Бурчание превратилось в неразборчивый шёпот, хлопнула дверь, заурчал мотор, бензиновый конечно. Какие ещё в наше-то время? Ну, есть, конечно, на газе, спаренные, говорят, атомные двигатели для легковых автомобилей разрабатывают. Да когда ещё их сделают – участвовал он в теоретической работе по этой части. Лига Наук зачем-то сбросила по всей стране такие задания. Хм, а может, так они и находят молодых, да одарённых? Сбрасывают этакие задачки без ответов и получают результаты, куда-нибудь на отдельный сервер, где сидит десяток мудрых дядей, которые результаты смотрят, а потом пальцем так – куяк! Вот этот пиздюк, подаёт надежды. И дальше смотрят, а люди Лиги уже вынюхивают, что за пиздюк, где живёт, как учился, папа-мама есть, обуть легко или жизнь уже помотала…
Странные тут «китайцы». По-русски без акцента, сына у него Сёмка звать, сало жрёт, самогонку гонит. Где он вообще? Хотя, пожалуй, теперь важнее ни «где», а «куда».
Полдороги он отчаянно пытался вспомнить, куда же его отправили отбывать заключение? В голову ничего не приходило. Весь процесс, до самой отправки в «Дружбу», он был то в отключке от побоев, то в полной прострации от сознания того, что всё же попался, что уже не выйдет из заключения – не выйдет молодым. Это было даже хуже тех двух тотальных избиений. Даже хуже работы в лесу, когда ударило за сорок мороза. Понимание, что теперь вся жизнь вот такая – в робе, с топором, под дулом автомата. А когда всё это кончится, как сказала судья – кому нахер нужен старик сиделец? Или обратно, домой, в зону или на помойках объедки таскать. Он не питал иллюзий. Будучи стар, он утратит и своё здоровье и свой ум – так уж мы устроены, старость делает нас слабее, во всех смыслах. Не понимать этого, может обычный обыватель, с утра на завод, вечером до хаты, поел, и спать, а по выходным пивко и телевизор. Нет там времени, что б что-то такое сильно понимать. Да и желание, получить такое понимание, тоже преимущественно, отсутствует. Он же неплохо был знаком с биологией – маленькое такое хобби, в свободное время от работы, связанной с физикой пространства. Лёха понимал, как круто он попал, какие проблемы нарисовали ему Жека и сама судьба. Тяжко было очень от этого, и память не удерживала почти ничего. Он словно этакий ёжик, только тот в клубок сворачивается, выпуская иголки, а он в апатию завернулся как в одеяло…, а может, всё дело в том, что ему не слабо перетряхнули голову.
-Алексей, - мягким голосом, проговорил он, обращаясь к стене автозака, - а могло ли быть так, что от полученных травм, вы, совсем чуть-чуть, буквально самую малость, но всё же ёбнулись?
Он с минуту смотрел на стену. Потом криво улыбнулся и сам себе ответил.
-Не скажу точно, уважаемый мой друг, но есть мнение, что люди, говорящие со стенами и самими собой, по определению, психически не совсем здоровы. Как вы на это смотрите?
Ответить умному человеку, на этот, своего рода, научный вопрос, Лёха не успел – машина подпрыгнула на ухабе, его подкинуло вверх, и он шмякнулся об пол. Головой. Конкретно затылком. Мысли разбежались, перед глазами плывут разноцветные круги.
-Не дрова везёшь… - Прошептал он, чувствуя, как мир уплывает куда-то далеко-далеко.
Сомнительно, что он долго был в отключке. Оклемался, пострадал от жажды, попробовал постучать в стену, с воплем «в туалет надо!» - машина как ехала, так и едет. Пришлось терпеть. А потом, когда автозак остановился и его вывели наружу, оказалось, что на дворе занимается рассвет. В полном молчании, его передали людям в камуфляже, и машина поехала обратно. Так же молча, его повели на территорию. Да, в тихом офигевании он оглядывался по сторонам – никто не запрещал вертеть головой, наручники так и не надели, хотя на нём, по всем статьям в совокупности получалось аж три трупа. Впрочем, тут наручники смотрелись бы глупо. Длинный изгибающийся забор, увенчанный мотками колючей проволоки. Через каждые десять-пятнадцать метров, вышки, не с автоматчиками, а, как и в «Дружбе», с пулемётами на подвижном лафете – вертятся во все четыре стороны, лёгким движением руки. Эти вышки могут поливать свинцом как подступы к лагерю, так и сам лагерь. На воротах два человека с автоматами, ворота ещё мощнее, чем в «Дружбе», а за ними большой двор, окружённый с трёх сторон, мрачными, трёхэтажными коробками зданий, соединёнными в торцах, дополнительными пристройками, в виде толстых коротких переходов. Административные здания, видимо, стоят за этими коробками, а сами коробки – зона и есть. Только другая. Как ещё её называют - «крытая».
Его перевели из зоны в тюрьму. Теперь и небо всегда в клеточку…, всё стало только хуже.
Завели в левое здание от ворот, сдали другим охранникам. Те, указывая дорогу путём тыканья стволами автоматов в спину, привели его в кабинет с белыми стенами.
-Док. – Прозвал один из охранников. За передвижной ширмой, тоже белой, кто-то кашлянул, чихнул, сказал «ууу зззараза» и снова кашлянул.
-Бухает опять. – Проговорил второй охранник. Первый поморщился, шумно вдохнул.
-Ага, - сказал он, - спиртягу глушит.
-Док, спирт для нужд хозяйственных привезли, а ты его…
-А ты мне не указывай тут! – Рявкнули из-за ширмы, сиплым, но грозным голосом. Потом из-за неё вышел высокий худой мужик с бородой лопатой и красным носом. – Ишь! Только от титьки мамкиной ещё, а что-то…, ик! Блять…, ик! Ебать мои старые…, ик! Да чё за ху…, ик!
Доктор выставил вперёд ладонь, сказал «ща блять» и минуты три без остановки икал. Потом буркнул что-то неразборчивое, скрылся за ширмой. Последовал шумный глоток, новое «ууу заррааза!» и спустя пару секунд, доктор снова явился к ним. Подозрительно щурясь, стал смотреть в пол. Охранники растерянно переглянулись, врач подождал ещё пару секунд и удовлетворённо крякнув, глянул на Лёху.
-Итак! Новый человек в коллективе? Нужен осмотр? Или он болен?
-По форме осмотр и в хату его.
-Сделаем. – Доктор кивнул три раза - каждому из присутствующих отдельно и пригласил Лёху к маленькому столику в углу комнаты. Столик тоже оказался белым, если не присматриваться, вполне можно сначала об него запнуться и только после этого понять, что он тут вообще есть. Лёха сел на стул. – Руку на стол, пожалуйста. – Положил руку. Док поморщился. – А рукав закатать? Он нормальный? – Это док у охраны спросил, дополнительно покрутив пальцем у виска, что б понятней был смысл его вопроса.
-Три трупа, но так вроде не дебил. – Ответила охрана.
-Я не знал, что вы собираетесь брать кровь. – Сказал Лёха, закатывая рукав. – Проверяете на инфекционные заболевания, во избежание развития привнесённой извне эпидемии?
-О бля. – Врач сел за стол. Высморкался в белый платочек, положил его в карман. – Умный что ли? Ух, ты! Редко к нам урок с мозгами садят. Не из воров часом?
-Да мужик он обычный. В сопроводиловки с «Дружбы» написано, что блатные его к себе тянули, а он там завалил кого-то. Вот его нач.колонии сюда и спихнул.
-Я не специально. – Поспешил вставить своё слово Лёха. – И вообще, он сам виноват.
-Разговорчики! – Рявкнул второй охранник.
-Да похуй, пусть пиздит, тебе-то что? – Сказал первый.
-Ну, не положено вроде…
-Положено, не положено…, у подъезда вон наложено, оно там положено или не положено? – Охранник попытался что-то сказать, но его товарищ продолжил. – А ему как-то похуй, оно уже наложено и по тротуару размазано. Сечёшь присказку?
-Ну, нет вообще-то…
-Вот и не буксуй. Хрен с ним. Он ещё даже не полностью под нашей ответственностью.
-Как это? – Удивился охранник, а вместе с ним и Лёха.
-Как-как? – Пояснил доктор. – Если болен чем заразным, мы его в автозак, на вокзал и обратно в «Дружбу», нам тут только эпидемии не хватало.
Разговор врача и охранников стих, Лёха тоже молчал – не мешал врачу работать. Учитывая как от того несло спиртом, лучше действительно не отвлекать. У него взяли кровь, заставили помочиться в баночку, измерили температуру, давление, исследовали дозиметром радиации.
-Кхм. – Сказал врач, когда дозиметр начал слабо трещать. – Вам что каждый месяц «метку» вводят? – Лёха неуверенно кивнул, но врач даже не обратил внимания. Убрал дозиметр, снова взял кровь, попутно бурча что-то о «энштейнах недорезанных».
Процедуры закончились небрежным жестом ладони врача. Лёху вывели в коридор, тычком пальца указали направление, по коему следовало двигаться и вскоре они остановились перед металлической дверью белого цвета. На ней было написано «карантин».
-Заходи. – Сказал охранник, открыв дверь. Спустя несколько секунд, она захлопнулась за новым заключенным, и он остался в полном одиночестве, любоваться белыми стенами, обитыми чем-то мягким, пружинистым. Пол тут был такой же. Карантин, видимо, выполнял двойную функцию, и для больных и для психов сразу. В виду мягкого пола, кровать не полагалась. Туалет имелся и на том спасибо. Правда, туалет отличался великой простотой – дырка в полу, размером с большое яблоко, закрывавшаяся большой пробкой. Что б в дырку попасть, требовалась некоторая ловкость. А попадать придётся, потому как в ином случае, будет плохо пахнуть. Рядом с «туалетом», лежит рулон туалетной бумаги. Судя по его толщине, им уже не раз пользовались.
Лёха уселся в углу комнаты, откинулся на спину и прикрыл глаза. Возникло стойкое ощущение, что из зоны, его перевели сразу в дурдом. И странно, но вдруг показалось, что он, наконец-то, именно там, где и должен был оказаться ещё года три назад, в тот самый день, когда газовая горелка начала ругаться матом и возмущаться тем, что её включают слишком уж часто…
Он прикрыл глаза, и как-то само собой возникло недавнее воспоминание – странно, но он даже улыбнулся, на душу накатило нечто вроде тёплой тоски. Именно так. Тоска, но положительная, ведь он скучал по месту, которое умудрилось стать для него домом. Привык он к бараку, к вырубке этой клятой…, вспомнился момент, когда он отошёл от падающего дерева недостаточно далеко. Толстый ствол толкнули жердью, но он не подался. Поэтому пришлось подойти и рубануть ещё пару раз. После чего он отошёл на прежнее место, да не совсем – на шаг ближе к дереву остановился. Парни толкнули дерево, оно затрещало, падая вниз, и щепки полетели в разные стороны. Он успел закрыть лицо рукой, но недостаточно быстро. Одна из щепок воткнулась в плечо, щепки помельче, распороли ладонь.