Артём только теперь заметил, что застыл, как придурок, перед экраном компа, пялясь в черноту отключённого автоматом экрана… Он поёрзал мышкой. Экран возник — словно из небытия. Что за чертовщина сегодня… да и позавчера — с ним происходит?! Неужели это — наказание?
Тогда — почему оно опоздало почти на сорок лет?!
Может, показаться… врачу? Специалисту?
Он покачал головой — не-е-ет, он, может и псих — но псих пока вполне разумный. То есть — себе на уме. Его визит к психиатру обязательно какая-нибудь зараза да углядит! В крохотном городишке ни от кого не скроешься! Тогда коллеги замордуют приколами и насмешками!
Ощупав своё сознание придирчивым «внутренним оком», он подумал, что, конечно, по-идее, должен бы заметить что-то новенькое в Разуме… Но — ни фига не замечает. Разве что цвета на мониторе оказалось видно ярче и лучше, чем обычно… Но это — скорее всего от часового отдыха глаз…
Артём не придумал ничего умнее, как выключить оборудование, и отправиться в ванную — чистить зубы и мыться.
Спал хорошо — сам удивился.
Разбудила Ксения — несмотря на все её старания, повороты ключа в скважине гремели на всю квартиру. Но Артём продолжал лежать — они так «играли». Словно всё в порядке, и он мирно спит.
Ксения как всегда принесла что-то съедобное — он услышал скрип дверцы холодильника, и шум от загружаемых в него пакетов с продуктами. Отлично — а то этот борщ ему уже поперёк…
Но вот она закончила с делами, и зашла — он прикрыл глаза плотнее.
Как же, обманешь её!..
— Тёма!.. Хватит щуриться — я знаю, что ты проснулся. Вставай — десять минут восьмого!
— Ну как там, на работе? — «Тёма» всё же решил понежиться, потягиваясь. Время терпело.
— Да как всегда. Никто не умер — если ты об этом! — «мягкий и неназойливый» юмор жены лет двадцать как сидел у него в печёнках. Но — тут уж ничего не поделаешь! Кажется, все хирурги отличаются как раз таким. Плоским и примитивным. А ещё бы: ведь им-то как раз и нужен такой заслон — чтобы отгородиться от людских страданий и утрат… Иначе — если станешь сочувствовать каждому — точно спятишь!
— Ну и слава богу. — Артём поймал себя на том, что почти проворчал это, словно брюзгливый старикашка. Лежать почему-то расхотелось. Нет, так нельзя. Он сменил тон, — Там ещё остался…
— Да, я уже видела. — отозвалась супруга, вытаскивая массивное, но крепкое тело из платья, — Я им ещё пообедаю. А так — на работе перекусила… Так что — только спать!
Одевая носки, он вяло констатировал, что розовые трусики — скорее, трусищи! — жены вообще никак не откликаются в нём нигде — ни в душе, ни в… разных органах. Но дело, наверное, не только в привычке. И растянутой ночнушке.
Всё же она слишком… Большая. Рядом с ней он казался самому себе — недомерком. А ведь они одного роста. Только она на сорок кило потяжелее…
Отвернувшись к окну, он встал и натянул брюки.
— Возьми там, в шкафу — новую рубашку. Ту, голубоватую… — жена, уже в двух бигудях, откинулась на нагретую им подушку, — Ну, спокойного дня!..
— Ага. И тебе — сладких снов. — он задёрнул плотней занавес на окне, и вышел.
На кухне выяснилось, что в банке закончился растворимый кофе. Пришлось заварить чай.
Чая он не любил, но признавал — мозг тот встряхивает куда лучше. Так что оба бутерброда — с сыром и колбасой — смело им запивал, не забыв и сгущённое молоко: жена каждый день открывала новую банку. И сделать что-то с этим, как и с её неуёмным аппетитом, не представлялось возможным. Разве что побольше отъесть и отпить от всего, что она днём, проснувшись, и включив ящик, всё равно прикончит под тупые скандально-разборочные и свадебно-разводные передачи, которые Артём тихо ненавидел.
В туалете он, справляя малую нужду, вначале тупо пялился — не мог понять! — а затем с шевелящимися волосами боялся поверить: из задней стены сквозь циновку с видами каких-то тибетских монастырей, и широкой рекой, явственно проступали… Чьи-то груди.
И не обвислые гигантские мешочки, как у жены — а упругие и налитые, как у…
Чёрт! Проклятье! Что же это за!..
Но рука как-то сама, тянулась — проверить бы…
Сжав зубы так, что из дёсен потекла кровь — он почувствовал её вкус! — он вышел и выключил свет, даже не обернувшись.
У него всё в порядке.
Он нормален. Он — нормален… ОН — НОРМАЛЕН!!!
Пропади оно всё пропадом.
На работе он работал — то есть контролировал подчинённых.
Давно прошли светлые и наивные времена, когда он, не отрываясь, мог зависать у кульмана по восемь часов, вычерчивая и снова сердито стирая, пытаясь улучшить. Доработать. Добиться совершенства форм и содержания.
Нет — теперь почти всё рассчитывают и вычерчивают чёртовы электронные мозги и принтеры: задача простого инженера — только следить, чтобы всё это имело смысл и верные параметры. А его, как главного в Отделе — чтобы всё сделали… Вовремя!
Артём не обольщался: ему до пенсии четыре года. И его место — синекура. Для матёрого и отдавшего зрение и здоровье делу — ветерана. А когда его турнут — вон: Петрович.
Тому до пенсии — семь лет. Отдохнёт. Отъестся. Успокоится. Смирится.
Примет, что впереди — только чёртова рыбалка…
А уж рыбы в их речке… Чтоб ей провалиться — полно.
В обед, поедая всё тот же борщ из традиционно наполненного Клавдией и подогретого на отдельской плитке котелка, Артём вдруг ощутил странное движение воздуха за спиной — словно сзади кто-то прошёл! Но, оглянувшись, никого не увидел.
Жуткое ощущение присутствия, которое охватило тогда, в самый первый раз, снова накрыло — как подушкой с тёплым воздухом. Ноги опять задрожали. Грудь сдавило — не вздохнуть… Она — здесь?!
Плохо. Если глюки начнутся на работе, лечиться придётся-таки.
Перед коллегами, конечно, будет стыдно. Но ещё хуже — если он начнёт разговаривать сам с собой, и тыкать в воздух пальцами! Он снова ощутил панический ужас: что же всё-таки происходит с ним?! А ведь происходит!
Например, почему сегодня и видно и слышно куда лучше, чем обычно?! Вон: он слышит, как Дима ругает его Антонине Павловне: «…пристебался, понимаешь, старый хрыч, к переходнику! Параллельные, дескать, непараллельны!..» А раньше он шёпота с двенадцати метров не услыхал бы…
Климакс? Перерождение стареющего организма?..
К свиньям собачьим — надо работать! Он попробовал сосредоточиться на чёртовых бумажках перед ним. Так — это хорошо… Это — перечертить — много помарок и грязи! Здесь какой-то балбес напутал с цифрами. А, Геннадий напутал. Димин чёртов друг. Сейчас он ему тактично…
Ха-ха. «Тактично» получилось только «почти». Когда возвращался к своему рабочему месту, Геннадий состроил ему в спину кукиш — он и это почуял!..
Ну и ладно. Главное — чтобы работа шла.
Больше ничего необычного не случилось, и он продержался до конца рабочего дня, делая рутинную работу и проверяя проходившие через его руки материалы, на «автопилоте». А что: «автопилот» — замечательная штука. И, главное — работает: он выловил три неувязки в размерах, и серьёзную ошибку в расчётах…
Ксения смотрела ящик, и как всегда что-то грызла. Подойдя и чмокнув супругу в щёку, он обнаружил, что на этот раз — конфеты: арахис в грильяже. От экрана она не оторвалась, буркнув:
— Там, на плите — кавардак. Ещё горячий.
Накладывая, и ставя тарелку с чуть тёплым кавардаком на стол, Артём подумал, что, в-принципе, они теперь — почти идеальная семья.
Полное взаимопонимание, спокойная терпимость, мир в Доме.
Она не мешает его хобби, он — её. Еду готовит Ксения, большую зарплату и самые ходовые и тяжёлые продукты, типа мяса, круп и картошки, привозит из гипермаркета он. Она же покупает — только лакомства. Деликатесы. И ещё одежду. Им обеим. По выходным. Иногда.
После того, как Лена вышла замуж и отчалила в Данию с мужем и двойняшками, они даже по-настоящему не ругались ни разу — не то, что в «старые добрые времена»…
Вот только когда включают скайп раз в месяц, чтоб взглянуть на внуков и дочь с зятем, вынуждены держаться как и раньше — вместе. Улыбаться в камеру. Создавать видимость дружной и солидной пожилой пары.
Вот именно — видимость.
Хотя для соседей теперь — рай! Их семья — самая примерная! Громких и злобных разборок с битьём посуды и крушением мебели, (Подобных тем, что постоянно культивируются в «любимых» передачах!) как бывало, из их квартиры не слышно уже, почитай, года… Да, четыре — как раз, как Лена отчалила, а они заключили «Пакт». О ненападении.
Пакт оказался чертовски удобен — он больше не «приставал» со своими «дебильными» домогательствами, а она не требовала регулярных уборок и перестановок мебели…
Одно оказалось плохо — климакс у Артёма ещё не наступил. А искать любовницу ему, пожалуй, поздновато. Да и вряд ли прилично: ну, опять же — город маленький, все — как на ладони.
Вот и приходится «предаваться блуду» с рукой. В ванной.
Задумчиво пережёвывая крупно порезанную тушёную картошку, Артём прикидывал: может, это из-за сексуальной неудовлетворённости ему… Начали являться части тела Первой…
Вот её-то уговаривать точно — не надо было! Скорее уж — тормозить…
За компом он засиделся до двух — жена уже спала. Из-за своей перегородки, делившей спальню примерно пополам, он явственно слышал богатырский храп. Это отвлекало.
Так он этот сволочной «навороченный» уровень и не прошёл. Графика уж больно хорошая — вместо игры он иногда просто любовался на серо-защитных чудовищ эпохи второй мировой… Нет, танки — это вещь. Он снял наушники, и всё выключил. Долго стоял, глядя на затылок и окружённое всклокоченными седыми у корней волосами, ухо Ксении.
Ксения. Ксюша… Жена. Мать его дочери. Вроде, хорошая женщина.
Но — настоящая сука. Хитро скрывавшая «подлинное лицо» до свадьбы.
Впрочем, возможно, все женщины — таковы? Недаром же есть анекдот про бочку с мёдом, у которой на дне — д… Вот именно. А он уж точно — откупорил не с того конца!