ы пнул куда видел – в затылок. Лоб мужика хрустнулся в пол, второй пытается подняться. Он шагнул вперёд, запнулся о первого и, падая, со всей силы ударил руками, в шею второго. Хрустнула шея, парень дёргается в судорогах. Этот, кажется, готов…, да и он сам тоже. Лёха попытался подняться, но не смог. А первый уже встаёт на ноги, ревя как раненный бык. И снова наклоняется, снова хватает его за шею. Сил на новые удары, просто не осталось. Он собрал в кулак всё что ещё было и провёл захват, с резким рывком – парень взвыл, отступил назад, запнулся об товарища и грохнулся на спину. Он так и воет, пытаясь встать. Ну, что ему не выть? Если рука сломана, и кость наружу торчит, тут никак, выть будешь так, что люстры посыпятся с потолка…, вставать надо. Убьют же.
Не получается. Лёха зарычал, стёр кровь с глаз, стал часто моргать – когда ему снова зарядили в лицо? Нос на щеке лежит, кровища со лба хлещет. В стену, что ли врезался когда падал? Может быть…, нет, встать не получается. И мир постепенно тускнеет. Но нужно, нужно завалить последнего. Хотя бы нанести такой урон, что бы больше не встал.
-Я Лёха! – Зашипел он и рывком бросил себя вперёд. Он смог ударить. Один раз.
-Сукааааа!!! – Взвыл Гнусавый, нанося один удар за другим, куда придётся. Много их сделать не смог, да и сильными их нельзя было назвать. Кровь хлещет, боль сжирает остатки разума. Он сбросил с себя тело Малого, плюнул в его перебинтованную голову. Кое-как подполз к Сопле.
-Братан, Сопля, ты живой? – Он трясёт его за плечо, но Сопля молчит. – Сукаааа!!!
Снова воет Гнусавый. Он не дурак, он понимает, если глаза выпучены, а человек не моргает, зрачками не двигает и вообще ни на что не реагирует, и даже не дышит, то он вряд ли живой.
-Ну, пидор, ну вешайся сука, да я тебя…
Он садится на пол и смотрит на свою руку. Язык отнимается. Круглыми глазами смотрит на кость и кровь, толчками выходящую из раны. Если срочно не обратиться к врачу, ему хана.
Кажется, задание пахана, провалено с треском.
И это после жесточайшего косяка по устранению Фурса.
Наверное, к врачу и смысла нет обращаться. Проще и легче, будет дождаться, когда кровь вытечет, и сердце само остановится. Он всхлипывает, но боль не стихает, думать трудно…, а это кто ещё? Стоит в проходе, прислонившись к косяку плечом.
-Талант у паренька. – Говорит мужик, заметив взгляд Гнусавого. – Такие люди редкость.
-Пидор он! Он сука Соплю завалил, он…
-Ебло закрой. – Говорит незнакомец. Несмотря на боль, несмотря на нарастающую слабость, Гнусавый вскипает от злости, он кое-как поднимается на ноги. Мужик морщится. – Нет, ты фуфло мужик, Ангел из тебя как из коровы лошадь. И хули эти мамонты, в Ангелы определяют такие бездарности как ты? То есть, в эти…, отбойщики. Какие нахуй у вас тут Ангелы…
-Какие ангелы, мужик ты что несёшь???
-Ты скоро умрёшь. – Мужик кивком показывает на его руку. – Артерия не задета, но вены порвало не слабо. Если не закрыть рану, минут через пятнадцать ты сдохнешь. – Гнусавый пытается закрыть её рукой, но там всё как в винегрете – кость торчит, мясо вывернуло, как он ещё сознание не потерял? – А вообще, странно, что ты ещё на ногах. Я думал, обделаешься и сознание потеряешь. Но молодец, держишься. Хотя, наверное, это просто шок. Отпустит, и ты таки описаешься со страху, а потом вырубишься. Мягкий ты, да и все вы тут - каша, а не люди.
-Пошёл ты в пизду. – Рычит Гнусавый. Его взгляд падает на тело Сопли. Потом на бесчувственного Малого. Опустить сказали. Ага, его самого сейчас…, но вот завалить, он его ещё может. Гнусавый встаёт, шатаясь, подходит к Малому.
-Парень, ты сейчас уходишь и сразу к лепиле. Он в своё кабинете там сидит.
-Нихуя. Я сначала этого козла завалю.
-Слушай, ты не оставляешь мне выбора.
-Отвали. – Гнусавый поворачивается спиной, опирается рукой на стену и поднимает ногу – нужно со всей силы, прямо в шею этого козла и тогда…
-Ну, я же говорил, русским блять языком. – Незнакомец брезгливо морщится, глядя на мертвеца со сломанной рукой. На шее неестественные, глубокие вмятины. Они скоро расправятся, останется только едва заметный синяк справа и такой же слева. Смерть быстрая, почти мгновенная. Если бы не встал спиной, было бы сложно провести этот приём. Хороший всё-таки приём, жаль, что так редко выпадает возможность отточить его на практике. Из-за этого страдает качество…, кстати. А вообще получилось или нет?
-Ты там точно сдох? – Незнакомец склоняется над телом, проверяет пульс. Смотрит глазные яблоки. Потом выпрямляется и удовлетворённо крякнув, говорит.
-Точно сдох. Ай да я молодец. Вот так работать надо. Понял хуила?
Говорит он мертвецу.
-Вот так работает Ангел, а не сраный дебил вроде тебя и твоей тупой сучки.
Незнакомец явно светится гордостью, за свершённое им «чистое» убийство. Вскоре он воровато осматривается, потом отходит в сторону, прищуривается.
-Нет, так не пойдёт.
Возвращается к телам, что-то насвистывая, берёт Гнусавого за плечи, кряхтя устраивает его возле кровати, в положении сидя. Снова отходит. Матом выругавшись, чешет затылок.
-О! В натуре, во я лупень. Сейчас всё сделаем красиво.
Он возвращается к телам, приподнимает Гнусавого и со всей силы, бьёт его виском в раму кровати. С хрустом ломается кость. Прижав его поплотнее, незнакомец отпускает тело. Вроде не падает. А если и упадёт, выглядеть всё равно будет естественно.
-Вот, теперь другое дело. Малой прям зверь – всех-всех убил. Гы. – Незнакомец уходит прочь. Он проходит по пустым комнатам, вскоре появляется там, где есть пациенты. На него стараются не смотреть – просто так, в зоне, люди без сопровождения не ходят. Лучше не отсвечивать.
Он открывает дверь и заходит в последнюю комнату.
-Я могу выходить? – Говорит бледный врач.
-Да, в палате с новым пациентом, случилось несчастье.
-К-какое?
-Сдохли все.
-Как все?
-Двое точно. – Он закрывает дверь и идёт к единственной двери лазарета, которая ведёт наружу, в другую часть зоны. Стучит в неё ногой, спустя пару минут, она открывается.
Молчаливый охранник выпускает заключённого.
-Руки за спину, ага?
-Ну да. – Мрачно отвечает охранник, а заключённый суёт руки в карманы, по уставу зоны, на робах не положенные.
-Давай, как будто я их за спину завёл, ну, условно. Пойдёт?
-Не пойдёт.
-А что поделаешь? Придётся смириться, ментяра ты позорная.
-Ты что себе позволяешь? – Рычит охранник, в котором вдруг взыграла гордость истинного вертухая, кое-где известная под названием иным, немного матерным, и косвенно связанным с маленькой облезлой собачкой, что живёт в пустыне.
-Горяев как там поживает?
Охранник громко сглатывает и без слов показывает рукой, мол, прямо пошли.
-Ты ему привет передавай, цветочков принеси, от нас всех. Полезное дело сделал.
-Какое ещё дело? Он же мёртвый давно…
-Ну вот, он пострадал во имя Высоких целей, за что мы ему все очень благодарны.
Охранник молчит. Просто шагает, а в голову лезут воспоминания. Как Горяев, неподкупный, считавший заключённых чем-то, куда более худшим, чем каловые массы, резко отказывал всем, даже если воры требовали просто обеспечить надлежащие условия содержания своим людям.
А потом к дому Горяева положили пакет. С тремя головами. Дочь, сын, жена.
Он сошёл с ума, отправился прямо в лечебницу, к психам жить. Но ему там было не скучно – дети и жена, постоянно приходили к нему в гости, правда, никто кроме него их не видел и не слышал…, Горяев, однажды, выколупал гвоздь из доски и вскрыл себе вены.
Расследование началось и до сих пор идёт – на бумаге. По непонятным причинам, оно не двигается с мёртвой точки. А сотрудникам колонии, время от времени, поступают просьбы, с приложением, на котором указаны имена детей, жён, родителей и места их работы, либо проживания. А ещё, такие письма, всегда подписаны.
«С наилучшими пожеланиями, А.В.Горяев».
У того же окна, они снова стояли, снова курили. Все трое мрачно смотрели, как закрывается дверь камеры. Мужик этот только что ушёл. Увели его охранники в другую камеру, так как, сюда перевели по ошибке, и ошибка та вскрылась уже через десять минут, ровно столько, сколько понадобилось для короткой беседы тет-а-тет.
-Н-да, не знал я, что этот Малой нихера ни так прост, как кажется.
-Серьёзные люди попросили за него. – Тяжко вздохнув, сказал Славян.
-Не согласен. Сильный не всегда серьёзный. – Буркнул Ахмед.
-Так что делать будем?
Все молчат, в окно смотрят, решёткой любуются.
-Что Смотрящий сказал, его мнение, какое по теме?
-Устранился он, - поморщился Славян, глянув на ширмочку, за которой недавно бросил в унитаз остатки записки.
-Да, такая вот тема. – Согласно кивнул Ахмед, тоже читавший послание Смотрящего.
-Нам значит решать? Если что и нам же отвечать, так?
-Выходит так.
-Херово Славян.
-Я вот что думаю, - заговорил Ахмед. – Мы ж всё так и думали сделать. Малой завалил Гнусавого и Соплю. Теперь и я вижу, талант у него от Бога. Такой отбойщик нам будет полезен.
-Братва может не понять. – Славян снова вздохнул. – С ходу раз и на тему его тянем. Не делается так. А эти…, и отказать мы им не можем.
-Можем. – Надменно рёк пожилой. Ахмед скрипнул зубами. Показал какую-то бумажку.
-Кхм…, ну, адрес. И что? – Не понял пожилой.
-Когда-то от них просьба мне пришла. Я не согласился. – Ахмед убрал бумажку в карман. – Пришёл такой же кекс. Снова попросил и передал эту маляву.
-И что? Хата у тебя там?
-Внучка у меня там. – Почти как змея зашипел Ахмед. – Теперь в другом месте конечно, но блять, никто не знал, что у меня вообще внучка есть! А он с адресом пришёл.
Помолчали. Намёк, который когда-то давно, сделали Ахмеду, поняли все.
-А зачем с собой таскаешь? – Спросил Славян, мрачно глядя на свою сигарету.
-Маляву? Что бы помнить. – Ахмед ощерился в оскале. – Я поквитаюсь. Я однажды узнаю, кто это прислал, узнаю, где эта гнида прячется. И… - Он провёл пальцем по шее.