом деле, твоя версия выглядит логичной. Утром будем подниматься.
– А чего утра-то ждать? – Марису не терпелось отправиться в путь.
– Потому что, пока представилась возможность перевести дух, нужно ею воспользоваться. Несколько часов ничего не решат, а мы восстановимся. Что-то мне подсказывает, что Чёрная не встретит нас как добрых друзей. Нужно быть готовыми к бою.
Марис смешно поджал губы, покривлялся.
– Ну да, ну да. Ты прав, дружище. Тогда, – он подобрался, – я займусь ужином, а вы двое найдите место для ночлега и разводите костёр.
– Ужин – это прекрасно. Жаль только, все наши припасы сгинули вместе с лошадьми. У меня только вода, – в подтверждение своих слов Сергос снял с пояса и продемонстрировал свою флягу.
– Сергос, дружище, это же Райен, – Марис указал на реку, – здесь рыба сама выпрыгивает из воды, голыми руками ловить можно! Займитесь костром, а я пошёл добывать нам ужин.
Марис направился к реке.
– Пойдём, соберём веток для костра, как распорядился наш добытчик? – предложил Сергос Альбе.
– Пойдём, – согласилась она.
Пока собирали ветки, подобрали и место для ночлега. Под холмом в тени ёлок обнаружилось небольшое, как раз под костёр, свободное пространство. Развели огонь.
– Ну вот, теперь, думаю, не окоченеем за ночь.
Сергос натаскал лапника и соорудил под ёлками у костра лежанку.
– Иди, садись, не мёрзни на ветру, – сказал он Альбе.
Ночи в Черногорье уже были довольно прохладными.
Альба снова была очень задумчивой, погруженной в себя и молчаливой, всё то время, что они готовили ночлег, практически не разговаривала, ограничиваясь односложными «да-нет». Но сейчас на слова Сергоса всё же отреагировала.
– Да мне не холодно, – попыталась возразить она.
– Это кажется. Иди, не спорь!
Она на мгновение замерла, а потом подчинилась его словам и присела у костра.
– Молодец! – похвалил Сергос.
Губы Альбы тронула улыбка.
– Ты сейчас напомнил мне отца, – улыбка стремительно угасла.
Альба отвела глаза в сторону и прерывисто вздохнула. Сергос опустился на лапник рядом с ней.
– Послушай, если этой женщине что-то известно о твоём отце, мы обязательно это выясним. Возможно, мы отыщем его следы и…
– Мой отец мёртв, – перебила Альба. – Это совершенно точно. Я не питаю ложных надежд. Просто я хочу знать, что с ним произошло. Я не надеялась узнать, но теперь… Мне кажется, ей это известно.
– Мы найдём её и все выясним. Я тебе обещаю.
Альба нахмурилась.
– Я не должна была вас во все это втягивать.