А как это сделать?
Вероятней всего — с помощью вот этого самого, торчащего наружу, железного рычага. Его судя по всему маг и поднимал, чтоб довести дело до конца.
И эта же мысль явно приходила в головы, как сама собой разумеющаяся, не только Конану. Но — вон они, лежат на полу. Те, кто «додумался».
— Ваше Величество. Когда машину… Тьфу ты — Арегат, только построили, но ещё не включили — в каком положении был вот этот рычаг?
— В нижнем, Конан, в нижнем. Отец рассказывал, что маг только с большим трудом поднял рычаг до середины, и тут его словно пронзила молния! Вспышка была видна за три мили, а грохот — как от удара молнии! Отец тогда потерял сознание, как и все наши, кто при этом присутствовали. А маг умер прямо на месте. Мгновенно. Я понимаю ход твоей мысли: да, мы тоже считали, что если опустить рычаг снова вниз — этот ужасный ящик перестанет работать, и всё вернётся на свои привычные места!
Ваш мир снова растает, словно дурной сон, и живительный свет солнца снова озарит нашу священную землю!
Конан хмыкнул. Но возражать против такой трактовки не стал. Тем более что думал примерно так же: появление мира ящеров здесь, в Турсинии, отдалённой провинции Коринфии, людьми — тоже воспринимается как дурной сон!
— Значит, эти храбрецы… — Конан рукой указал на мумифицированные иссохшие тела.
— Да, Конан. Пытались опустить рычаг!
— А почему они не подумали, что если мага убило, то может убить и их?
— Они подумали, Конан. Но они были готовы отдать жизни за наш народ, за его будущее! Счастливое будущее.
Конан подумал, что быть патриотом — это одно…
А быть умным патриотом — совсем другое.
— Неужели пример тех, кто попробовал раньше — не впечатлил последовавших за первыми героями?
— Впечатлил. Но они все — добровольцы. Они готовы были пожертвовать жизнями, лишь бы постараться довершить начатое Пробурном Четвёртым!
— Значит, первого храбреца звали Пробурном?
— Да, Конан. Это был мой отец.
— Мои соболезнования, Ваше Величество. — Конан почувствовал невольное уважение к отпрыску столь храброго, хоть и не отличавшегося, похоже, особым умом, ящера. — Но почему тогда никто не пробовал просто — разрушить сам Арегат?
— Мы боялись, Конан. Что если разрушим его во время работы, всё так и останется, и фиолетовый Чаги, — Король указал на сиреневый туман, — всё равно будет вырабатываться! За счёт только одного волшебства!
Конан подавил ироничный смешок. Всё верно: очевидно, что именно эту мысль и должен был постараться внушить наивным простакам земной, прожженный и коварный, чародей! Что он — непобедим! И его колдовство — «самое колдовское колдовство!»
Но что же Конану делать с Арегатом?
Разумеется, нужно сломать механизм, и разнести по винтикам и колёсикам. (Если они там есть!) Но до этого всё же нужно чёртову хреновину обязательно выключить.
То есть — опустить рычаг вниз!
Но до этого нужно сделать и ещё кое-что…
— Ваше Величество. Прикажите отпустить заложниц. Я собираюсь устранить э-э… Несправедливость. То есть — выключить эту… Проще говоря — опустить этот рычаг. И не уверен, что наши миры останутся после этого в… соприкосновении — надолго. Будет лучше, если человеческие женщины и дети покинут ваше Царство как можно раньше! До того, как ваш — вернее, наш! — мир исчезнет!
— Это… М-м… Разумно! — король снова хлопнул в ладошки. На этот раз маленького ящера не было, но вместо него возник крупный — относительно! — и свирепый на вид ящер в кольчуге. На приказание своего повелителя похлопал глазами, и даже попробовал задать вопрос на своём гортанном языке. Тумсс Восьмой, однако, быстро попытку неповиновения или проявления неуместного любопытства пресёк, выставив в оскале все свои замечательно острые зубы, и скорчив такую гримасу, что, будь такое возможно, испугался бы и Конан. Рык, сорвавшийся с языка короля, заставил офицера отдать честь и быстро ретироваться.
— Женщин сейчас отпустят. Я распорядился, чтоб их довели до границы наших миров — без этого они не найдут дороги! Ну, темно же! — ящер, как бы извиняясь, пожал плечами. Смотрелось это несколько гротескно, но было почти по-человечески понятно.
Конан кивнул: всё верно. Темно действительно, будь оно неладно, словно в …аднице у сотни обитателей Чёрных Королевств!:
— Благодарю, Ваше Величество. А сейчас одна, могущая показаться странной, просьба: не могли бы вы подержать факел, пока я буду…
Рубить подходящее дерево!
На то, чтоб выйти наружу в лес, выбрать подходящий, не слишком толстый, ствол, и срубить его мечом, ушло минут десять. Конан пока не беспокоился о сроке действия Зелья: похоже, если всё пойдёт как надо, он не будет торчать здесь три дня. Разве что ему совсем уж нечем будет заняться на поверхности…
А ему будет. Если он выполнит свою миссию, и Павел Третий расплатится, прогуливать плату за работу в лучших кабаках Юдении можно будет не меньше пары месяцев!
Но на всё, как говорится, воля Крома!
У срубленного сухого ствола с его бедро толщиной Конан отрубил и верхушку, оставив только бревнышко примерно в свой рост длинной. Очистил от боковых побегов. Прикинул вес. Вроде, то, что надо!
Тумсс Восьмой, кажется, понял, что собирается сделать киммериец, и даже предложил:
— Конан! Может, позвать тебе на подмогу двоих-троих моих людей?
— Спасибо, конечно, Ваше Величество, но… Лучше не надо! У вас сейчас и так буквально каждый… э-э… человек на счету! — Конан, теперь не без стыда осознавал, что в этом есть и его доля вины. — Пусть уж лучше вот эти жертвы будут последними! — он кивком указал на сморщенные мумии у подножия рычага, про себя думая, что ему помощь «людей», конечно, не помешала бы, но только — вот именно — людей!
Прислонив бревно к стенам в углу, Конан первым делом оттащил мумии ящеров к дальней стене. Труп чародея трогать не стал — пусть себе повисит. Встав напротив рычага, киммериец поднял своё «орудие» обеими руками повыше, прикинул, где его центр тяжести. И почти нежно сбросил с высоты примерно фута на конец рычага.
Рычаг дёрнулся, и чуть сдвинулся вниз. Череп горе-покорителя Вселенной, оказавшийся при этом на пути бревна, раскололся, как гнилой орех. Изнутри высыпалась похожая на песок жёлтая труха. Конан хмыкнул, и подобрал бревно с пола. Кинул теперь с чуть большей высоты, придав и ускорение. Рычаг явственно сдвинулся вниз, внутри что-то щёлкнуло, и сиреневого дыма стало выделяться меньше.
— Думаю, Конан, ты на верном пути! Нужен ещё один бросок! Как говорил отец, там, в Арегате, всего три положения рычага. И до последнего чародей не смог довести!
Конан, пыхтя и потея, снова подобрал бревно, и кинул в третий раз.
Рычаг опустился вниз почти до самого пола, тело мага соскользнуло с него, и изнутри Арегата донеслось что-то вроде «Бум-м-м…»
Выделение дыма сверху ящика прекратилось. Тумсс Восьмой облегчённо вздохнул — похоже, во время действий киммерийца он и дышать-то забыл!
Конан перехватил бревно, и, как тараном, ударил теперь в боковую сторону деревянной обшивки. Полетели щепки, но кожух не пробился насквозь.
Варвар зарычал: «Ах вот ты как!..»
Когда с содержимым злополучного Арегата было покончено, и Конан расплющил и превратил в труху все различимые глазу детали, оказавшиеся внутри, Тумсс Восьмой спросил:
— Не мог бы ты сказать, почему тебе пришло в голову воспользоваться бревном?
— Да всё очень просто, Ваше Величество. Какое бы там колдовство не имелось, рычаг явно был заговорён на живых. Ну а бревну-то — что сделается?! Оно же — уже мёртвое!
— Надо же, как всё просто. И разумно… Но Конан! Я вижу опасный признак! Ты начинаешь становиться… Словно прозрачным! И наверху. — палец с кривыми ногтями вскинулся к небу, — снова становится светлее! Думаю, это появляется… Солнце!
— Бэл его раздери! Значит, получилось!
— Да, точно! Но… Если не хочешь застрять здесь, под землёй, беги наверх! Скорей: хватай меня на руки: я буду указывать тебе дорогу!
Предложение оказалось очень разумным!
Потому что без света развевавшегося вдоль их пути огненного росчерка, в который превратился огонь факела, зажатого в руках Тумсса, не видно было бы ни зги! А без указаний короля, куда сейчас свернуть, и когда приналечь, Конан ни за что не догнал бы странную процессию: пятерых девочек и одну девушку.
Когда они поравнялись с удивлённо воззрившимися на них, и начавшими что-то истошно кричать девочками, Тумсс Восьмой крикнул, махнув лапой-рукой:
— Брось меня! Теперь вы должны успеть: вон: дорога уже только прямая!
Конан опустил короля наземь, радуясь, что действительно: стало куда светлее, и дорогу уже почти видно! Зато теперь ему пришлось заорать на человеческих самок:
— Если хотите жить — замолчите! — после этого он сунул факел, перехватив его у ящера, в руки девушке, свирепо буркнув, — Ты — Далайна? Держи повыше, и — бегом за мной!
Возражений не последовало, зато все, очевидно, напуганные его грозным видом и тоном, очень быстро заткнулись. Кивнув, и примерившись, Конан схватил трёх младших — не больше четырёх-пяти лет! — девочек буквально в охапку, и ринулся вверх по склону холма, по которому пролегала дорога.
— Бегом, говорю! Быстрее!
Две девочки постарше, лет десяти, сразу смекнули, в чём дело, и, приподняв повыше подолы платьев, ринулись за Конаном! Далайна, воздев кверху руку с факелом, последовала за ними, тоже задрав повыше подол, и держась так, чтоб освещать путь впереди киммерийца.
Конана вдруг догнал голос Тумсса Восьмого:
— Конан! Я должен, как человек чести, напомнить тебе: ты обещал убить меня!
Конан, приостановившись, обернулся. Тумсс Восьмой вовсе не шутил: он, похоже, действительно был удивлён. Конан усмехнулся:
— Да, я помню про своё Слово! Обещаю вам, Ваше Величество: непременно сдержу его. Но!
При нашей следующей встрече!
Они едва успели: стоило Конану и его спутницам выбежать на поляну, по которой проходила граница с Холмом, силуэт самого Холма, угрюмой скалой возвышавшийся над лесом Турсинии, исчез. Растаял в воздухе, словно дурной сон. Кошмар.