55
Мы перевели часы на час назад, направились к иммиграционному пункту и присоединились к очереди загорелых отдыхающих в деловых костюмах, проходящих паспортный контроль Великобритании.
Я сжимала папку DW в левой руке. Сьюзи тут же встала с другой стороны, чтобы хоть как-то защитить меня, и мы оба держали наготове паспорта, открытые на последней странице.
Я очистил голову от любых мыслей об опасности. Это необходимо, как актёру, вживающемуся в роль, иначе это будет заметно. Я совершил прекрасную однодневную поездку в Берлин, а теперь вот прохожу иммиграционный контроль с партнёршей, держа в руке несколько бутылок дьюти-фри, а она – с полным животом шоколада.
Следующие несколько минут Сьюзи стояла со мной плечом к плечу, пока мы пробирались вперёд. Когда до стойки оставалось человек пять-шесть, я подняла взгляд и поймала взгляд женщины за ней. Она смотрела прямо на меня. Она быстро отвела взгляд, но ущерб был уже нанесён. Она не поняла бы, что происходит: ей просто сказали бы, чтобы мы прошли без скандала.
Я переложил паспорт в левую руку, не выпуская из рук пакет, и правой вытащил бутылку. Сьюзи молча смотрела на меня. Я оглянулся на женщину, которая следила за медленно движущейся очередью. Когда подошла наша очередь, нам всем помахали рукой; она даже не взглянула ни на кого из нас, когда мы проходили мимо стойки.
Мы продолжили идти, присоединившись к остальным, направлявшимся к багажным лентам. «Что случилось, Ник? Что происходит?»
Я всё оглядывался по сторонам. Где-то должна быть команда подъёмников. «Чёртова сука! Ты прекрасно знаешь, что происходит».
' Что? '
Я отошёл от неё, схватив бутылку за горлышко, словно собирался её швырнуть. На её лице отразилось полное недоверие, когда она начала оглядывать коридор, пытаясь понять, что я ищу. «Что происходит, Ник? Мне нужно знать, расскажи мне».
Я кивнул в сторону каруселей. Я видел их, Сандэнса и Трейнерса, всё ещё в толстовках и джинсах, но теперь под пальто длиной три четверти. У них также были небольшие сумки через плечо, которые они несли на одном плече, а на другом – спускали вниз, чтобы можно было бежать или драться, не снимая респираторы.
Она проследила за моим взглядом. «Это не я, Ник. Поверь».
Я прошел прямиком мимо багажных лент, как и большинство пассажиров нашего самолета, у которых были только портфели и ноутбуки.
«Сандэнс» и «Трейнерс» были примерно в тридцати метрах справа от меня, когда я направлялся к таможне. Мы смотрели друг другу в глаза: все трое знали, что происходит. Они не собирались рисковать и разоблачать меня в присутствии всех этих людей. Они выжидали: у них не было выбора.
«Там еще двое», — раздался голос Сьюзи прямо позади меня.
Я высматривал их, слонявшихся по таможенным коридорам, на ходу накидывая им сумки на плечи, пока они не сводили глаз с цели.
Я остановился как вкопанный и повернулся к Сьюзи. «Я ухожу отсюда со всеми пятью бутылками этого дерьма. Если ты или эти ребята попытаетесь меня остановить, я их вышвырну. Понятно? Лучше иди и скажи им».
«Я никому ничего не рассказал. Не знаю, откуда они знают».
Сандэнс и Трейнерс следовали за мной, а двое других отошли в сторону, когда я поднял бутылку, чтобы усилить угрозу. «Ты позвонил, пока я доставал эту дрянь, да?»
Она поравнялась со мной. «Нет. Это была просто мёртвая точка. Зачем мне звонить?»
Я мог придумать множество причин. Слова «постоянный» и «кадровый» возглавляли список. Мы присоединились к потоку тележек, перегруженных чемоданами и сумками из беспошлинной торговли, направлявшихся в голубой коридор ЕС.
«Он мог послать билеты по назначению или отследить пластик — кто знает?»
Мы добрались до шиканы и уперлись в пробку. Мне хотелось прорваться и бежать, а потом просто бежать дальше, но я не мог рисковать, привлекая внимание охранников, которые, вероятно, и не подозревали, что происходит. Бегство превратило бы всё это в ещё большую групповую драку. Мне просто нужно было вести себя как обычно, чувствуя, как пульсация на шее рвётся наружу.
Я пристроился к группе из четырёх женщин лет сорока, толкавших тележки. Они выглядели как четыре мамы, которые уехали одни: все загорелые, в шортах и футболках, смеялись и шутили, цепляясь за праздничное настроение, но злились, что завтра утром им нужно будет вернуться в офис.
Я обернулся. Сьюзи была примерно в трёх шагах позади, а Сандэнс и Трейнерс — ещё в двадцати. Я надеялся, что они не попытаются сделать это здесь. Что мне делать? Разбить бутылку о голову одной из женщин? Выбросить эту дрянь на пол? Я стоял всего в паре шагов позади девушек, держа бутылку чуть приподнятой в одной руке и сумку в другой.
Раздвижные двери раздвинулись, и мы вышли в терминал, но тут же были преграждены стальными ограждениями мимо рядов сидений, где люди склонились над ноутбуками или пили кофе из соседней кофейни Costa. Моё внимание привлекла кофейня. Двое других парней уже ждали меня с этой стороны.
Я держалась поближе к четырём мамам, пока они бродили по оживлённому вестибюлю из стекла, стали и бетона, хихикая над тем, как повезёт их мужьям сегодня вечером после двух недель разлуки. «Конечно, это не для всех нас две недели, правда, Кейт?» Две другие расхохотались.
Кейт это не понравилось. «Не понимаю, о чём ты говоришь, мы с Андреасом только…» Я потеряла остаток фразы, когда между нами пробежала семья, направлявшаяся в зал отправления.
Кейт и ее друзья пробирались сквозь пешеходный поток к лифтам, которые доставили бы нас на автостоянку и железнодорожную станцию прямо под терминалом.
У меня кружилась голова, пока я перебирал варианты. Я хотел остаться рядом с этими четырьмя, но если они выйдут на парковке, этажом ниже, мне придётся идти на станцию и прицепиться к кому-нибудь ещё. Я ни за что не собирался изолироваться на парковке или садиться в «Микру» и ехать. Я был бы один. Они могли бы контролировать меня, когда я выхожу на дорогу.
Я видел обе команды, они шли примерно в тридцати шагах позади меня. Сьюзи всё ещё следовала за мной, и мы смотрели друг другу в глаза.
«Я остаюсь». Она указала назад. «Ты ошибаешься».
Я проигнорировал её. Мы добрались до лифтов, и, как только Сандэнс и Трейнерс поняли, что я задумал, они направились к лестнице, оставив остальных двоих следить за целью.
Большие стальные двери содрогнулись, и женщины, втиснув свои тележки, добавили скрежета по бокам. Я протиснулся за ними. Кейт нажала кнопку станции. «Чего тебе, дорогая?»
«То же, что и ты». Ее подруги снова расхохотались.
Я почувствовал локоть в спину: Сьюзи вошла как раз в тот момент, когда двери закрылись. Я продолжал держать бутылку горлышком, чтобы она видела. «Не морочь мне голову».
Когда двери снова открылись, женщины искоса взглянули на нас. Они поняли: у них и так было предостаточно своих рядов. Я вышел и отошёл в сторону, чтобы пропустить их, а потом держался прямо за ними, пока они катили тележки в станционную пещеру. Сьюзи, без сомнения, где-то за мной. Мне было стыдно смотреть.
Сандэнс и Трейнер ждали, жадно глотая кислород, пока их двое друзей спускались по лестнице, перепрыгивая через трёх. Я поднял бутылку и посмотрел в глаза тому, что пониже. Он успокаивающе взмахнул руками.
К этому времени девушки уже добрались до автоматов с сенсорными экранами и покупали билеты в один конец до Лондона. Я достала свою карту, тоже купила билет и пошла за ними к ожидающему поезду. Платформа оживилась гулом итальянских и немецких голосов. Громкоговоритель объявил о скором отправлении поезда до Ливерпуль-стрит на трёх языках, к облегчённым кивкам туристов. Грохотали тележки, визжали дети. Я смотрела, как команда из четырёх человек поднимает меня, но мельком увидела Сьюзи с билетом в руке.
Женщины бросили тележки и загрузили свои непомерно большие чемоданы в синее нутро обветшалого поезда. Пока я следовал за ними, Сандэнс и Трейнерс сели в следующий вагон. И действительно, двое других пробежали мимо меня и сели в другой, стоявший дальше.
Наш вагон был битком набит сумками, людьми и даже крысиной собакой, которую несла в сумке на плече заботливая француженка. Все иностранцы уже распаковали путеводители, а некоторые уже задремали. Я стоял у телефона-автомата, принимающего кредитные карты, рядом с туалетом. Сьюзи пробралась мимо чемоданов и трёхколёсной детской коляски на другую сторону поезда.
По громкоговорителю на английском языке объявили, что поезд следует прямо в Лондон с остановкой на станции «Тоттенхэм-Хейл». Последовал перевод, раздался гудок, двери закрылись, и мы тронулись.
Сьюзи подошла ко мне на несколько шагов.
«Просто держи дистанцию, хорошо?»
«Ник, я не...»
На секунду-другую мы погрузились во тьму, прежде чем снова зажегся свет. Я не расслышал, что она говорила, пока мы шли по туннелю: было слишком шумно. Я просто прислонился к телефону, держа бутылку в руке. Я не собирался её бросать, но нужно было сделать вид, будто я готов к этому.
Когда мы выезжали из туннеля, я услышал ещё один голос, на этот раз мужской, из устья реки. «Билеты, пожалуйста». Парень на автопилоте пробирался к нам. «Билеты, пожалуйста». Я посмотрел вдоль шеренг голов в сторону следующего вагона. Сандэнс и Трейнерс прошли через соединительную дверь и прислонились к багажным полкам. Я слишком хорошо понимал выражение их лиц. Сандэнс разговаривал по телефону. Группа быстрого реагирования, должно быть, быстро переместилась от телевизора к Ливерпуль-стрит.
Поезд грохотал, не очень быстро, шатая нас из стороны в сторону. У Сьюзи зазвонил телефон, когда мимо пробежали дети, а отец крикнул им вслед по-немецки. Она выглядела удивлённой. Я – нет.
Она поднесла телефон к уху и прислушалась. «Алло? Да, сэр. Он у нас». Последовала пауза. «Нет, мы не можем этого сделать, сэр. Извините». Снова пауза. «Я понимаю риски, сэр, но есть причины, по которым это происходит, и я не собираюсь… Нет, сэр, я не могу этого сделать. Всё под контролем».