– Не мечта, Сергос. План. Мы создадим такое место. На ничейной земле, в Черногорье. Княжество магов, которому мы напишем законы и которым будем править совместно. Твоей жене будут кланяться, как ты и хотел. Мы бросим клич и соберём наших собратьев. У таких, как мы, будет дом. Нас не так много, как обычных людей, и мы разобщены. В этом наша беда. Но Мистерис всё изменит. Тебе, кстати, нравится название? Оно как-то само собой родилось.
– Ты бредишь, похоже.
– Да нет же, Сергос! – Марис стремительным движением поднялся. – Я долго думал. После Черногорья я всё время об этом думал. И чем больше думал, тем реальнее это всё становилось. Там, возле пещеры, Натлика искушала меня. Она пыталась склонить меня на свою сторону, просила пощадить её и обернуться против вас. Она говорила, что я никому не нужен, что я везде лишний, и яд её слов проникал в мою душу. Я снова был в цирке, снова был в браслетах, снова был одиноким, напуганным ребёнком. А она всё говорила и говорила, предлагала мне взять и разделить с ней великую власть, что может даровать руда. И я её слушал, хотя не должен был. Альба почувствовала эти мои метания, оттого и взъелась на меня тогда. Я чувствовал, что предан всеми, и думал о том, чтобы предать самому. А потом там появились вы и встали со мной плечом к плечу. И я вдруг понял, что не одинок и не никчёмен, что у меня есть друзья, готовые биться за меня и вместе со мной. И яд слов Натлики растворился, не причинив вреда. Но её слова о власти, о Силе, заключённой в руде, не давали мне покоя. Я размышлял, что бы я делал со властью. Отомстил бы всем обидчикам? Так большинство из них уже мертвы, а кто не мёртв – не так уж сильно меня и обидел. Окружил бы себя красотками и кутил до потери сознания? Так я и без власти с этим неплохо справляюсь. Отыскал бы родителей и заставил меня любить? – Марис горько усмехнулся, – тоже нет. А потом были Тэй и Лидисс, сожжённый дом Альбы, и я осознал, что делать со властью. Я хочу, чтобы никто больше не причинил вреда таким, как мы. Я хочу, чтобы нас уважали, оказывали всяческое почтение и понижали голос, говоря о нас. А для этого нам нужно держаться вместе. И я решил, что мы объединим магов.
– Ох, Марис… Но как ты себе это представляешь? Как осуществить такое?
– Просто начать. Ввяжемся, а там разберёмся.
– Что значит, «ввяжемся, а там разберёмся»? Ты хочешь совершить небывалое, а говоришь об этом как о сделке на ярмарке.
– Потому что начать не сложнее, чем заключить сделку на ярмарке, – пожал плечами Марис. – Смотри, мы начнём с малого – заложим поселение в Черногорье, у пещеры.
– Заложим поселение! – всплеснул руками Сергос. – Как всё просто. Будем валить лес и рыть землю заклятиями? Строить дома заклятьями? Или ты умеешь как-то по-другому?
– Нет, заклятья мы прибережём для дел посерьёзнее. А со стройкой вполне справятся люди.
– Где мы возьмём людей? К гарденской казне я больше не притронусь. Уболтаешь их работать бесплатно? Или… Заставишь?
– Как же ты плохо обо мне думаешь, дружище. Я хочу, чтобы с нами считались, а ты делаешь из меня угнетателя простого люда. Мы щедро оплатим их работу. И нам для этого не нужна гарденская казна. Ты забыл о гианьих камнях?
– О! – Сергос, действительно, и думать забыл о звёздных сапфирах.
С того момента, как они к нему вернулись, столько всего произошло, что камни были последней вещью, которая его волновала.
– Продадим камни, и у нас будет достаточно золота, чтоб построить целый город! Никто не обратит внимания, что какие-то богачи что-то строят в горах. Тем более, в Черногорье. А мы тем временем соберём магов и объявим Мистерис независимым княжеством. С той Силой, которая заключена в руде, мы защитим его от всего на свете. И… Я ещё кое-что придумал, но пока не буду говорить, надо получше изучить руду. Скажу только, что, если это удастся, мы явим миру всю мощь Мистериса в одночасье. Мы навсегда поднимемся над ними. Ну, как тебе план, Сергос?
– Дерзость немыслимая, – только и смог сказать Сергос.
– Ага, – Марис расплылся в довольной улыбке. – Это настолько немыслимо, что определённо должно случиться. Я чувствую, что получится. Мы изменим этот мир навсегда. Помнишь, гианы говорили, что в Черногорье мы найдём свою судьбу? Так оно и вышло.
– Верить в предсказания – последнее дело, Марис, – покачал головой Сергос.
– Но ты же и сам это чувствуешь! Ты же сказал, что наконец чувствуешь, что живёшь свою жизнь, идёшь своей дорогой. Это всё звенья одной цепи, ясно же! Альба, её отец, сапфиры, что во второй раз оказались в твоих руках, эта удивительная руда. Только подумай: сила, которой обезумевшая Натлика пыталась уничтожать магов, поднимет их на небывалые высоты. Это ли не часть того удивительного узора, что открылся видению гиан? Как можно не верить в предсказание, которое исполнятся на твоих глазах? Всё сходится в наших руках. Надо действовать, Сергос!
Марис излучал уверенность. Его обычно слегка сутулые плечи развернулись, подбородок вздёрнулся, в медовых глазах лесного кота плясало золотое пламя, и этому огню нельзя было противостоять.
Сомнения исчезли.
– Да здравствует Мистерис! – Сергос услышал свой голос, будто бы со стороны, и крепко сжал поданную Марисом руку.
Вернувшись в обсерваторию, Сергос застал Альбу увлечённо изучающей его коллекцию камней.
Она брала камешки с полок, вертела в свободной руке, рассматривала. Другой рукой она придерживала одеяло, в которое укуталась, и которое то и дело норовило с неё сползти. Сергос испытал странное чувство. С одной стороны, он живо помнил её жарко стонущей в своих объятиях прошлой ночью, с другой – в очередной раз любовался ею как чудесным видением из сна, прикосновение к которому несбыточно, тронь и растает, поэтому наслаждаться им можно лишь издалека.
– Я всё кладу на место, туда же, откуда взяла, – сообщила она сразу же, как заметила Сергоса.
Одеяло вновь поползло вниз, но Альба ловким движением поймала его и вернула обратно.
Благоговейный восторг Сергоса сменился умилением. Он улыбнулся и подошёл к ней.
– А даже если бы и нет, кто будет тебя ругать? – он заправил ей за ушко выбившуюся прядь волос.
– Не знаю, я, на самом деле, не люблю, когда трогают мои вещи без спроса. Просто тебя не было, спросить я не могла, но мне же надо было себя чем-то занять, и я подумала, что ты бы не возражал, что я посмотрю, – затараторила она.
– Я бы не возражал, даже вздумай ты раскрошить все эти камни в пыль, – сказал Сергос и поцеловал её.
Мысли немедленно засобирались прочь из головы и, чтобы сохранить хоть какую-то ясность ума, ему пришлось прервать поцелуй раньше, чем хотелось.
– Я должен тебе кое-что сказать. Много чего. Это важно.
– Говори, – её лицо сделалось серьёзным, и румянец, что всё ещё играл на щеках, не смягчал его, а лишь подчёркивал сосредоточенность.
Сергос набрал полную грудь воздуха, как если бы готовился нырять. По правде говоря, именно так он себя сейчас и чувствовал – как перед прыжком со скалы в воду, когда о расстоянии до дна ты можешь только догадываться, но бирюза водной глади всё равно манит тебя и зовёт, заглушая страх.
– Альба, – начал он, – милая, – слово непривычно перекатывалось на языке.
Его сердце заходилось от нежности к ней, но произносить это вслух было так странно.
– Я представлял это всё по-другому, но…
Она внимательно, чуть прищурившись, вглядывалась в его лицо, и Сергос понял, что ещё пара мгновений под её взглядом и он вконец стушуется.
– Я люблю тебя, – выпалил он и едва удержался, чтобы не зажмуриться.
Альба опустила глаза, замерла, потом улыбнулась, мечтательно и не ему вовсе, а скорее самой себе, и вновь подняла взгляд. Её глаза сияли.
Вспомнились слова Мариса: «Говори ей всё, как есть. Только это она и оценит».
– Мой отец не дал мне благословения просить твоей руки.
– О, Сергос, ну, это ясно как…
– Мне плевать на это! – перебил он её.
– Сергос…
– Мне на это плевать, – сейчас пришла его очередь улыбаться самому себе. – Я хочу, чтобы ты была моей. И мне для этого не нужно ничьё благословение, потому что то, что я к тебе испытываю – благословение само по себе. И если ты, – он запнулся, – если ты чувствуешь ко мне что-то подобное… Я не могу просить твоей руки как князь Сергос, но просто как Сергос я прошу тебя стать моей женой. Мы уйдём отсюда вместе, и никто не сможет нам помешать. Я никому не позволю.
– Сергос, – она положила руку ему на грудь, – ты не должен из-за меня…
– Да или нет?
Повисшая пауза показалась Сергосу вечностью. А потом Альба резко прижалась к нему, поднялась на носочки, обвила его шею обеими руками и уже у самых губ прошептала: «Да».
Одеяло всё ж таки сползло с неё, Сергос не стал его останавливать. Он решил, что о безумной идее Мариса они смогут поговорить и немного позднее.
– Не знаю даже, что сказать, – в очередной раз повторила Альба.
Она сидела в постели, облокотившись на спинку кровати и подтянув одеяло к груди. Сергос только что рассказал ей об их с Марисом затее и теперь ждал реакции, попутно покрывая поцелуями её плечо.
– Ну, хорошая же идея, – он оторвался от своего увлекательного занятия, сел и заглянул ей в глаза. – Безумная, конечно, на первый взгляд. И на второй безумная. Но хорошая. Если всё получится, мы объединим магов. Ведьмы в Круге в разы сильнее, чем поодиночке, а Мистерис будет гораздо больше любого Круга. Это же прекрасно. Твой отец бы тоже этого желал.
– Мой отец желал, чтобы мы жили в мире с обычными людьми, а не отделялись от них.
– Так и будет. Только зачастую лучший способ добиться мира и согласия – продемонстрировать свою силу. Сколько можно позволять относиться к Дару так, будто бы это что-то стыдное?
– Ты говоришь, как Марис, – Альба поёжилась.
– Может, и так, – согласился Сергос. – А что, он неправ?
– Он прав. Просто он зол на весь мир. И непредсказуем. Иногда я боюсь того, что происходит у него в душе. Боюсь за него, за тебя, за себя, в конце концов.