Как-то автоматически сунул руку под рубаху и стал поглаживать плечо, там, где в него воткнулась острая щепка…, пальцы скользили по гладкой ровной коже. Шрам, маленький, но всё же шрам, куда-то пропал. Лёха открыл глаза. Глянул на ладонь. Вот они, мелкие шрамики, которые оставили щепки, распарывая кожу ладони. А на плече, следов нет. Что за новости? Он расстегнул рубаху, выгнул шею до хруста, ощупал плечо ещё раз – нет шрама. Прикрыл глаза, попытался вспомнить всё ещё раз – нет, всё точно, щепка воткнулась в плечо, его сняли с работы спустя два часа, потому что с кровоточащей раной он не мог продолжать выполнять свои обязанности, и отправили в лазарет. Так всё и было. Но где тогда след от раны?
Волосы на затылке встали дыбом, спину прошибло потом. Он тяжело дышал и с некоторым страхом озирался, ожидая, что всё начнётся снова, что сейчас стена скукожится, станет похожа на лицо, потом ехидно улыбнётся и скажет:
-Ну, чё, говнюк, думал, что сможешь спрятаться от нас? Гы.
Стена не кукожится. Покосился на другую. Вроде тоже в порядке…, а что если стена за спиной изменилась и в этот раз отрастила длинные клыки и сейчас тихо изгибается, что бы откусить ему голову? Он икнул и прыгнул через всю комнату, ещё в полёте развернувшись к той самой стене. Грохнулся на пол, на спину. Приподнял голову и ещё раз посмотрел на стену.
Перед глазами вспыхнуло то же самое воспоминание.
Теперь щепка втыкалась в другое плечо. Он ощупал его пальцами. Рубец на месте.
Лёха вытянулся солдатиком и минут пять смотрел в потолок. А затем открыл рот и рассмеялся. Спустя минуту он уже хохотал до слёз.
Память сыграла с ним шутку. И это было так смешно, так за…, а что если такие шутки и в других частях памяти? Смех стих. Лёха хмуро смотрел вверх и в душе растекался липкий ужас.
-А я вообще Лёха? – Едва слышно прошептал он.
Вновь прикрыл глаза. Нужно было подумать. Нужно было повспоминать. Ему вдруг начало казаться, что разум уплывает куда-то далеко-далеко. Не ровен час, он так совсем свихнётся и не надо будет даже говорящих стен.
Лёха сел к стене. Снова закрыл глаза. Надо вспоминать. Нужно понять, что не так. Почему его память играет такие странные шутки. Впрочем, он знал почему. Пусть он подавал большие надежды в физике пространства, а после в боевых искусствах, но всё же кое с чем по психологии он был знаком…, надежды. А ведь если подумать, то он выбрал не ту дорожку. Ну, какой из него преступник? Насмотрелся гангстерских боевиков блин. На первой же крупной сделке с героином, попался на мусорского скупщика и был продан собственным ближайшим…, другом? Кхм. Жека думал так, считал себя его другом. Он тоже так считал. Но так ли это? Друзья предают…, нельзя никому верить. Никогда нельзя. Люди предают. Они сделаны так.
Память. Нужно собрать себя по кускам, раз уж выясняется, что он начал рассыпаться.
Он точно был учёным? Лёха погрузился в воспоминания – лаборатории, медали на олимпиадах, радость от достигнутых успехов. Всё это было. Как проверить, что это действительно было? Проще всего найти документы, какие-либо упоминания. Но это невозможно здесь…, о! Как он мог об этом не подумать? Лёха сосредоточился на том, о чём не вспоминал уже несколько лет.
Перед глазами потекли формулы, графики, специфические термины.
Спустя полчаса он счастливо улыбнулся – всё, что он вспомнил, он понимал и даже так увлёкся, что снова минут пятнадцать размышлял над теорией «вещественного пространства», гласившей, что пространство есть материя, базовая составляющая всего вещественного, но неспособное соединиться в сложные молекулы, пока не образуется достаточно мощного источника притяжения – чёрной дыры. В которой, пространство перековывается в форму базовых частиц вещества. Материя, из простейшего своего естественного состояния, превращается в более сложные формы – кварки, бозоны, фотоны и так далее. Очень интересная теория и дискуссии по ней ведутся жаркие…, велись. Может быть, сейчас уже пришли к какому-то выводу и стабилизировали теорию, может даже внесли её в научную картину мира. А то и вовсе в учебниках школьных, о том ныне пишут…, и если бы не говорящая центрифуга, может быть, в списке имён создателей теории было бы и его имя. Отец, наверное, был бы очень горд, услышав, чего достиг его сын…, если он ещё жив. Если ему вообще это интересно…
Почему-то, совсем не получается вспомнить, как выглядит отец. Впрочем, учитывая, сколько лет они не виделись, тут нет ничего удивительного.
Так, первая часть памяти, даже если слегка искажена, всё-таки реальна.
Каратэ.
Лёха минут десять вспоминал, с грустной улыбкой – зал тоже был его домом, а парни и девушки в нём, чем-то вроде семьи.
Грёбанный Ван-Дамм…
Вот какого члена не сиделось ему в плакате? Ублюдок. Вечно он пытался вылезти оттуда и отобрать у него чашку с кофе, видите ли, у него режим, ему алкалоиды нужны, для поддержания тонуса и нормального роста мышечной массы, мудак бельгийский…
Лёха поднялся и начал выполнять одну кату за другой, все какие знал. Потом провёл по воздуху все удары, какие вспомнил. Повторил их из одной стойки, потом из другой. Напоследок сделал сальто. Так как не делал его уже пару лет, кончилось оно тем, что Лёха воткнулся головой в пол. Что-то хрустнуло, он тихо пискнул и свалился навзничь. Но довольный как слон – память в порядке. Просто она слегка искажена.
-Я не ебанулся! – Радостно воскликнул он. – Я лишь слегка не в себе!
Новости счастливей, за последние годы, пожалуй, у него не было. Ну, разве что кроме той, когда удалось дико выгодно продать маленькую партию героина и прикупить партию побольше.
И, как и тогда, к радости снова примешался укол совести.
-Если не продам я, продаст кто-то другой. – Ответил он своей совести, точно так же как и тогда. Совесть матерно выругалась, но была вынуждена признать его правоту, и убралась обратно в свой угол, полный стенаний и ничем не оправданной боли, типа «моральный садомазохизм».
Он снова начал вспоминать ближайшие события. И тут радость поутихла – снова какие-то проблемы. Некоторые события искажены. Вспомнился мини-забег петухов по бараку. Уже все легли, но блатные отчего-то заскучали. Они подняли петухов, отправили одного за вениками к охране, с наказом передать, что требует веники Худой. Когда парень вышел прочь, блатные тут же начали делать ставки на: «пулемётчик на вышке спит или нет?».
-Спит сука. – Буркнул Худой, спустя десять минут, отдавая пару купюр своему товарищу.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, что бы понять, почему он так решил – не раздалось резкой харкающей трескотни пулемёта и не закричал человек, которого пулями рвёт на куски.
Петух вернулся с вениками, и начались мини-гонки, от туалета к выходу и обратно. Народ смотрел, болел, подбадривая фаворитов, которые после дня с топором в руках, еле двигались…
Лёха не мог вспомнить лиц людей, скакавших на своих «скакунах». Но помнил, как до слёз смеялся, вместе со всеми. И ещё. Отставшему от всех, самому слабому петуху, пол барака плюнули в лицо. Просто подходили и смеху ради плевали. А он стоял в центре прохода, в одних трусах и растирал по лицу слёзы и чужие слюни…, тут память дрожала, как картинка в пустынном мареве. Лёха помнил, как он подошёл и тоже плюнул.
И одновременно он помнил, как ему было противно видеть эту вакханалию, помнил, как он не стал смотреть на мини-гонки, как отвернулся и лёг спать.
Это поочерёдные воспоминания? Сначала его мутило от таких развлечений, а потом он научился ими наслаждаться? Или эти воспоминания вовсе ложные и не было первого или второго события, а то и обоих их не было? Не понять. Воспоминания накладываются друг на друга, словно всё это происходило в одно и то же время. Весело было тем вечером…, Бубба. Парень был зол на него. В тот момент, когда кинулся с топором – что там произошло? И снова память как винегрет.
С одной стороны, он раздражённо, что-то оскорбительное бросает и это становится последней каплей, Буббе срывает флаг. А с другой – Бубба ни с того, ни с сего, кидается на него…
-Я что же, просто ни за что убил парня? – Холодея изнутри, шепчет Лёха. Он постарался разделить память, как-то понять, что в ней ложно, что создано разумом в качестве оправдания, а что реально, что было на самом деле. Фиаско, причём сокрушительное. Вместо того что бы получить верный ответ, он только получил ещё кучу деталей, противоречащих одна другой. В итоге он так запутался, что уже был уверен, что и вовсе, сам на Буббу кинулся и зарубил его нафиг, просто потому что на душе погано было и хотелось негатив скинуть. Хорошо, что Буббу он убил его же топором. Иначе, в этот момент, он бы сам себе в лицо плюнуть попытался бы.
Впрочем, это копание в воспоминаниях, ему не сильно помогло. С ужасом, Лёха начал понимать, что память искажается лишь ещё сильнее. Он пытался разобраться в деталях, но лишь наплодил новых, то ли вспомнив их, то ли создав в собственном воображении…
Левая стена вдруг подёрнулась дымкой. Волосы встали дыбом. Он скосил взгляд.
-Ты не думай даже. – Прошептал Лёха, вдруг сообразив, что вот те складки в метре от пола, жутко напоминают бровь. А чуть в сторону, тоже складочки от мягкой обивки, ну очень похоже на нос…, толи кажется, толи складка под «носом», слегка исказилась, словно в ехидной улыбке.
-Господи, боже мой… - Выдохнул он, чувствуя, как по спине бежит струйка пота – стена. Он не ошибся. Она улыбается. Мерзко, ехидно. Её глаза пока закрыты, но он уже слышит, как она дышит. С хрипотцой так. Оно и понятно – там же всё в подушках вот и…
-Не надо… - Пищит Лёха, сжимаясь в комок в углу комнаты.
Складки «глаз», трепещут. Складка «рта» стены, искажается, он уже видит чёрточки на «щеках», от движения уголков «губ». Вот-вот она оживёт и начнёт разговаривать. Кажется, вторая стена тоже отращивает себе глаза…, а ведь он тут уже три дня сидит. Может в этом дело?
-Ну, чё уёбок, не скучал тут без нас? – Ехидно говорит…, нет, стена ещё «спит». Более того, складки разглаживаются, стена снова становится, просто стеной.