-Тобой недовольны. Ещё что-то такое выкинешь и к Петровичу сразу поедешь. Он у нас патологоанатом. В курсе да? Со жмурами он возится. Ну, давай, лечись.
И лечился он три дня, что интересно, не в пример «Дружбе», кроме аспирина, тут имелись и другие очень полезные лекарства.
Он размышлял, раз за разом прокручивал в памяти минувшие события, искал моменты, где допустил фатальные ошибки, где всё пошло не так, как должно быть. Но прежде, он попытался понять, как же всё-таки, всё должно было быть. Мозговой штурм, в первой атаке, оказался полностью провальным, но вскоре он получил нужные ответы. Унизить – не наказать, не опустить, не избивать до потери пульса, и не убить, конечно. Нужно было именно унизить. Он должен был справиться легко, словно мимо шёл и случайно бутылку со стола смахнул, а она и разбилась нафиг. Но вместо этого, он грохнул её со всей силы об пол, в лоскуты исполосовав себе обе руки.
Лёха пришёл от серьёзных людей и доказал, что они сильнее, что с ними лучше не спорить…, попутно доказав и то, что они не так уж и сильны и что их можно задавить, что нужно просто немножко больше сил, чем есть сейчас.
Н-да. Нужно было показать пучок радиоактивных частиц, прошибающий любое препятствие в долю секунды, да так, словно его вовсе не существует, а вместо этого, он изобразил неустойчивую и взрывоопасную реакцию горения простого пороха, опасную и для того, кто её запускает. Сильно образно конечно, но, по сути, верно.
Лёха думал непрерывно, все три дня он старался моделировать возможные ситуации и подбирать оптимальные решения. В какой-то момент, он даже начал поправлять несуществующие очки, словно решал сложную задачу. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Требовалось понять, как быть дальше. Карман его ведь чуть не вырубил. А сделав это, скорее всего, прикончил бы. Необходимо найти ключ, к решению вопроса. И он его нашёл. Посовещался с совестью, она там что-то поворчала, поматерилась, потом рукой махнул, мол, а чего поделаешь? По-другому в живых остаться, вряд ли выйдет. А трупам на мозги капать, совесть не умеет.
Он всё обдумал, принял решение. Осталось проверить в деле, что из этого выйдет.
В камере его встретили так, будто он на час к операм на допрос выходил и вот вернулся. Разве что Мага на него неодобрительно посмотрел пару раз. Да остальные иногда косились – длань, можно сказать, руки правящей, апосля первого же своего дебютного своего выхода, рожей фиолетово-красная и шагает кое-как. Того и гляди, за профнепригодность уволят нафиг.
Возможность испытать новые методы работы, выпала не скоро. Людей, твёрдо решивших создать себе проблемы, в жизни не так уж и много. А большая часть вопросов, решалась на месте, либо на еженедельной прогулке. В основном всё решалось незаметно, тихо. Но всё же не всегда.
Так, на одной из прогулок, Лёха услышал как в среде блатных, кто-то перешёл на повышенные тона, а потом вдруг их маленькая группа, раздалась в стороны, оставив в центре двух злобно ощерившихся людей, с заточками в руках. Он ожидал, что обоих скосят с пулемётной вышки, или охрана начнёт всех награждать ударами прикладов и разгонять по камерам, но ничего такого не случилось. Блатные с заточками покружили на маленьком пятачке, образованном толпой и сошлись в рукопашной. Всё закончилось за полминуты – один из них упал с заточкой в глотке.
Когда они возвращались в камеры, труп всё ещё лежал на земле.
Такое случалось всего однажды, за то время, что он провёл в тюрьме. По-настоящему серьёзные люди, таким не увлекались – они не могли убивать сами, таковы правила игры. Блатные тоже старались не марать рук. Чаще хватало разговора, который заканчивался какими-либо последствиями. Иногда, таким последствием, становился Лёха.
-Здравствуйте. – С улыбкой сказал он, входя в камеру, с населением всего три человека. Ни одного опущенного, ни одного мужика, только уважаемые люди. И все трое смотрят на него как волки на овцу. – Ребята, вы не парьтесь, я чисто переждать. Скоро меня сплавят дальше, может через час, может через два, а тут у меня никаких дел нет.
-Отвечаешь? – Пробасил самый здоровый. Собственно, единственный по-настоящему здоровый мужик в этой камере. Учитывая что прозвище переданное с запиской от серьёзных людей, звучало как Шкаф, он не испытал сложностей с обнаружением нужной фигуры.
-Отвечаю. – Лёха присел на одну из кроватей. – Я тут устроюсь, никто не против?
-Падай. У нас тут ещё три шконки свободные.
День прошёл в относительном покое – обитатели камеры играли в карты, курили, обменивались разными историями, в общем, жизнь шла своим чередом. Лёха дремал на своей кровати и никак не интересовался ни людьми, ни их занятиями, только недовольно поглядывал на двери. За ним всё никак не приходили. К вечеру, он не выдержал и стал стучаться в дверь. Никто не ответил. Матюгнувшись, он вернулся на кровать и сидел там, мрачно пялясь в одну точку.
-Походу забыли про тебя. – Пробасил Шкаф – точно он, сейчас нет даже тени сомнений, пока местные общались между собой, Лёха услышал клички всех троих.
-Походу так. – Пожал плечами Лёха. – Ну, значит, завтра переправят в другую хату.
Однако расслабляться себе не позволил, и не зря.
Ночью, он лежал в постели, ожидая, пока все трое уснут. Попутно вспоминал лицо охранника – чтоб не заснуть. Вспоминал момент, когда попросил не реагировать на стук из камеры, до самого утра. У парня лицо так забавно исказилось – обидно ему было, что какой-то там урка, командует им, словно он блатная шестёрка, а не доблестный сотрудник МВД.
Обитатели камеры заснули, по крайней мере, двое из них. Краем глаза, Лёха всё косился на койку Шкафа, но тот явно не спал, хотя и лежал неподвижно. Громадный, хотя большей частью его тело дряблый жирок, но всё же, всё же…, скупой свет, падавший из узкого окна, слабо освещал камеру, но его было достаточно, что б видеть более-менее отчётливо.
Посреди ночи, Шкаф поднялся с кровати почти бесшумно, что сложно было ожидать от такой туши. Лёха делал вид, что спит. Он в принципе ожидал что-то подобное, когда убедился, что Шкаф старательно прикидывается спящим и засыпать, в самом деле, не собирается…, только не ожидал он того, что двое других тоже не спят.
Они поднялись и вскоре замерли с трёх сторон от кровати.
В руках у Шкафа, подушка – они решили не рисковать. Шестёрка Славяна, просто не проснётся, сердце во сне остановилось, бывает, чего уж там скрывать – частенько так бывает.
Один прижмёт руки, второй ноги, пока он пытается высвободиться, Шкаф будет душить его подушкой. Ни следов, ни особых травм, просто сам по себе взял и умер.
Лёха ждал, пока к нему не потянулись руки. В этот момент сжался как пружина и врезал ногой в горло Шкафа, рискуя убить, вместо того, что бы выполнить задачу. Но ничего не поделаешь – жить-то хочется, привык он как-то, к этой вот крайне дурной привычке – жить.
Шкаф хрюкнул и свалился как подрубленный. Лёха спрыгнул с кровати и ударил кулаком в челюсть ещё не успевшего разогнуться подручного Шкафа. Свалился молча. Второй ринулся в бой, но ошеломление от происходящего сыграло свою роль – нарвался на прямой в челюсть.
-Сука, да я тебя… - Хрипло пробасил гигант, пытаясь подняться. Его друзья не подавали признаков жизни. Лёха повернулся к говорившему и три раза ударил в лицо, сверху вниз. Шкаф затих. Он не стал терять времени - ухватил его за руки, подтащил к унитазу. Кое-как приподнял над сиденьем и запихнул голову гиганта внутрь. Нажал слив. Потом ещё раз. Шкаф начал трепыхаться, он отпустил его и бросил рядом с унитазом, добавив ещё раз в челюсть.
До утра он не спал, выкуривая одну сигарету за другой.
Когда они начали просыпаться и стонать от боли, Лёха свистнул – повернули головы. Он показал пальцем в сторону унитаза. Оба так и сидели на полу, лица их наливались краской гнева и какой-то странной боли. Подобной боли, Лёха ещё не видел в лицах людей.
Шкаф ещё лежал там, живой, но уже всё равно, что мёртвый – лицо мокрое, вода набрызгана на площадке вокруг унитаза, на лбу прилип кусочек чего-то коричневого, плохо пахшего.
-Ты ведь отвечал. – Выдохнул один из них, спустя несколько минут.
-И отвечаю сейчас. – Лёха закурил новую сигарету, даже не пытаясь курить в окно – поворачиваться к ним спиной он не собирался, слишком опасно. – У меня, тут никаких дел нет.
Парень указал кивком на бесчувственного товарища.
-Это не мои дела. – Пожал плечами Лёха. – Это дела Славяна.
Они, молча, расселись по кроватям. Молча же, смотрели ему в след. Только Шкаф не молчал – он сидел в углу и растирал по лицу слёзы. Его жизнь, как человека, сегодня закончилась.
Лёха, в тот день, снова видел сон – в этот раз, вместо лося к вырубке пришёл медведь. Он снова рвал на куски охранника и, кажется, с каким-то удовольствием смотрел на Лёху. Сон, наверное, просто всё это игры разума и ему казалось, а на самом деле, сон был такой же, как и всегда…
Спустя две недели, опять нашлась для него работа. В этот раз, он даже не успел поздороваться. Обитатели камеры сидели по своим кроватям, старались даже не смотреть в его сторону, но один, длинный, худой, тут же ринулся вперёд, едва закрылась дверь.
Парень отчаянно поступил и заточку держал вполне грамотно, но с рукопашным боем, вряд ли был знаком дальше, чем «табуреткой по затылку, розочкой в пузо».
-Лапша, это вот он? – Спросил Лёха, когда парень свалился на пол, после резкого и сильного удара в челюсть. Люди, мрачно глядя в пол, стали кивать головами.
-Ничего личного пацаны.
Сие сказав, Лёха поднял ногу и со всей силы ударил. Ругнулся, снова поднял ногу – в этот раз точно в цель. Височная кость хрустнула, парень дёрнул ногами и снова затих, теперь уже навсегда.
В этот раз, он должен был прикончить свою цель, что он и сделал. Потом устроился на свободной кровати и замер в ожидании – здесь расслабляться нельзя. Только там, дома, в камере, где тему держит Мага. Такова уж его роль, такой способ выжить…, пока ждал, его, почему-то, заинтересовал вопрос. Почему он ничего не испытал, отправив Лапшу, на тот свет? Вообще ничего. Как будто в туалет сходил – дело сделал и забыл. А делать его надо, потребность насущная, естественная почти что. Лёха не смог понять, что и к чему, однако, сообразил, что эта роль, чем-то его даже привлекает. Было что-то почти мистическое, в том, что бы решать судьбы живых людей – кто-то унижен, кто-то наказан, кто-то потерял свою жизнь, но не умер, а кто-то, всё же умер и его история закончена навсегда. Это было очень странное ощущение.