-Этап прихуячил, хуй бы его кто ждал блять…, сиди тут, раскидаем их, и пойдёшь обратно.
Вот тогда он и видел нечто подобное – парень, коего впихнули в камеру, выглядел странно, да и вёл себя подозрительно. Какой-то мерзковатый просто даже на вид. Лёха не понял что в нём не так, пока ему, зачем-то, не пояснили. Просто было что-то такое…, вот будто кукла перед ним, с которой содрали маску, а там, под маской, лицо на тяп-ляп, всё в нём не так, хотя вроде просто обычное лицо. Как будто кукла проектировалась с маской, и никто не озаботился тем, что бы детально проработать черты лица. Вот и с тем парнем то же самое, словно с него кто-то снял маску, а там лицо, сделанное серенько, без души, словно ещё одна маска. Он потел, облизывал губы, в общем, видно было, что он чуть жив от страха. Оно и понятно – тюрьма не санаторий, а если представить, что тут годами сидеть…, но парень не потому боялся.
Обитатели камеры, обменявшись парой шепчущих фраз, вдруг обступили парня и в два счёта заломали ему руки. Вытащили на середину камеры, он истошно выл и умолял с ним ничего не делать. Народ хохотал, хотя всего двадцать минут назад они все были мрачны и мучились вопросом – «не за мной ли его Славян прислал?». Может это и сыграло роль – облегчение, что удар судьбы их миновал, что им ничего не грозит.
С того паренька содрали штаны – прям как с «Динки» сейчас. Нагнули раком, то же как и «Динку», а потом начали «любить», всей камерой.
В какой-то момент, один из них обернулся, радость с лица ушла, он нервно облизнул губы и поспешно сказал.
-Малой, всё по понятиям, никакого беспредела. Это в натуре петух, просто не выебанный. – Тут он ощерился, услышав новый стон парня. – Ну, теперь уже выебанный, теперь в натуре реальный петух.
-Кто он? – Спросил Лёха, не очень понимая, почему ему что-то объясняют – он только выполнял чужие решения, сам их он не принимал и пока не собирался этого делать.
-Кузнецов, не помню, как звать…, педофил, двадцать эпизодов, девочек со школы ловил и трахал. Иногда и мальчиков. – Он ухмыльнулся, услышав новый, протяжный стон, а затем хриплое бульканье – людей много в камере, что б процесс ускорить, решили воспользоваться не только кормой, но и фасадом. – Ну, теперь он на своём месте, так что Малой, всё правильно, мы беспредел не уважаем. Ты так Славяну и передай. Мы не отморозь какая-нибудь. Мы понятия ценим и закон уважаем.
Лёха кивнул тогда и, наверное, впервые подумал, что Славяна-то, ни разу живьём и не видел.
«Динка» просто стонал и плакал, пока с ним делали тоже, что и с тем педофилом. А потом он начал натурально выть. Трое держали, Грек смотрел, заливаясь смехом, а четвёртый делал то же самое что минуту назад, но уже при помощи толстой ручки веника.
-Пой птичка, пой! Ахахахах! – Веселился Грек…, Лёха понял, что его может и стошнить. Это было как-то уже слишком. Он немало насмотрелся и в лагере и тут, но это прям перебор. Как со стороны понятий, Лёха был, пардон за каламбур, без понятия, но чисто по-человечески, это был уже форменный беспредел. «Динку» «любили» веником, пока он не потерял сознание.
-Ну, бля. – Сказал Жора, бросив веник обратно к параше. Отступил от парня, как и его товарищи. – У неё течка блять началась. Грек, зырь, «Динка» мутировала блять, терь реально баба.
-Гы. – После чего «гы», грянуло сразу в пять глоток.
«Динка» валялся в луже крови. Стучать в двери, что б его унесли, никто не стал – парня утащили к параше, макнули в унитаз головой, ещё разок пнули и оставили там.
-Помрёт – хуй с ним. – Ухмыльнулся Грек, перехватив взгляд Лёхи. – Пидоров полно, а добрый душевный смех, в наши дни редкость. Да Малой?
Лёха кивнул. Он просто отдыхал, просто ждал момента, когда можно будет сделать то, зачем пришёл. Но, даже играя с веником, эти люди были настороже и не выпускали его из поля зрения.
Он вдруг ощутил себя охотником, в том самом лесу. Но был он не тем медведем, коего видел во сне, скорее, он был волком, который на этого медведя пытается охотиться.
«Динка» очнулся ближе к вечеру, натянул штаны и уполз под шконку, где тихо хныкал пару часов, а потом затих, видимо, заснув.
К вечеру, обитатели камеры притомились и заскучали.
-Может Динка придумает, чем нас занять? – Спросил один, достаточно громко.
«Динка» мигом завыл, пытаясь забиться под шконку как можно дальше. Не спит он значит…, общий хохот заглушил вой «Динки».
-Не ссы Дина, ща у тебя отдых. Завтра нас ублажать будешь, а щас спи сучка, и что б блять подмытая завтра была, поняла мразота ебаная?
-Даааа… - Донеслось из-под кровати.
-Грек, мы ей жопу порвали нахер. – С хохотом заметил Жора.
-Ничё, передком пока поработает. Гы.
Постепенно все они улеглись спать. Выключился свет. Вроде бы уснули. Лёха тоже устроился, не до конца закрыв глаз. Заточка уже в ладони – с таким количеством, ему голыми руками не справиться. В тот же момент, он подумал, что стоило уже давно носить с собой что-то подобное.
Покойнику не помешает пара козырей в рукаве – его точно убьют, уже нет сомнений, вопрос лишь в том, когда именно. На одних рефлексах и кулаках, далеко не уедешь.
Они не уснули. Сначала поднялся один, потом второй. Они прошли по камере, стараясь не шуметь. Потом один приподнял лавочку и стукнул ею об пол. Лёха сделал вид, что ворочается во сне. Один подошёл совсем близко, остальные тоже встают – никто из них не спал.
-Ну? – Шёпотом спросил кто-то.
-Нихуя, понты кидает, ждёт сука.
-Ясно, хитрый тварь. Делаем красиво короче.
Он не стал ждать дольше, вскочил на ноги и ударил в горло. Противник заблокировал удар, он явно был знаком с рукопашным боем. Но блок оказался слишком слаб – рука парня вмялась в его же шею, а рядом воткнулась заточка. Широко раскрыв удивлённые глаза, парень стал заваливаться на спину. Заточка вышла из раны, кровь хлестнула струёй – в ярёмную попал. Повезло ему - этот уже не встанет. Но остались ещё четверо. И когда он повернулся к ним, в лоб летела лавочка. Лёха закрылся руками, не успевая увернуться. Грохнуло так, что он пролетел пол камеры и врезался спиной в стену – такого «оленя», наверное, никому в жизни ещё не пробивали. Будь у него рога, так отвалились бы нафиг.
-Вали суку! – Взвыл кто-то и кинулся в атаку в скупом свете лунном.
Лёха ударил, больше наобум – после лавочки, мир качался, словно в пьяном сне. Повезло и в этот раз – в горло. Парень захрипел, схватился руками за глотку и попятился. Его отшвырнули с пути, что-то сверкнуло, Лёха отклонился в сторону, одновременно ударив наотмашь. Один из них упал истошно воя – лицо рассечено наискось, кровь хлещет на пол. Лёха сам бросается в атаку, удара он не успевает заметить и теперь летит обратно. Затылком о стену, слышно хруст, но, кажется, он всё же успел кого-то ударить – ещё один сидит на полу, с диким шипением, вытаскивая из груди заточку. Теперь только руки и ноги, оружие своё он потерял.
Остался один противник. Лёха отклеивается от стены и пытается поднять руки в стойку. Но поднимается только правая. Он посмотрел вниз. Из левого плеча, торчат ложка и полоска бесформенного серого металла.
Две заточки сразу, совсем близко к сердцу.
-Аааа!!! – Ревёт Грек, последний кто ещё на ногах. Словно в замедленной съёмке, лавочка взметается вверх и падает на раненное плечо. Странно – он видел её медленно поднимающейся, видел, как дико медленно она опускалась вниз, но увернуться всё равно не сумел.
Слышно хруст, вспышка боли, а потом всё пропадает, видимо, это конец. Теперь уже, наверное, сразу к Петровичу, он знает, что там дальше делать…
Лёха открывает глаза и вокруг снова белые стены. И тот же врач. Только сейчас он в кресле у дверей с той стороны, с кем-то говорит – дверь в палату открыта настежь.
Лёха пытается пошевелиться. Вроде всё на месте, всё работает, а левая сторона, словно облита кипящим маслом. Живой значит, если болит – точно живой. Боль нарастает. Он тихонько стонет.
-Э, очухался. Лепила, не тормози в натуре, ширни его там чем-нибудь.
Доктор подскакивает, вбегает в палату, достаёт из кармана шприц и вгоняет иглу в вену. Мир перестаёт покачиваться, он теперь плавно парит. Боли в плече больше нет. Он даже может шевелить левой рукой. Вот, поднял и совсем ни какой боли.
-Славян, ему столько раз по башне прилетало, что я в шоке, почему он до сих пор живой или вообще не ёбнулся.
-Чё, выстёгивал уже по кумполу?
-Ага, ещё и хлеще чем сейчас, а не сдыхает. Бессмертный какой-то.
-Ну-ну. – Славян хмурится…, вот он, какой значит. И, правда, волосы светлые, глаза голубые, только черты лица, какие-то странноватые. Как будто он немножко китаец или это от обезболивающего, так всё вокруг искажается? Вон и доктор, почему-то, с тремя глазами. Третий у него фиолетовый, в нём три зрака и ещё он зачем-то ярко светится…
-Ну, вроде подействовало…, всё равно как-то странно это. Чё он не помер-то ещё? Заговорённый поди какой? Я в это вообще не верю, но хрен его знает.
-Здоровье, какой категории?
-А? – Доктор чешет затылок. – «А» вроде. А что?
-У меня вся башка в шрамах, ни хера, целый ещё. – Славян осклабился в улыбке. – У меня категория «Б». Редкий он пацан. Я таких немного видел.
-Ну да, ну да…, тебе надолго?
-Пять минут и хватит.
Доктор вышел прочь, а Славян присел на кровать. Какое-то время смотрел в лицо Лёхи.
-Помнишь что случилось? – Лёха медленно кивнул и рассказал что запомнил. Славян некоторое время сидел, удивлённо моргая, а потом глухо рассмеялся и сказал. – Ты всех пятерых завалил Малой. Я хрен знает как ты это смог, но все пятеро покойники. Да и ты едва не стал одним из них. Лепила, можно сказать, с того света тебя дёрнул. – Снова помолчал, потом, с весёлой злостью в глазах, улыбнулся и добавил.
-А ты ведь сдохнуть должен был. Грек охуел по полной. – Славян улыбаться перестал, заскрежетал зубами, вены на шеи вздулись, в глазах полыхнуло бешенство. – Ладно, проехали…, этот гондон московский уже с ангелами водку пьёт, а мы тут чалимся ещё, так что хрен с ним. Шугануть его крепко надо было, что б хвост прижал. Только я думал, что ты просто кипишь, нарисуешь, пару его ребят вальнёшь и всё, Грек в осадок ссыпется. – Славян снова помолчал, потом рассмеялся, глухо так, печально. – А ты его грохнул. И его утырков тоже положил.