– А мне плохо от того, что ты не поддержала меня, – ледяным тоном парировала Ангелина. – Мне плохо, что Поли с нами нет. Твое слово могло переломить ее убеждение.
– Оно бы переломило ее жизнь! – Василина в отчаянии топнула ногой – спокойствие слетело мгновенно, как и не было его. – Боги, Ани, да включи ты мозги наконец! Сейчас мы имеем живого Демьяна и надежду для Поли. Если бы мы ее отговорили, Демьян был бы мертв. И Полина бы не справилась с этим!
– С нашей помощью бы справилась, – отрезала Ангелина, не повышая голос. В гостиной ощутимо похолодало. – Все можно пережить. Пережили же мы смерть мамы. Любовь – не то чувство, которое нельзя заглушить.
– Откуда тебе знать? – горько спросила Василина. – Ты думаешь, я слепая? Думаешь, отшвырнула своего дракона, и рано или поздно в душу придет мир? Не придет, Ани. Не придет. И ты поймешь это. Поймешь, что нельзя так жить. И я бы не смогла без Мариана, если бы знала, что могла спасти его и не сделала этого. И Полина бы не смогла.
Ангелина не опускала взгляд, но лицо ее постепенно бледнело и глаза светлели, превращаясь в куски льда. Василина не видела себя со стороны – но в гостиной уже щелкал занавесками ветерок, и под ногами сестер ковер схватывался узорчатым инеем.
– Я, – очень четко произнесла Ани, – не желаю обсуждать свои отношения с Нории ни с кем. И я не хочу больше слышать этого, Вася.
– А придется! – зло крикнула королева. – Потому что кроме меня вас видели и слышали и Гюнтер, и Луциус. И половина двора Бермонта. И я хочу понимать, чего ждать дальше. Я хочу знать, что произошло в Песках, черт побери! Потому что я беспокоюсь за тебя! У меня стойкое ощущение, что ты загоняешь себя в пропасть, Ани! Если ты любишь его…
– Не люблю, – отчеканила Ангелина. По стенам с треском побежала изморозь, с жалким звоном взорвалась и осыпалась люстра.
– Не ври мне! – крикнула Василина.
С сухим треском начали лопаться окна, и занавески больше не трепетали – стучали по стенам, покрывшись льдом.
– Почему ты врешь? – в бешенстве кричала королева на замораживающуюся прямо на глазах, прямую как статуя Ани – по ее одежде, по волосам бежали вверх полосы инея, и дышало от нее таким холодом, что ковер стал скручиваться, поднимаясь. – Неужели ты думаешь, что я перестану уважать тебя или восхищаться тобой за это? Или кто-то из нас? Ани, да мы счастливы будем, если ты хоть раз проявишь слабость! Поля в шкуре медведицы живее тебя! Нельзя хоронить себя заживо! Боги! Да крикни ты! Поплачь!
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – каким-то утробным голосом процедила Ангелина. – Уйди, Василина, немедленно!
– Нет, – жестко и яростно рявкнула королева. Застонали от мороза стены, и гостиная не выдержала – полетели друг навстречу другу осколки стекол, лепнины и сворачиваемые в щепу столики и стулья, клочьями под вой ветра начал рваться ковер, и одежда сестер тоже потянулась друг к другу – они же обе чуть отклонились назад, глядя друг другу в глаза, тяжело дыша и стараясь успокоиться. Предметы до них не долетали – осыпались золой и каплями расплавленного стекла у ног. Грохот стоял страшный, будто гигантский механизм со скрежетом быстро перемалывал огромные камни.
И закончилось все почти одновременно – стуком щепы и осколков, осы́павшихся на пол, когда улегся локальный ураган. Вася покачнулась, оперлась о щиплющую пальцы сухим холодом стену; Ани стояла прямо и прерывисто, с сипами дышала. И долго старшие дочери дома Рудлог молчали, приходя в себя под похрустывание льда и шелест ветра в разбитых окнах, ожидая, кто из них заговорит первой. Так долго, что от стен и пола потянулись вверх языки тумана.
– Хорошо, что мы раньше не ссорились, – устало произнесла Ангелина, оглядываясь. Королева потрясла головой и очень по-взрослому жестко хмыкнула:
– Все еще сердишься на меня?
– Я люблю тебя, Василина, – сдержанно сказала Ани. – Наверное, я вас всех слишком люблю. Поэтому, прошу, не спрашивай меня о Песках. Я расскажу… Возможно, расскажу когда-нибудь.
– Больно? – тихо уточнила королева.
– Невыносимо, – ровно подтвердила Ангелина. Василина потрясла одной ногой, другой, расшвыряла носком туфли обломки вокруг и с облегчением уселась на пол. И Ани, шурша щепками и рискуя порезаться, проследовала к подоконнику, оперлась на него спиной.
– Что тебе нужно знать… я не выйду за Дармоншира, Василина.
– Как будто я слепая, – грустно ответила королева. – Зачем этот спектакль?
Ани пожала плечами.
– Купировать сплетни, умиротворить Инландера и дать время остыть Марине. В последнем я очень не уверена, Вась. На одно рассчитываю: что если он возьмет ее, то у него хватит чести предложить ей руку и имя. И наша Марина не откажется из принципа. Он… интересный человек. Не слабый, Василина. Далеко не слабый.
Василина расстроенно махнула рукой, ничего не говоря.
– По поводу Полины, – Ани помолчала. – Наверное, я сознаю, что, даже будь ты против, Поля все равно настояла бы на своем. Но и ты пойми меня, Вась. Я так привыкла, что вы во главе угла, что на всех остальных мне плевать. Лишь бы вы были живы. Даже если вы жить не хотите. Так было и будет всегда. Ничего важнее семьи. Ничего и никого важнее вас. И мне трудно… принять, что ты можешь думать по-другому. Что ты легко можешь отпустить кого-то из нас на смерть ради такого эфемерного чувства, как любовь.
– Мне не было легко, Ани, – сердито ответила королева. – Мне и сейчас не легко. И решение далось мне очень тяжко. Будь у меня хоть капля сомнений в том, что она сможет выжить без своего Демьяна… я бы дрогнула. Ты же видишь, как я категорически против Марининой увлеченности Кембритчем. Я не вижу там любви, одно упрямство и стремление к острым ощущениям. И он не кажется мне достойным кого-либо из семьи.
Ангелина задумчиво покачала головой, а Василина продолжала:
– Но даже при том, что я не вижу любви, если бы она хоть слово мне сказала… но она не может. А с Полиной… ну все же очевидно, Ангелина. Посмотри на отца. После смерти матери он так и не ожил. Существует, а не живет. И задержали его здесь мы. Не будь нас – как думаешь, что бы он сделал? А что бы ты сделала, если бы мы все погибли?
– Я бы не остановилась, пока не отомстила бы всем причастным, – ровно ответила Ани.
– А потом? – грустно спросила королева.
– Жила бы, чтобы не прервался род Рудлог, Вась.
Василина вздохнула и встала.
– Ты невозможно упряма.
– И ты, к моему удивлению, – сухо улыбнулась старшая Рудлог. – Василина. Не тревожься. Я могу быть сердита, но я не перестану любить тебя. В конце концов, ты королева и я обязана смириться с твоим решением.
– Ну зачем ты так? – расстроенно спросила Василина. – Разве я хоть одним словом или делом обратилась к тебе как повелительница, а не как сестра?
– Нет. Прости. Хотя, – Ани пожала плечами, – и стоило бы. Тебе нет нужды щадить меня, Василина, ты не обидишь меня.
– Даже если решу выдать тебя своей волей замуж? – опасно поинтересовалась королева.
Старшая Рудлог улыбнулась холодно и выразительно глянула на сестру. И та улыбнулась в ответ – они друг друга поняли. И Ангелина продолжила, словно не было этой паузы:
– Вот, например, сейчас ты мне нужна как королева, ваше величество. Можешь договориться с Хань Ши о частной встрече со мной? Никакого официоза, короткий разговор.
– Что ты придумала еще, Ани? – с тревогой поинтересовалась королева.
– Я хочу убедиться, что проклятия не существует, – ровно ответила старшая Рудлог. – Мне надоело, что с нами происходят несчастья, я не верю, что это совпадения, Вася. А у Хань Ши есть возможность дать страждущим задать вопрос. И получить ответ. Потому что если оно есть – я сделаю всё, чтобы снять его. И защитить вас.
– Разве там не требуется какая-то чудовищная оплата? – Василина задумалась, с сомнением наморщила лоб. – Я смутно помню, но говорили, что за вопрос колодцу то ли двадцать лет жизни отнимается, то ли что-то очень дорогое спрашивающему. Ты не помнишь?
– Слухи, – усмехнулась принцесса Ангелина. – Чтобы не было толп желающих.
Василина настороженно всмотрелась в невозмутимую, уже пришедшую в себя сестру и неохотно кивнула.
– Я поговорю с ним на совете, – она огляделась. – Ну что? На ужин? Успокаивать родных, что мы живы и не убили друг друга?
– Да, нужно, – Ани пошевелила ногой кусок ковра. – Сейчас. Вызову горничную, пусть организует уборку. И приду.
Сестры разошлись. И ни одна из них не показала другой, насколько тяжело им дались прошедшая вспышка и разговор.
Глава 6
Четверг, 22 декабря, Инляндия
– Прочитали мы ментально главного редактора «Сплетника», ваша светлость, – сказал Жак Леймин, стукнув по столу папкой. Устрашающее лицо старика сморщилось от досады. – Извините, что так долго – следили за его распорядком, ждали, пока останется один. Но на эти выходные нам повезло: семья его уехала к родителям жены, он ночевал дома.
– Все гладко прошло, надеюсь? – уточнил Люк.
– Да, неплохо, – кивнул старый безопасник. – Лучше, чем если бы пришлось его похищать и взламывать память насильно. Перед этим слежка доложила, что наш клиент выпил почти полбутылки виски, поэтому спал как убитый.
«Слабак», – с сарказмом подумал Люк.
– Хотя мы на действие алкоголя не полагались, конечно, – продолжал Леймин, – предполагалось, что в крепкий сон объект отправит менталист. Подождали, пока заснет, вскрыли дом… очень аккуратно, вы не беспокойтесь, следов не осталось.
– Я и не беспокоюсь, Леймин, – заверил его Люк. – У вас лицо опытного взломщика.
Старик с неодобрением посмотрел на хозяина, и его светлость покаянно качнул головой.
– Прошу прощения, господин Леймин. Что дальше?
– Зашли в спальню. На всякий случай менталист усилил сон. И, пока прочесывали дом в поисках документов, способных пролить свет на взаимодействие редактора с заказчиком статьи, маг поработал с его памятью.