– Не знаю, не знаю, – протянул Марис. – Мне не хочется оставлять эту пещеру без присмотра. Возможно, кому-то из нас стоит остаться здесь. Кому-то – это мне, конечно. А то подумаете ещё, что я собираюсь бросить здесь воробушка.
– Это не самая лучшая идея, – подала голос Альба. – Близость этой породы пьянит. Не нужно оставаться с ней наедине. Неизвестно, чем это может кончиться.
– Мы же все попробовали её силу. И ничего страшного не случилось. Да и я вообще могу не лезть в пещеру, пока вы не вернётесь. Просто буду сторожить.
– Марис, ты побежишь в пещеру, едва у тебя появится такая возможность, – сказала Альба.
– Верно, – согласился Сергос. – И то, что мы все прикоснулись к этой силе… Я вчера первый выступал за то, чтобы не пользоваться ею, пока не изучим. И первый же приложился к ней. Альба правильно сказала, порода дурманит. Так, что мы уходим все вместе. Черногорье стояло и будет стоять. Эта сила была здесь веками, к весне никуда не денется.
Марис всё-таки поддался на уговоры. Вход в пещеру снова завалили и подошли к делу со всей ответственностью – теперь, чтобы пройти, камень придётся крошить дня два. Но этого ему показалось мало, и он принялся создавать морок, отводящий глаза.
– Марис, ну зачем? Если вдруг найдётся безумец, который полезет сюда зимой, так ему хватит и завала, чтобы развернуться и уйти. А будь он магом, то морок, если будет обнаружен, только привлечёт внимание к этим камням.
– Лишним не будет. И мой морок никто не обнаружит.
– А поддерживать ты его как будешь? Вольёшь Силы про запас?
– Он сам себя поддерживать будет. Я что зря что ли по стенам гарденским лазал, заклятья деда твоего изучал? Его уже нет в живых сколько времени, а цветочки всё ещё не потеряли ни капли своей способности убивать.
– Там же система зеркал, завязка на стихии. Он не один день это всё делал. Ну, и я всё-таки поддерживаю заклятия.
– Так, а здесь и не надо столько мощи, – Марис пожал плечами. – Отводить глаза случайному путнику – это тебе не замок оборонять. Солнце взойдёт, морок и обновится. А восходит оно каждый день.
– Ладно, делай, как знаешь. Если тебе так будет спокойнее…
– Мне так будет спокойнее, – подтвердил Марис. – А тебе, воробушек? – обратился он к Альбе. – Ты что-нибудь чувствуешь?
– Чувствую, – вздохнула Альба. – Усталость. Что ты привязался к моим предчувствиям? Я не Матерь, я не вижу наперёд. Да и она, строго говоря, не видит.
– Но приход Натлики ты вчера почуяла.
– Марис!
– Понял, понял, не заводись, – замахал руками Марис и вернулся к заклятию.
Когда он закончил с защитными чарами, даже Сергосу стало казаться, что за камнями и впрямь ничего нет.
– Знатно ты глаза отводишь, – похвалил Сергос.
– А то! – Марис подбоченился. – Меня ведьмы учили. Они в этом толк знают.
– Как тебе это удалось, заставить Круг поделиться знаниями? – удивилась Альба. – Они же не подпускают к ним чужаков, тем более мужчин.
– Я – особенный, – пожал плечами Марис. – Ведьмы учили меня обращаться с Силой, гарденский наследник – читать и писать. А выпускать кишки я научился у рийельских головорезов. И, кстати, научил этому нехитрому делу и того самого наследника. Его замковые игрульки с мечом никуда не годились. Я нигде не соврал, Сергос?
– Ну, если только про ведьм. Остальное всё правда.
– Кстати, ведьмы делятся знаниями, – заметил Марис. – Просто они сами выбирают, с кем. Вот с твоим отцом, похоже, делились.
– С чего ты взял?
– Твоя магия. Заклятие в лесу и то, как ты вытащила Сергоса. Ведь это Вессер тебя научил? А его кто-то из Круга?
Альба отрицательно помотала головой.
– Отец никогда не встречался с ведьмами из Круга. По крайней мере, я об этом не знаю. Он хотел, но ему так и не удалось пообщаться с кем-то из них. А заклятия… Иногда они просто приходят и всё. Это даже не заклятия, по-хорошему. Мне не обязательно придавать Силе форму, чтобы использовать её.
– Это мы видели в Тихом лесу, – кивнул Марис. – И ты хочешь сказать, что никто тебя этому не учил?
– Нет. Это случилось как-то само собой, – Альба посмотрела куда-то в сторону. – А второе пришло ещё давно. Когда мама умирала. Но тогда отец мне помешал.
– Не каждую смерть можно остановить, – сказал Сергос.
– Да, он мне тоже так сказал. И взял с меня обещание, что я никогда не буду пробовать.
– Его можно понять. Потерять сразу и жену, и дочь – это уже слишком. Такая магия – не шутки. Я видел, как в Круге делились жизнью. Они собрались впятером и ещё говорили, что этого мало. Делать это в одиночку – почти самоубийство.
– Вчера я сделала. И ничего не случилось.
– Забавная ты, Альба, – Марис ухмыльнулся. – Когда я говорю, что мы пользовались силой руды и ничего ужасного не произошло, ты делаешь страшные глаза и кричишь, что это ещё совсем ничего не значит. А сама всё туда же.
– Это не так, – возразила Альба. – Я не вижу смысла рисковать просто так. Руду есть время и возможность изучить, значит, нужно так и сделать. А эта магия – последнее средство. Когда цена – жизнь, то любой риск оправдан.
– Ну-у, – протянул Марис. – В общем-то, ты права. Цена решает.
Он на некоторое время задумался, потом продолжил.
– Это удивительно, что такая магия приходит к тебе сама.
– Как будто бы к тебе никогда не приходила, – вмешался Сергос.
– Приходила. Но не такая. Сваять огнешар, молнию там, не знаю, вихрь – это просто придать стихиям желаемую форму. Даже изгнать Существ, не убивая, как сделал ты с гианьими детьми, ну это не идёт ни в какое сравнение с такой волшбой. Брать чью-то жизнь, делиться своей, в этом есть что-то такое… Изначальное. Не знаю, как объяснить, – Марис медленно поводил руками в воздухе, – совсем иной отголосок чар. И это приходит само. Удивительно! Хотя… Ведьмы же тоже где-то эту магию взяли. Видно, вашему женскому роду доступно больше. Тоньше чувствуете, яснее видите. Ещё, наверное, играет роль то, что ты эмпат.
– Я всё время забываю спросить, откуда вы знаете, что я эмпат? В смысле не уже сейчас, а вообще? Я не говорила об этом никому из вас. Но, когда я рассказала о своих предчувствиях, вы ничему не удивились, как будто бы знали, почему они могут у меня быть. И в лесу ты спрашивал у меня об эмпатах, – обратилась она к Сергосу, – подразумевая, что я одна из них. Откуда ты это знал тогда?
– Я ему сказал, – ответил Марис за Сергоса. – Сначала просто подозревал и поделился с Сергосом, ну, а потом стало ясно, что так оно и есть.
– И как ты понял? Изначально.
– Глаза твои, – Марис развёл руками.
– Глупость. Не понимаю, где ты вообще это взял. Какие-то там особенные глаза ещё не признак эмпата.
– Да, но ты слишком привлекательна, – сказал Марис тоном, каким озвучивают очевидные вещи. – И дело здесь вовсе не в твоей красоте. Будь ты одноглазой горбуньей, это ничего бы не изменило. Все эмпаты такие. У вас аура совершенно особенная.
– А ты встречал много эмпатов? – удивилась Альба.
– На самом деле, одного. Но впечатление осталось. Хотя, у тебя это всё как-то сильнее выражено, – Марис покосился на Сергоса, потом продолжил. – Как с кошками, знаешь, проходишь мимо и очень сложно удержаться, чтоб не погладить. А, чтоб тебя! – он зацепился ногой за корягу и едва не покатился со склона, в последний момент чудом сохранив равновесие.
– Осторожнее, Марис. Смотри ещё и под ноги хоть иногда, – сказал Сергос.
Ему подумалось, что его бы не сильно расстроило, если бы Марис всё-таки пролетел с десяток шагов кубарем. Вреда бы ему это особого не причинило, а вот моральное удовлетворение Сергосу бы обеспечило. Сложно ему удержаться, чтобы не погладить!
– Я всё равно не понимаю, как ты мог распознать, – задумчиво проговорила Альба. – Эмпата может определить только эмпат, другие не заметят, пока сам не признаешься, – она нахмурилась, резко остановилась и вопросительно воззрилась на Мариса.
– Я не эмпат, – поспешно заявил он.
– Нет, совершенно точно, нет, – согласилась Альба. – Но что-то похожее в тебе есть. Странно, что я сразу не заметила. Погоди, – поразилась она, – да ты глаза мне всё время отводил!
– Ну, отводил! – Марис скрестил руки на груди. – Говорил же, мой морок никто не обнаружит! Ты просто слишком глазастая.
– Ты ничего не хочешь нам объяснить, Марис? – осторожно начал Сергос.
– А что я должен объяснять? Я что, обязан всем и каждому всё о себе рассказывать?
– Да нет, не обязан. Просто обычно ты именно так и поступаешь, поэтому я удивлён.
Марис насупился и стал похож на обиженного ребёнка. Только очень крупного и бородатого.
– Я – несостоявшийся Сновидец, – сообщил он, глубоко вздохнув. – Ведьмы учили меня не просто так. Они увидели во мне способности и хотели их развить. И сначала у меня неплохо получалось. Я смотрел сны и мог ходить по ним. И пару раз даже видел то, что потом случалось. Ты смеёшься над моей верой в предсказания, Сергос, а я знаю, что грядущее можно видеть. Не всегда и нечасто, но можно.
Марис присел на большой камень, что лежал у тропы.
– А потом я просто перестал видеть сны. И сколько бы зелья Темноты я в себя не вливал, ничего не менялось. Я и сейчас не вижу снов, просто проваливаюсь в забытье, потом просыпаюсь.
– А что сказали ведьмы? – спросила Альба.
– Ничего. Я не говорил им. Когда я понял, что сновидение не вернётся, я покинул Круг. Они всё равно бы меня выгнали, когда узнали.
– Ну, – Сергос замялся, – а почему ты это скрываешь? Что здесь такого-то?
– Может быть, я не хочу выглядеть ущербным? – взгляд Мариса стал колючим.
– А какая здесь связь? – не понял Сергос.
– Самая обыкновенная. Незачем светить своими недоразвитыми способностями.
– Ты как-то очень уж суров к себе. Как будто бы обязательно быть во всем лучшим и уметь все на свете. Оно тебе надо, быть Сновидцем? Вечно грезить и жить иллюзиями? Что в этом хорошего?
Марис хмыкнул.