Отлично! Инструмент для ленивых! Теперь ему не надо таскаться по всем отсекам и палубам, чтобы узнать, как здесь и что устроено! Вот и хорошо.
А что же тогда — в третьей клавише, так нужное для работы Корабля? Уж не… Исскуственная ли гравитация, о которой ему сказали ступеньки? Попробовать? Наверное, можно. Только лучше вначале сесть. Он сел. Выдохнул. Нажал.
О-о-о!.. Чёрт! Чер-р-т-т-т! Он выругался, и, еле передвигая по поверхности пульта отяжелевшей рукой, ткнул в нижнюю часть третьей клавиши.
Ф-ф-у! Отпустило…
Придурок. Он мог и погибнуть — ведь у него могло просто не хватить сил вернуть вновь невесомость. Похоже, родная тяжесть пришельцев как минимум три «Ж». Впрочем… это он на Луне мог так отвыкнуть от земного тяготения. Ощущая жуткую (Еще бы! Теперь-то, когда мозг встал на место, а душа вернулась из пяток!) дрожь в ногах, он понял, что измотан до предела…
Было слишком необдуманно пробовать включить эти все чёртовы кнопки. Продышавшись, (Вот хорошо, что сидел!) он вновь вернул изображение Корабля.
Вот блин! Кормовые отсеки с реактором, или чем-то таким, светились жёлтым. Значит, он перегрузил систему. Посмотрим-ка всё-таки дальше, раз уж он здесь, и — сидит…
Включив увеличение, он рассмотрел внимательно то, что принял за машинное отделение.
Десять расположенных там в два ряда устройств, до боли похожих на самые обычные, только гротескно гигантские, бублики, светились жёлто-оранжевым. Но вот, через десяток секунд, они стали один за другим менять цвет: вначале к жёлто-зелёному, потом и просто к зелёному.
Значит, остыли, слава тебе, Господи… Всё, больше трогать на пульте он ничего не будет!
С другой стороны — хорошо, что попробовал. Другим неповадно будет — чтобы не расходовать зря оставшиеся запасы энергии. Ведь по-идее, основной смысл оставления здесь этого монстра и ветерана Вселенной — Контакт. Ладно, вернёмся к конструкции этого самого монстра…
Тыкая и расширяя разные отсеки пальцами, Вержбовски добросовестно отснял на камеру всё от носа до кормы — и жилые помещения, и лаборатории, (судя по куче всякого оборудования) и залы для занятия… спортом (?!), и столовые, и мастерские.
Нашёл шахты с огромными дискообразными конструкциями — не иначе, как пресловутые «летающие тарелки» — возможно, десантные корабли. Нашёл в кормовой части ещё более монументальные и неуклюже угловатые корабли для строителей — наверное, Курганов. Впрочем, может они служили и для добычи полезных ископаемых: внутри каждого удалось увеличить и рассмотреть циклопические устройства, напоминавшие родные до боли бульдозеры, проходческие комбайны, погрузчики и самосвалы. Значит, шахты и котлованы строятся одинаково и на земле, и… где-то-там!
Нашёл он и склады с запасами пищи, (А что ещё может быть в этих странных ёмкостях?) баки воды, цистерны (похожи формой) с запасами газов — скорее всего, для дыхания. Проверять состав местной атмосферы, впрочем, не его дело. А кстати — он уже однажды чуть было не…
Взглянул на манометр. Пожалуй, пора уходить. Воздуха на три часа.
Отснять он успел не больше трети пространства Корабля, да и то — поверхностно, без углублённого, так сказать, осмотра деталей. Да и ладно — поскольку он хотя бы приблизительно понял, что здесь можно, а чего — лучше не делать. А теперь надо возвращаться. Пусть другие выясняют, чего здесь «совсем нельзя»!
Всё опять добросовестно повыключив, он решил-таки хоть поверхностно, недалеко, заглянуть в ещё два оставшихся коридора. В центре наиболее важного и защищённого пространства должны по-идее находиться и самые важные механизмы и помещения.
Вот в комнате, завершающей третий коридор, он их и нашёл.
Да и не мог не найти — Хозяева поставили их так близко ко входу явно в расчёте на это.
Статуи стояли на постаменте. Похоже, сделаны в натуральную величину. Во всяком случае, задняя часть таких хорошо бы вписалась как раз в те кресла. И кнопки были бы в пределах досягаемости верхних конечностей…
Первым стоял явно мужчина. Это нетрудно было определить — он был и выше, и мускулистей, и агрессивней. Весь его вид говорил — вперёд!
Да, такой не остановится. Мощный торс, огромные мускулы бочкообразных ног и рук. Голова, сразу — без намёка на шею — переходящая в грудную клетку. Огромный объём лёгких. Относительно человеческих, пропорции были несколько искажены: ноги короче и мощней, руки — сильней и длинней, торс — длиннее и шире, голова мельче.
Кроме того, лицо было явно поперёк шире, что придавало мужественному и сосредоточенному взгляду выражение, присущее, скорее, не человеку, а питекантропу. Во всяком случае, сходство усиливали мощные надбровные дуги, и глубоко сидящие глаза.
Волосы на голове тоже имелись — они лежали надо лбом и всей головой странной овально-приплюснутой причёской. И из-за неё совершенно не было видно ушей. Место носа занимала небольшая выпуклость, в которой располагались два отверстия — ноздри. Рот плотно сжат, и зубов не видно. А жаль — вот антропологи переругались бы…
Кулаки мужчины стиснуты — словно он готов вступить в схватку! С кем угодно — чтобы добиться, пройти, защитить, отстоять…
При росте побольше семи футов он производил потрясающее впечатление: уж такой точно — и защитит и отстоит!
За ним и располагались объекты его заботы — женщина с ребёнком на руках.
Пропорции женщины смотрелись куда грациозней.
Но красавицей назвать её всё же язык не поворачивался. Настолько непривычно мощной была и её мускулатура — что на стройных (Ну, сравнительно с мужскими!) и относительно более длинных ногах, что на животе. Талии как таковой не было вовсе, грудь же казалась небольшой и немного плосковатой. Лицо…
Пожалуй, его можно было назвать привлекательным. Миловидным. Торс и грудная клетка женщины оказались раза в полтора тоньше, чем у мужчины. Что же до ребёнка…
Скорее, он напоминал шар. Шар с пришлепанной сверху полусферой головки, из которого в произвольном порядке торчали четыре толстеньких отростка конечностей. По длине и толщине ручки от ножек пока нисколько не отличались, и были увенчаны пупырышками крохотных пальчиков.
Непонятно… Он готов был голову прозакладывать за то, что эти крупные и сильные существа дышат, и строят обмен своих веществ на кислородной основе — ничто другое не подошло бы для такой конструкции. Или?..
Нет, наверное, всё-таки правы те ребята на Базе, которые считали, что метан и аммиак — только агенты для консервации. Но совсем не в том смысле, какой они имели в виду!
Нет, метаново-аммиачная пробка Курганов нужна вовсе не для стабилизации и сохранности механизмов, или ещё чего внутреннего. Это — блок. Внешний.
Страховка Корабля от того, что его наводнят неразумные и негуманоидные твари, ещё не открывшие межпланетные сообщения и скафандры. А неразумный «кто попало» вовсе не нужен этим братьям по разуму…
Ничего не скажешь — жестоко, но… Рационально.
В очередной раз почесав гермошлем на затылочной части, Майкл подивился причудам гуманоидной эволюции. Неужели… Вот с такого Природа начинает, и монстрами зелёного цвета с огромными грушами на тонюсенькой шее, заканчивает?..
Впрочем, как он уже много раз себе напоминал — это не его собачье дело. Его дело — доставить отснятый материал. Да и самому выбраться живым. И желательно уже побыстрее!
Поэтому он не стал осматривать четвёртый коридор, а двинулся сразу в зал перемещений. По «местным линиям». Встал, нажал.
Отлично! Его расчёты полностью оправдались — судя по знакам под чертой, он на Луне.
До чего приятно вернуться к маленькой, но такой родной, гравитации, и тусклому свету трёхъярдового колпака!..
Только теперь он осознал, до чего устал. Размышлять над всякими вселенскими проблемами, конечно, хорошо, и если бы не они… Скажем прямо — если бы он задумывался над всеми опасностями, которые его могли — и реально, подстерегали! — в столь безрассудном путешествии, он никогда бы на него не решился. Ведь он не герой. Но…
Он словно сам себя загипнотизировал на это!..
А ещё вопрос: он ли это загипнотизировал себя?!
Теперь же, когда всё позади… Что ждёт его там, снаружи?
Засекретят ли его результаты всякие ретивые чиновники и агенты от Служб Безопасности?
И… Не предпочтут ли попросту убить его, и сообщить всем, что он сгинул навсегда в глупой и безответственной попытке?
Оптимизма такие мысли отнюдь не вселяли. Однако выходить всё равно придётся.
Тяжко вздохнув, помолившись, и мысленно попросив удачи, он шагнул в «местную» площадку, приготовившись спружинить ногами падение с пятнадцати футов.
Но падение оказалось вполне комфортным — кто-то умный позаботился под «мусорным местом» поставить нечто вроде батута: прочно натянутое на трубчатый каркас брезентовое полотнище смягчило удар, и даже подбросило его ещё разок — но уже только на ярд.
Он развернулся, оглядываясь. Ноги вновь тряслись. Нет, всё в порядке…
Господи! Он жив. О чём он и поспешил сообщить по рации, глядя, как к нему бегут, наводняя эфир приветственными и радостными криками, скафандры коллег, и тех, кто работал на очистке макушки Кургана…
Ох, какое счастье! Он Дома. И он жив! Как бы ни было интересно и таинственно ТАМ, в лабиринтах Чужой цивилизации, как хорошо всё же здесь, ДОМА! Дома…
И… Что же чувствовали ОНИ, там, у себя на Родине, тщетно рассылая в разных направлениях сквозь бездонные ледяные, равнодушные и смертельно опасные глубины Космоса, десятки и сотни Посланников-кораблей, раз за разом убеждаясь, что и здесь, в очередной молодой системе, ещё никого не…
И вновь — нужно искать… строить Курганы… и ждать… Ждать.
Какая жуткая вещь — Одиночество!
Своих слёз и рыданий, разносящихся на весь эфир, он не стыдился.
Юлия
Вначале Артём услышал смех.
Смеялась женщина.
Смеялась весело и беззаботно — так, как смеются только молодые. Когда вся жизнь впереди, и не нужно беспокоиться о ворчливых соседях и кровяном давлении…