Как-то не внушала перспективка…, как-то Лёха попытался намекнуть, что рабство отменили.
-Великий Мастер не давал разрешения свиньям отменять рабство. – Возразил старик. – Ни один из нас, этого не делал. Значит, свиньи не могли отменить рабство. – Лёха настаивал, и старик прописал ему воспитательную затрещину, после которой он два часа мог только тихонько стонать, однако тем не кончилось – старика потянуло на откровенность. – Я бывал в горах, которые горные белые свиньи, называют Кувказ, хотя все Великие Мастера знают, что их название Мёртвая Земля – так они стали зваться после того, как жёлтые свиньи, убили там много белых свиней. В Мёртвой Земле, я видел как белые горные свиньи, держали в рабстве других белых свиней. Ты морочишь мне голову Лёха – рабство есть, было и будет. И свиньи его не отменяли. Я видел.
В общем, бесполезно было о чём-то спорить со стариком. Если течение спора его не устраивало, он просто отправлял своего оппонента в нокаут и все возражения сразу снимались.
Врождённый у старика был дар к убеждению…
Как-то утром, они узнали радостную весть – предстоял экзамен. Какой? Вот они, чуть ли ни разом, и спросили «какой». Старик загадочно улыбнулся и приказал Лёхе, встать в спарринг со Змеем – встали, чего уж, не впервой. Время от времени, изученное отрабатывалось не на манекенах, грушах и живых людях, иногда, они работали друг с другом, естественно, не доводя своих ударов до конца, а только отмечая их. Пользу спарринга, старик считал близкой к нулевой отметке, так что такое случалось нечасто.
Как некий экзамен и спарринг могут быть связаны? Им подумалось, что придётся драться друг с другом, не просто отмечая удары, но и не доводя их до печального финала. Оба глянули друг на друга. Оба увидели в глазах противника, решимость – хоть общая проблема с этим обучением их немного сблизила, но ключевое слово тут, всё же «немного». В вопросе кому помереть – мне самому или таки ближнему моему, с коим уже хрен знает сколько времени в одной комнате ночуем, ответ был один и вполне очевиден – конечно же, ближнему моему! Я такой один единственный на свете! А этот? Да вы гляньте на него! Совершенно аморальный тип, таких при рождении топить надо! Вот…, так сказать, товарищество и как бы почти братство учебно-академическое…, Лёха вдруг подумал, что ведь всегда так было. Люди все они. А на деле, каждый человек, для другого – просто ступенька в социальной или карьерной лестнице, через которую, при желании, переступаешь без всяких сомнений, а иногда ещё и остановишься, потопчешься на ступеньке этой, ноги хорошенько вытрешь и дальше не спеша, туда, где повыше…
-Змей, пытается тебя ударить. – Возвестил китаец, став сбоку от них, всё ещё довольный как кот, только что стащивший три кило фарша с хозяйского стола. Сравнение не отвлечённое – Лёха такого кота в своей жизни встречал и теперь косился на китайца и ему, почему-то, казалось, что вот-вот у него усы проклюнутся, шёрстка расти начнёт…, в общем, тяжко жить без выпивки, голова совсем не отдыхает.
-Малой, блокирует. Не по-настоящему. – Поспешно уточнил китаец свою установку. Лёха кивнул – он и не думал, что будет по-настоящему, да и сомневался, что сможет провести настоящий блок применительно к Змею. – Но! – Китаец поднял вверх перст указующий. – Блок должен быть атакующим, предупреждающим удар.
Оба недоумённо покосились на своего учителя. Нет, они поняли, о чём речь…, только вот такое провернуть и раньше-то было почти нереально, а теперь, с их реакцией и силой? Движение Змея Лёха увидит и сможет увернуться или заблокировать, что не так вероятно, как первое. Но только на излёте движения. Китаец же говорит о том, что бы провести блок-удар – наносит человек лоу-кик, а ты ему маваши во внутреннюю сторону бедра. Удар погашен на начальном этапе, нога противника хромает, он теряет равновесие. Только вот в том, чему учил их китаец, лоу-киков нет, там вообще нет подобных ударов, призванных измотать или замедлить человека. Всё чему их уже много месяцев обучают, преследует одну и ту же цель – убийство.
И как остановить в зародыше удар, направленный в печень, проведённый с такой скоростью и силой, что печень просто разрывает пополам? По идеи, встречным ударом в сгиб кисти пальцами или кулаком, либо коленом или локтем в летящий кулак, либо захватом и ударом в плечо, разрывающим связки, либо…, в общем, способов много. Но это всё, опять же для последней стадии удара, на его, так сказать «излёте». Остановить подобный удар, если он наносится профессионально, человеком с хорошей скоростью и реакцией, практически невозможно. Сам же китаец, бьёт так, что его удара вообще глаз не воспринимает, ну, тупо не видно его.
-Вижу удивление в ваших заплывших жиром глазах. – Всё, совсем как тот кот. Сейчас начнёт вылизывать мордочку, свернётся клубочком и станет мурлыкать…, давненько они не видели его таким довольным…, а почему это Кабан и Бор лыбятся от уха до уха? Или лучше спросить, какие у них сейчас со Змеем морды? Наверное, стой он на месте Бора, сейчас тоже улыбался бы до ушей. Как будто в школе к доске вызвали, а он не только ничего не выучил, но даже не помнит какой сегодня урок и какого хрена он тут вообще делает, если дома ждёт мягкая подушка и тёплое одеяло? В общем, смущение и растерянность, поразили обоих так, что их товарищи с трудом сдерживались от смеха, а старик был доволен до безобразия. Да, как мало всё-таки нужно, что бы увидеть юмор в простых вещах – всего лишь лишить человека любых удовольствий, отобрать у него всякую свободу выбора. И он тут же начинает искать смешное в первом, что попалось на глаза. А как иначе? Ведь так и свихнуться недолго. А тут увидел что-нибудь совершенно не смешное, пригляделся – да нет же! Смешно же! Поржал хорошенько, не заботясь о том, что на идиота смахиваешь и на душе как-то легче стало - всё, снова готов к тягостям жизни и предательским ударам судьбы.
-Малой блокирует, видя лицо. – Старик ткнул пальцем в сторону вытянувшегося лица Змея. – Змей, бьёт, сохраняя лицо. – В переводе означало, что на лице Змея не должно отразиться никаких эмоций…, Лёха удивлённо покачал головой. Китаец вскинул бровь и добавил. – Да, Малой ты понял верно – нельзя заблокировать не по-настоящему, то, чему я вас учил. Но можно предугадать. Это ваш экзамен, этому вы должны сегодня научиться.
Возражать бессмысленно, так что замерли в указанных стойках – расслабленно стоишь, словно автобус на остановке ждёшь. С точки зрения «танцев», такое боевой стойкой быть не может. С точки зрения того, чем владел китаец, человек, даже упавший в третьего этажа на асфальт, да мордой вниз, но не потерявший сознания, уже находится в опасной боевой стойке.
Неподвижно стояли минуты две – Змей никак не мог настроиться на волну и изобразить каменное лицо. Наконец, он с этим справился и ударил. Лёха не увидел начала удара, не смог его предугадать, но автоматически уклонился…, потом стал смотреть в потолок. Плечо горит в огне, потолок качается. А ведь он точно уклонился. Что за дела такие подозрительные?
Кое-как поднявшись, он с укоризной во взгляде посмотрел на Змея. Тот бледный, хмурый и кивком на китайца показывает. Лёха теперь туда свой взгляд отправил.
-Урок, который не вызвал боли, пустой урок. – Ответили на его взгляд мудростью, хрен знает какого народа, и с какого конца географической действительности этой планеты.
Потом последовала команда начать сначала. Снова минуты две они стояли друг напротив друга, и снова Змей ударил – в этот раз Лёха засёк удар, но, конечно же, не смог предугадать его, просто увидел, как напряглись мышцы под рубашкой и попытался сделать этот самый блок-удар.
-Плохо. – Проворчал китаец, глядя на него сверху вниз. Лёха ответил пронзительным стоном – снова получил по мозгам. На этот раз даже дважды – слишком поторопился и удар Змея прилетел ему в и так повреждённое плечо, а китаец добавил. Рука не слушается…, и боль такая, что хоть волком вой. – Посиди пока. – Китаец показал на пол и вызвал к «доске», Бора.
Спустя полчаса, только Змей стоял на ногах, до крайности смущённый и красный как рак – бил только он, а предугадать удар, пытались они. И как-то так получилось, что они сейчас смотрели на него с пола и в каждом взгляде читались нотки из мотивов легенд и историй, что приходят иногда, с далёкого прошлого, касаясь трогательных обычаев аборигенов Амазонской сельвы – хорошие люди, кстати. Немножко людоеды и дикари, но в целом люди замечательные.
-Глупые белые. – Буркнул китаец, теперь на кота совсем не похожий. Он мрачно зыркнул на них и встал перед Змеем. – Вот так нужно. – Кивнул ему. Змей собирался с силами минут пять. А потом ударил – с абсолютно каменным лицом, никаких признаков того, что он ударит, не было!
Но удар Змея даже не начался. Взметнулся халат старика и Змей грохнулся на пол, держась за плечо, да кривя лицо так, будто его с огромной силой, ударили в пучок плечевых мышц…, кхм, собственно, так оно есть, туда его значит, и ударили.
Ну и как это возможно? Никак, были уверены все четверо, однако, старик заставил Змея встать и нанести другой удар. Причём в полную силу, с полной скоростью, с целью убить старика.
Змей хищно улыбнулся, приготовился расправиться с этим садистом, в его глазах сверкал лёд, он был рад прекратить всё это одним ударом, расправил плечи и…
Ну, в общем, может, так и было бы в каком-нибудь кино, да вот в реальности всё куда как прозаичнее и ближе к этой самой реальности.
Змей стал нежно-белого цвета, зубы стучат, а мочевой с трудом сдерживается, чтобы не приступить к своим непосредственным обязанностям прямо тут и сейчас. Старик этот блин…, да он вообще бессмертный! Киборг какой-то, а не человек…, в общем, Змей собирался с силами и остатками храбрости, минут этак восемь, а потом ударил, будучи уже весь мокрый от едкого пота. И снова, Лёха был уверен – никаких признаков того, как он ударит и когда, не было, лицо как камень. Однако вот он, Змей, лежит на полу. Живой хоть? Да вроде дышит…, осерчал что-то старик. Видимо, он полагал, что они с ходу начнут угадывать удар, даже сквозь каменные маски, в какие он научил их превращаться свои лица. А ученики оказались нерадивыми и ничего…, стоп.