«Всё устраивается лучше, чем я мог мечтать. Уже завтра я смогу увидеть черногорский источник Силы, изучить его и описать. Эта несчастная женщина, Натлика, знает, где он находится, и любезно согласилась меня к нему провести. Уговорить её было непросто, все эти ужасные жизненные события заставили её бояться и ненавидеть магию, и саму себя как носителя Дара, но мы обязательно это исправим. Она открылась мне, и я уверен, её душу можно исцелить, как и её тело. Способности Альбы будут здесь как нельзя кстати».
Это был дневник Вессера. Последний из его дневников. Сергос глянул на Мариса, тому не было нужды читать записи, он всё понял и так.
– Это Вессер, – кивнул он в сторону скелета.
На звуке имени отца Альба разрыдалась ещё сильнее. Сергос опустился рядом с ней, тронул её за плечи, и она, развернувшись, со всхлипом прижалась к нему. Слова утешения не подбирались, поэтому он покрепче обнял её и погладил по голове. Просто, чтоб она чувствовала, что не одна.
– Умирать посреди моря Силы, и не иметь возможности ею воспользоваться, чтобы спастись. Какая ужасная ирония, – проговорил Марис. – А умер он не сразу. Видимо, пришёл в себя и пытался выбраться. Видишь, он полз. А камень, которым она проломила ему череп, аж вон где, – Марис махнул рукой на крупный осколок породы, валявшийся шагах в пяти от скелета. – Она просто заковала его в браслеты и бросила здесь умирать, даже не добила.
– Марис, хватит! – рявкнул Сергос, чувствуя, как Альбу затрясло.
– Чего? Можно подумать, она сама не понимает, что здесь произошло. Очевидно же.
– Необязательно это всё расписывать в красках!
– Да я же… Ладно, молчу, – Марис сделал паузу. – Пойду, вон те камешки осмотрю. Воробушек, держись! – он легко похлопал Альбу по спине и отошёл.
Она плакала ещё долго, вздрагивая, впиваясь ногтями в грудь Сергосу и шмыгая носом, но, хоть и медленно, слезы сделали своё дело, и Альба начала успокаиваться.
– Воды? – предложил Сергос, когда она, судорожно всхлипнув, мягко отстранилась от него.
Кивнула. Сергос открыл флягу и протянул ей.
– Я же знала, что его нет в живых, – тихо сказала она, сделав пару глотков и возвращая флягу. – Просто не думала, что его смерть была такой… Жуткой. Он никому никогда не делал зла, он был хорошим человеком. Почему тогда так? В одиночестве, под землёй, в этих ужасных браслетах.
– Я не знаю, – честно признался Сергос. – Никто не знает. Смерть не делит людей на плохих и хороших.
Альба боязливо покосилась на останки отца, прерывисто вздохнула, и Сергос подумал, что сейчас она снова заплачет.
– Надо предать его огню, – голос дрожал, но, вопреки ожиданиям Сергоса, слёз больше не было. – Только не здесь. Снаружи. Под небом. Поможешь?
Сергос с готовностью кивнул.
– Возьми вещи, – сказал он Альбе. – Его возьму я.
Подошёл Марис.
– Давай завернём его, – обратился он к Сергосу и протянул ему кусок мешковины.
– Откуда это?
– Нашёл. Там вон и инструменты лежат, и пара мешков. Она же здесь руду добывала. Это мешок был, я его разрезал. Надо завернуть, так донесём в целости, – он кивком указал на останки.
– Да, давай, – согласился Сергос.
Совсем не хотелось, чтобы скелет развалился на части во время переноски. Не нужно Альбе ещё и такого зрелища.
Глава двадцать втораяПогребальный костёр
Костёр собрали на полянке перед кузницей из дров, которые Марис нашёл в сарае за домом. Сергос уложил Вессера на его последнее ложе и, хоть и устыдился этой мысли, но почувствовал огромное облегчение. Тащить на себе иссохшегося мертвеца было тем ещё удовольствием.
Альба отрешённо наблюдала за ними. Она не проронила больше ни слезинки после выхода из пещеры и спуска сюда. Только молчала почти всё время и нервно мяла сумку Вессера в руках, иногда прижимая её к груди.
– Браслеты, – сказал Марис. – Надо сломать. Пусть огонь примет его свободным, – он поочерёдно коснулся металлических оков и они рассыпались трухой.
Марис вытер пот со лба рукавом. При всей кажущейся простоте их уничтожение требовало изрядного напряжения и сил. Не каждый вообще мог снимать браслеты. Они, по всей видимости, пили Силу не только из того, на кого были надеты, но и из тех, кто пытался освободить несчастного.
– Альба, – позвал Сергос.
Она бережно положила сумку на землю, медленно подошла к погребальному костру. Долгое время просто смотрела на кости, в которых, наверное, уже ничего не могла найти от своего отца. Потом прикрыла глаза, вздохнула, между её ладоней разгорелось пламя. Через несколько мгновений погребальный костёр уже полыхал вовсю.
Огонь стал Вессеру и саваном, и могилой.
Когда они с отцом стояли у погребального костра мамы, Альба очень боялась смотреть на неё. Боялась и не смотрела. Ей казалось, что, если она будет разглядывать мамино лицо, то навсегда запомнит её мёртвой и уже никогда не сможет вспомнить, как она смеялась, как пела, как гладила её по голове, как расчёсывала её волосы и как целовала перед сном.
Сейчас можно было не бояться. В иссохших костях не осталось ничего от человека, которому они принадлежали. Альба бы, наверняка, не опознала их, если бы не сумка и дневник. Даже обострённому восприятию эмпата не за что зацепиться, когда душа ушла.
Альба прикрыла глаза, в кончиках пальцев собралось тепло. Мгновение – и костёр вспыхнул.
Открыв глаза, Альба стала смотреть не на пламя, охватившее останки отца, а сквозь него. И там она видела очаг в их доме, почти слышала потрескивание дров, почти чувствовала запах испечённого мамой свежего хлеба. Тиша мурчал у Альбы на руках, мама хлопотала с ужином, отец улыбался и магией двигал деревянных зверюшек, которых он сделал для Альбы. Зверюшки казались почти живыми. Маленькую Альбу это действо приводило в восторг. В том доме, который теперь существовал только в воспоминаниях Альбы, было хорошо и спокойно.
Маме, правда, никогда не нравилось, что отец занимается магией и учит этому Альбу. Из их разговоров Альба понимала, что перед свадьбой отец обещал маме вообще не пользоваться своим Даром и жить, как обычный человек. И он держал своё обещание, пока не родилась Альба. После её рождения отец снова пообещал маме, что Дар никак не будет мешать их спокойной жизни, но уже с оговоркой о том, что Альбу он всё-таки будет учить, хотя бы для того, чтобы она могла управляться со своей силой и случайно не навредила ни себе, ни людям. Мама, нехотя, но согласилась.
В детстве Альба не понимала, почему маме так не нравится магия, почему она так тяжело вздыхает, поджимает губы и хмурит лоб, когда они с отцом играют. Ведь оживлённые магией зверята были такими чудесными. Потом, став постарше и овладев своими эмпатическими способностями, Альба осознала, что мама так относится к их Дару, потому что любит их и тревожится. Она просто всегда боялась, что магия не доведёт их до добра.
Теперь, стоя здесь и глядя в пламя, Альба понимала, что опасения её матери не были совсем уж глупыми и беспочвенными. После её смерти отец занялся исследованиями, двинулся за Силой, и вот куда она его привела.
Альба почувствовала себя ужасно одинокой. У неё больше не было никого на всем свете. Ни мамы, ни отца, ни даже Тиши. Никого. Очень хотелось заплакать, но слез почему-то не было. Слишком пусто внутри.
Ей на плечо легла рука. Даже не оборачиваясь, Альба поняла, что это Сергос. Аура защитника, ровная и светлая, она обволакивала, успокаивала и согревала. Пока Альба прислушивалась к своим ощущениям, второе плечо тоже накрыла рука, гораздо более тяжёлая. Человек, знавший боль и скрывающий её за маской шута. Марис. Его аура была изменчива, колючая и обжигающая, она вдруг становилась умиротворяющей и влекущей, а потом снова отталкивала.
Они оба не сказали ни слова, но Альба почувствовала, что ей стало чуть легче. Одной на целом свете она всё-таки не была.
– Хорошо, что мы нашли его, – нарушила молчание Альба.
Магическое пламя опало, оставив после себя только пепел, который тут же начал раздувать ветер. Стихии принимали обратно то, что когда-то породили.
– Да, хорошо, – подтвердил Марис. – Хоть упокоили по-человечески.
– А он хотел ей помочь, исцелить её, – задумчиво проговорила Альба и повернулась к Марису. – Он пишет об этом в дневнике.
– Жаль, что он так и не понял, что ей нельзя было помочь, – вздохнул Марис. – Хотя… Я же тоже не понял. Натлика выглядела, да и в самом деле была, такой несчастной, что опасной не казалась. Я бы мог вот так же пойти с ней в пещеру и не выйти из неё уже никогда. А я хотел это сделать. И сделал бы, если бы вы не подоспели.
– Я рада, что мы успели, – с каким-то особенным значением сказала Альба.
Марис с такой же значительностью кивнул ей и как-то виновато улыбнулся. Возникало полное ощущение того, что эти двое делили некую тайну и не собирались в неё посвящать. Ревность снова неприятно уколола Сергоса, хоть сейчас для неё было не время и не место. Да и повод, скорей всего, был только в его голове.
– Что мы будем делать дальше? – спросил Марис. – С тем, что нашли, с пещерой, с рудой?
– Сейчас – ничего не будем делать. Нужно уходить отсюда.
– Что значит «уходить»? – поперхнулся Марис.
– То и значит. Руду надо исследовать. Это не дело одного дня. Мы к этому не готовы. У нас даже припасов нет. И мыслей, что делать с такой находкой, лично у меня тоже пока нет.
– Опять нужно всё обдумать?
– Нужно, – кивнул Сергос, не отреагировав на язвительный тон Мариса. – Ты знаешь, что делать с такой силой?
– Ну, пока, положим, нет. Но… А если её кто-то найдёт? – засомневался Марис.
– В этой глуши? Не думаю. Вход в пещеру мы снова завалим. Через неделю-другую здесь всё заметёт, и до весны сюда точно никто не сунется. А мы пока всё обдумаем и вернёмся уже подготовленными. Ты же взял образцы руды?
– Взял, конечно.
– Нисколько в этом не сомневался, – улыбнулся Сергос. – Вот пока изучим их, а к весне вернёмся и продолжим уже здесь.