рых ладоней. Боялась, что он заметит, что остановит ее и сдаст в МагКонтроль, если действительно не прибьет там же, на месте. Но в сумочке лежала фотография дочерей. И если не взять сегодня, то завтра придется везти его в Эмираты… а этого она точно не хотела делать.
Свидерский освободился только к обеду. Вышел, провожая уставших преподавателей под уханье филина, остановился в дверях, задумчиво и насмешливо глядя на нее, пока посетители хлопали дверьми и выходили на лестницу.
– Кофе, Александр Данилыч? – великосветским тоном спросила Катя.
Тот кивнул, поманил ее к себе и зашел в кабинет. И она, привычно глянув в зеркало – боги, он точно все поймет! Бледная, растерянная, испуганная! – выдохнула и пошла за ним.
– Как сегодня себя чувствуешь? – спросил Алекс, пока она колдовала на кухоньке, а он что-то записывал себе в ежедневник.
– Хорошо, – выдохнула она и посмотрела на трясущуюся ложку, из которой с шуршанием сыпался сахар. Да уж, злодейка из тебя никакая, Катерина Степановна. – Саш, ты извини за вчерашнее. Мне иногда нужно побыть одной.
– Нет проблем, – отозвался он легко. Раздался стук – видимо, захлопнул ежедневник. – Определилась, куда тебя завтра отвезти?
По кабинету уже тек удивительный горьковатый аромат крепкого кофе, и Катерина помолчала, ловя момент, когда «шапочка» из пены поднимется вровень с краями турки, чтобы мгновенно разлить напиток по чашкам.
– А? – опомнилась она. – Да, Саш. Отель «Белый закат», это в эмирате Ороона. Там есть виллы на берегу моря. Туда хочу.
Катя медленно прошла по кабинету. Запах кофе придавал уверенности, а вот приближаться к Свидерскому было трудно – как кошке к рыбке, чтобы не мявкнуть и не броситься на него. Поставила чашку на стол, посмотрела, как он пьет, и улыбнулась его блаженному виду, сама пригубила кофе, оставшись стоять.
– Удался.
– Удался, – протянул Свидерский довольно. Протянул руку, и Катя послушно пошла к нему, села на колени, сосредоточенно рассматривая голубые глаза, светлые и очень короткие волосы. Было тепло, даже жарко – как рядом с печкой сидела. И он не терялся – тут же небрежно погладил ее по спине, коснулся плеча губами. – Почему именно туда? – вдруг спросил Александр, и расслабившаяся Катерина встрепенулась.
– Виды красивые. И никто не побеспокоит. Можно купаться нагишом и загорать так же.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, решилась – перекинула ногу так, чтобы сесть к нему лицом, прижалась. Алекс тут же откинулся назад, уверенно положил руки ей на бедра и пробормотал в губы:
– Кожу не спалишь? Ты же совсем белая, Кать.
Пальцы его гладили ее по коленям, бедрам, проскальзывая под юбку, и хорошо и сладко было от этих движений. И вообще он был такой расслабленный, довольный…. Катя чуть не всхлипнула, закусила губу и пожала плечами:
– Натрешь меня кремом. – Внутри нее разгорался холодок, и она уже отчетливо видела светлую огромную дымку вокруг мужчины – плотную, вкусную, теплую. Вздохнула судорожно, обхватила его за шею и поцеловала. И отпустила себя, чувствуя, как льется от Алекса горячая, мощная энергия.
Руки вокруг нее сжались крепче, переместились на шею, словно он хотел ее задушить, и снова ослабли, скользнули по груди нетерпеливой лаской, спустились под юбку – она пила его, захлебываясь от страсти и от ужаса, раздирала на нем рубашку, стонала, и Александр отвечал ей с такой силой, что в голове мутилось. Остановиться Катя уже не могла, и желание впитать его, вобрать всего доводило ее до исступления. Дальнейшее она видела словно в температурном бреду – и чувствовала мужчину в себе, и слышала его глухое рычание и свои стоны, и отрывалась от твердых губ на какие-то мгновения, чтобы набрать воздуха, – и снова впивалась и пила его.
Александр прикусил ей губу до крови – и от этой капельки боли ее накрыло такой волной наслаждения, что Катерина зашипела, царапая ему спину и изгибаясь. И последнее, что она почувствовала, – крепкую руку в своих волосах, зубы на плече, напряженный стон – и прохладные пальцы у виска. И улетела в темноту.
Алекс несколько минут приходил в себя, поддерживая Катю за спину и тяжело дыша. Кто бы знал, что близость с активной темной – это так остро и вкусно?
Он заметил ее изменившуюся ауру, едва только она вошла. И следил внимательно, и готов был к нападению – но не к тому, что оно окажется таким чувственным. И продолжил, не смог не продолжить.
Свидерский аккуратно уложил отправленную в сон Катерину на диван. Застегнулся, одновременно хмурясь и любуясь на ее опухшие губы и бесстыдно оголенные бедра. Белье ее валялось где-то под столом, содранное им же.
Да, он и припомнить не мог, когда его так накрывало.
Вытер ее, опустил юбку. Застегнул блузку, не удержавшись, поцеловал грудь. Урона Катя ему значительного не нанесла, но все же Александр выпил Максов тоник и только после этого присел на диван и положил руки ей на виски. Что же ты скрываешь, Екатерина?
Конечно, он не был так силен в менталистике, как Макс. Но блок ментальный увидел сразу, как и сложную защиту на взлом. Можно было попытаться самому, но зачем, если есть тот, кто способен сделать это незаметно?
– Макс, – хрипло сказал ректор в трубку. – Ты мне срочно нужен.
Позвонил и Мартину. Тот пообещал, что прямо сейчас запрется в своем кабинете и придет в университет.
Тротт прибыл через несколько минут. Посмотрел на друга, задержав взгляд на измятой рубашке, где не хватало пуговиц, на лежащую на диване женщину, втянул носом воздух и поморщился.
– Чертов извращенец, – произнес он с совершенно Мартиновыми интонациями. Алекс усмехнулся.
– Помоги мне.
– Зачем? – ледяным тоном спросил Тротт. – Ты и так уже укатал девицу до бессознательного состояния.
– Кто тут кого укатал? – раздался жизнерадостный голос Марта. Блакориец увидел Катерину, присвистнул восхищенно. – Понятно. А нас-то зачем позвал, Данилыч? Порадоваться за тебя? Поаплодировать? Жаль, медаль дома забыл.
– Вы на ауру ее посмотрите, – ровно сказал Свидерский. Рыжий и черноволосый маги синхронно повернулись к Кате, скосили глаза, переходя в первый магический спектр, – и одновременно же выругались.
– Это у кого она так насосалась? – недоуменно спросил Мартин. Макс отошел, распахнул окно. Алекс выразительно посмотрел на друга, и тот изумленно поднял брови. – У тебя? Чертов извращенец!
Свидерский не выдержал, захохотал. Ему отчего-то было очень легко и радостно, будто Катя взяла не только силу, но и все заботы и тревоги, всю тяжесть прожитой жизни. Друзья смотрели на него с обеспокоенностью.
– Может, он того, умом двинулся? – громко прошептал Мартин. – Может, его стукнуть чем потяжелее, чтобы пришел в себя?
– Алекс, – сухо высказался Тротт, – время. Зачем позвал?
– Кроме как похвастаться, – едко добавил блакориец.
– На ней ментальный блок, – уже спокойно сказал Свидерский.
– Ну и что? Разве теперь это не дело МагКонтроля? – инляндец не впечатлился.
– Забудь о МагКонтроле, Макс, – с улыбкой, очень ласковым тоном – за которым слышалась сталь – посоветовал ректор. Тротт посмотрел на него, хмыкнул.
– Вот почему я не люблю женщин. Сколько она здесь? Неделю, две? А у тебя уже мозги в штаны ушли.
– Да ладно тебе, Малыш, – добродушно вмешался Мартин. – Девочка хорошая. И дети у нее прелесть. Если можно вернуть ее в нормальное состояние без правовых процедур, то отчего бы не сделать Данилычу приятное?
– От меня-то что требуется? – сухо прервал его Тротт, глядя на Свидерского.
– Снять блок, конечно, – ответил тот. – Март, а тебя я не ржать позвал. Ты нужен со своим обратным щитом. Я, боюсь, силы не рассчитаю, приложу так, что не встанет.
Тротт нахмурился, обеспокоенно потер ладони. Но кивнул недовольно.
– Я посмотрю. Не отвлекайте меня пока.
Он присел на корточки и протянул руки над спящей Екатериной. Дернулся недовольно и как-то странно посмотрел на друзей. И словно через силу прикоснулся к ее вискам, прикрыл глаза, что-то бормоча себе под нос.
Мартин скучал, развалившись в кресле. Алекс обнаружил-таки пикантную деталь женского туалета, улетевшую под книжный шкаф, и постарался аккуратно и незаметно достать ее оттуда.
– Коллекцию начнешь собирать? – невинным шепотом предположил Мартин. – Была у меня когда-то такая…
Со стороны Макса раздалось раздраженное порыкивание, и Мартин сделал страшные глаза и умолк.
– В следующий раз тебе рот заклею, раз ты слов не понимаешь, – ледяным тоном произнес инляндец, поднимаясь. – Данилыч, блок стоит серьезный, со второй завязкой. Еле уловил. На смерть в случае снятия или попытки рассказать о том, что запрещено. Какую-то важную информацию эта твоя темная скрывает. Любопытно было бы взглянуть на умельца. Я уже видел подобный стиль, правда, там нелетальные были. Думаю, у одного учителя обучались.
– Сам снять сможешь? – поинтересовался Алекс.
– Я все могу, – ровно ответил Макс – он привычно пошел мыть руки. – Но всегда есть небольшая вероятность ошибки. И тогда она умрет. А если умрет, с МагКонтролем придется разбираться уже мне.
Свидерский нахмурился, посмотрел на Катерину – и завис, засмотревшись и задумавшись. Мартин любовался им с комическим выражением успешной сводни и едва удерживался, чтобы не захихикать. Макс глядел как на скорбного головой.
– Все равно это бомба замедленного действия у нее в мозгах, – наконец проговорил Александр. – Рано или поздно рванет, поэтому нужно обезвредить. И лучше тебя с этим никто в мире не справится.
– Это верно, – раздраженно проговорил Тротт. – Подожди две минуты, я пойду стазис на препараты брошу. Раз уж мне предстоит потерять тут несколько часов. И, Март. Откачай у нее энергию. Мне это… очень мешает.
За окном уже стемнело, в кабинете Свидерского стояла тишина. Макс работал над Катериной, словно развязывая невидимые запутавшиеся нитки, периодически восхищенно присвистывая или ругаясь. Алекс уже закрыл вход в башню, чтобы их никто не беспокоил, и теперь сидел в кресле, наблюдая за снимающим блок другом. Мартин, развлекающийся написанием записочек хозяину кабинета – так как говорить и даже шептать было чревато, – успел воспользоваться обратным щитом, затем отзвонился помощникам и сообщил, что сегодня его во дворце не будет, поэтому «справляйтесь сами, и нечего мне тут стенать». Блакориец скучал, но все же это было лучше, чем работа при дворце.