Он прошептал свои указания в ухо Миациде.
Её губы задрались, и он смог увидеть, как влажно заблестели её зубы.
— Хорошо, — сказала она.
Сумрак летел к секвойе со всей скоростью, которую смог выжать из своих уставших мускулов.
Облака поползли через диск луны, и он испугался, что не сможет найти путь к дому. Но затем он увидел одиночное дерево, возвышающееся над прочими, сверкая призрачным серебристым блеском, и уже знал, что это должна быть его секвойя. Самая высокая в лесу — именно поэтому его отец выбрал её. Он был уже близко, и видел открытую поляну. Сложив свои паруса, он устремился туда.
Он боялся, что может вернуться прямо в разгар резни, но вокруг всё было тихо, и он помчался по спирали сквозь могучие ветви к гнезду своей семьи. Импульсы эхо-сигналов показывали ему лишь рукокрылов, спящих, забившись в трещины в коре. Он уже думал, что должен поднять всех сигналом тревоги, когда окажется достаточно близко, но теперь ощущал неуверенность. Всё казалось таким нормальным. Хотелось ли ему поднимать панику? Всё, что он видел — только следы. Как он может утверждать, что их оставили фелиды?
По крайней мере, сначала ему нужно было разбудить отца, вне всяких сомнений. Он сел рядом с их гнездом — лёгкие горели от одышки. Сейчас облака заслонили луну и звёзды, и было очень темно. Он поспешил к Икарону и стал тормошить его голову, подёрнутую сединой.
— Папа? Папа?
На мгновение близость его родителей, их запахи и знакомая кора под когтями заставили его страхи казаться смешными. Отец вздрогнул и открыл глаза.
— Сумрак, что стряслось?
— Кто-то перебрался на остров, — задыхаясь, проговорил он.
— Где ты был?
— Я был у перешейка.
— Ты летал? — спросила мама, проснувшись.
Сумрак огляделся и увидел, что теперь проснулась и Сильфида: она моргала и выглядела несколько изумлённой.
— Что такое? — спросила она.
— Я видел следы на песке, — сказал Сумрак. — Много следов.
— Опиши их, — попросил отец.
Сумрак сделал это и увидел, как родители обменялись взглядами.
— Птица забила Сумраку голову всякой чушью о нападении фелид.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом ни слова, — сказала Мама.
— Не видел в этом нужды. Птица просто пыталась устроить неприятности.
— Сумрак уже говорил с птицами? — спросила Сильфида.
— Ты не должен был уходить один ночью, — начала ругать Сумрака мама. — И ты знаешь, что не должен летать! Что тебе рассказала эта птица?
— Птица заявляла, — нарочито спокойно объяснил Икарон, — что группа фелид разбойничала на материке, нападая на птиц и зверей.
— Так те следы, что я видел — это следы фелид? — спросил Сумрак.
— Возможно, — сказал Икарон, — но я убеждён, что нет никаких причин для тревоги.
— Фелиды всегда были мирными существами, — добавила Мистраль, но
Сумраку подумалось, что в её голосе звучало волнение.
— Утром я сообщу старейшинам, — сказал Икарон. — Мы должны дать знать каждому, что на острове могут быть фелиды. Здесь мы жили под защитой, и я не хочу, чтобы кто-то из наших семей был напуган.
С нижних ветвей донёсся пронзительный вопль рукокрыла. Что-то мелькнуло около ствола. Прежде, чем это исчезло выше на дереве, Сумрак разглядел удлинённое тело и хвост.
— На секвойе кто-то есть! — закричал голос.
— Не бойтесь! — Сумрак слышал, как кричал его отец. — Эти звери — друзья, и они не причинят вам вреда.
Второе существо запрыгнуло на их ветку возле ствола, и Сумрак замер на месте. Животное остановилось лишь на долю секунды — лишь для того, чтобы повернуть притупленную морду прямо к Сумраку. В его глазах вспыхнул свет, и Сильфида закричала. Потом оно присело и пропало, запрыгнув на верхнюю ветку.
— Папа? — дрожащим голосом спросила Сильфида. — Это фелиды?
— Да, — ответил Икарон.
— Что они делают? — выдохнула Мама; её голос был напряжён.
— Я поговорю с ними, — сказал Икарон, — всё в порядке.
Мимо прошмыгнул третий фелид, а секундой позже — четвёртый. Наверху всё громче слышался хор криков удивления и тревоги. Сумрак дрожал так сильно, что боялся свалиться с ветки.
— Кто это такие? — кричал кто-то наверху.
— Берегись!
— Куда он делся?
— Не вижу!
— Он идёт сюда!
— Прыгай!
Затем послышались вопли — ужасные, пронзительные звуки, которые звери испускают лишь, находясь в опасности или чувствуя ужасную боль. Сумрак глядел на отца, надеясь получить совершенно невероятное объяснение. Яростное рычание слышалось во тьме.
Фелиды охотились.
Волна шума нарастала и приближалась. Когти свирепо царапали кору; родители выкрикивали имена детей. Со стороны поляны Сумрак слышал шуршание парусов, наполнявшихся воздухом, когда рукокрылы вслепую прыгали в темноту, пытаясь спастись. Его ноздри дёрнулись, а глаза увлажнились, когда в воздухе разлился густой запах, источаемый фелидами, охваченными безумием.
Отец что-то кричал ему, но Сумрак едва мог его расслышать, потому что тот кричал издалека.
— Сумрак, Сильфида, будьте готовы прыгать!
На их ветку около самого ствола запрыгнул фелид, но на сей раз он не стал уходить. Он был длиннотелым и ловким, вдвое крупнее их отца, с серым туловищем, покрытым чёрными пятнами, и с длинным хвостом, по которому тянулись белые полосы. Остроконечные уши были отогнуты назад и прижаты к блестящей от пота шерсти на голове. Его челюсти казались маленькими до тех пор, пока не раскрылись — они оказались огромными и по краю были усажены зубами — тонкими и острыми спереди, и более толстыми в глубине рта.
— Сумрак! — закричала мать, но он был не в силах отвернуться.
— Папа, идём! — завопил он отцу.
— Уходи, Сумрак! — велел Икарон.
Сумрак в страхе наблюдал, как его отец поднялся на задних лапах и раскинул паруса; казалось, он стал вдвое крупнее.
— Прекратите это! — проревел он, обращаясь к фелиду. — Мы союзники! Это должно прекратиться!
Удивительно, но голос Икарона перекрыл шум, и на какое-то странное мгновение рычание и вопль, казалось, стихли. Фелид на краю ветви наклонил подбородок от удивления, подёргивая ушами. Сумрак чувствовал, что Сильфида тянет его прочь, но он не мог оставить своего отца.
— Мы все едины, потому что мы — звери! — закричал Икарон. — Мы вместе одолели ящеров. Мы вместе получили землю и мир.
— Ты, что, главный? — низкое рычание фелида, казалось, исходило прямо у него из живота.
— Я Икарон, предводитель этой колонии. Как зовут тебя?
— Хищнозуб, — когда фелид отвечал, его губы раздвинулись, открыв крупные зубы с четырьмя лезвиями в задней части челюстей.
— А где вождь вашего клана? — спросил Икарон.
— Я такой.
— Тогда ты должен знать Патриофелиса.
Сумрак увидел, как фелида передёрнуло от отвращения.
— Мы разошлись с Патриофелисом.
— Он мудрый правитель.
— Он обрёк себя на вымирание. Мир изменился, но его вкусы остались прежними. А наше — нет.
— Знает ли Патриофелис, что вы охотитесь на дружественных зверей?
Хищнозуб не ответил.
— Умоляю вас, остановитесь, — сказал Икарон. — Прекратите это варварство и позвольте нам жить в мире. Так было всегда.
— А теперь — нет, — сказал Хищнозуб… и прыгнул.
Икарон отскочил назад, но фелид схватил его лапами и придавил к коре.
— Папа! — крикнул Сумрак.
— Лети! Лети! — кричал ему отец, пытаясь в этот момент освободиться.
Сумрак видел, как челюсти фелида раскрылись, разглядел, как влажно блеснули зубы в тусклом свете, а затем мать с силой толкнула его, и он полетел с ветки. Он раскрыл паруса и замахал ими. В воздухе было множество испуганных рукокрылов, планирующих через поляну в безопасное место на дальних деревьях.
— Мама! Сильфида! — кричал он.
— Будь с сестрой, — услышал он крик матери, и понял, что она осталась на ветке помогать отцу.
Паря в воздухе, он оглядывался на своих родителей, неистово сцепившихся с Хищнозубом. Что же ему было делать? Он слышал, как сестра тревожно зовёт его, и он кружился и порхал за её спиной. Он так сильно дрожал от страха, что ему казалось, будто он может развалиться по суставам. Он мчался в воздухе, испуская звук, чтобы лучше видеть, и догнал Сильфиду.
— А где Мама и Папа? — задыхаясь, спросила она.
— Они… — он не знал, как сказать об этом. — Они сражаются с фелидом.
Её голос дрожал.
— Я почти ничего не вижу, Сумрак.
— Я буду твоими глазами, — ответил он ей. — Мы почти пересекли поляну.
Вокруг них толпились другие рукокрылы, пытаясь держаться вместе и окликая друг друга в кромешной темноте. Сумраку искренне хотелось, чтобы они все замолчали, потому что их чириканье ужасным эхом вторило его собственным беспорядочно мечущимся мыслям.
Что мы будем делать, когда сядем?
Куда мы пойдём?
Где будет безопасно?
Вопли со стороны секвойи становились всё слабее, но с каждым взмахом своих парусов Сумрак ощущал мучительную грусть. Мама и Папа всё ещё оставались там. Он струсил. Он бросил их драться с фелидом совсем одних. Однако он был напуган — сильнее, чем когда-либо мог себе представить, и он с трудом удерживал себя от того, чтобы не взлетать всё выше и выше, и не убраться прочь — и из леса, и от фелид.
Но рядом с ним была Сильфида, и он был нужен ей, чтобы помочь видеть, потому что теперь перед ними вырисовывались деревья. Своим эхозрением он осветил ближайшую секвойю и стал обшаривать сплетение серебристых ветвей в поисках удобного места для посадки. С одного края Сумрак заметил смазанное движение, а когда он испустил ещё больше эхо-сигналов, то увидел длинное тело, прижавшееся к коре, и треугольные уши, торчащие на его черепе.
— На дереве фелиды! — заревел он. — Не садитесь там!
В тот же миг Сумрак услышал визг рукокрыла высоко над собой, доносящийся с той же самой секвойи.
— Они ещё и здесь! — закричал сдавленный голос.
Внезапно Сумрак понял, что сделали фелиды. Они забрались не только на саму секвойю, но и на все окружающие деревья, поэтому они могли просто ждать в засаде спасающихся рукокрылов. Потом они могли гонять свою добычу с дерева на дерево, пока не поймают.