– У Лоуренса сильные люди, – согласился Люк. – Тот же Дьерштелохт. Но я думал, вы относительно независимы от центра.
– Это кажется, – княгиня обернулась, махнула рукой фрейлинам, и те недоуменно остановились… и пошли обратно, прочь от них. – Не хочу лишних ушей, – объяснила она. – Альфред неплох. Он тоже жалеет меня, – добавила она со слабой улыбкой. – Иногда мне кажется… – она осеклась. – Но он полностью предан Лоуренсу. И старшему брату, Фридо. Тот частенько бывает у нас. И барон Альфред ездит в Лаунвайт, как я понимаю, привозит распоряжения мужу от Луциуса. Я в клещах со всех сторон, герцог. Отец подписал договор и не может влиять на политику. Его величество всегда будет на стороне сына. Лоуренсу же не нужно ничего, кроме алкоголя и женщин.
– Сочувствую, – проговорил Люк и едва заметно скользнул ладонью по ее локтю.
– Да боги с ним, с Лоуренсом, – сердито проговорила Диана, – Форштадт приходит в упадок. Люди нищают, растет преступность. Правительство, чувствуя бесконтрольность, напринимало диких законов. А я люблю эту землю, лорд Лукас.
В ее голосе было столько безнадежности, что даже Кембритча пробрало.
– Неужели, – сказал он тихо, взял Диану за руку и сжал ладонь, – эти пальцы, – он погладил их, – столь ловко управляющиеся с клавишами, способны только к игре на музыкальных инструментах? А ваша прелестная головка? Вы ведь не чужды импровизации – сегодня я это услышал. Да и вообще, – Люк усмехнулся, – у женщины куда больше оружия, чем у мужчин.
– Это какого же? – Диана снова зарделась. Но теперь он понимал: не от смущения, нет, и не от возбуждения. С непривычки. Видимо, давно ни с кем не говорила откровенно. И не привыкла к вниманию.
Его светлость огляделся.
– Какая красивая беседка, княгиня. Закрытая, что немаловажно. У вас ведь не стоят в ней камеры, нет? Покажите мне ее, прошу. А я расскажу вам о вашем оружии.
Внутри ее сиятельство сняла перчатки. Провела рукой по столу. Рыжая, бледная, в синем пальто, прибавляющем нездорового вида.
– Слушаю вас, лорд Лукас.
– Слабость, – сказал он, взяв княгиню руку и поднося к губам. – Слабость – величайшая маскировка, прекрасная Диана. Используйте ее.
– Но как? – расстроенно воскликнула она.
– Тс-с-с, – Люк поцеловал слабые пальцы. – Хитрость, ваше сиятельство. Шантаж. И упорство. У вас нет армии, – он обнял ее за талию – Диана смотрела широко открытыми глазами, – но у вас есть общественное мнение, боязнь скандалов у великих мира сего и деньги. Вы слабы – это ваше оправдание. Простите себе все заранее – шантаж, подлость, хитрость, угрозы. Кроме крови – не потому, что власть этого не допускает, а потому что вы не убийца, а художник. Используйте все орудия. Оставьте рядом только верных людей, которые умрут за вас – или за деньги, которые вы им платите. И помните: у вас за спиной Форштадт. Который, кроме вас, нужен еще кому?
Княгиня нахмурилась, завороженно глядя на его губы.
– Королю Луциусу? – спросила она.
– Совершенно верно, – рассмеялся Люк. – Я сразу понял, что в этих глазах светится незаурядный ум. И, насколько я знаю, ваш батюшка не мог не наделить вас нужной жесткостью и волей. Поищите в себе – гены не спрячешь. И позвольте, раз уж я совратил вас на бархатный переворот, дать еще один совет.
– Да, герцог? – она продолжала хмуриться, обдумывая его слова.
– Заведите любовника, – жестко сказал он. – Желательно кого-то из высших военных чинов. Привяжите его ребенком, раз у Лоуренса не получается обеспечить вас наследником. Мужчина за свою кровь на княжеском троне горы для вас сроет. А вам нужна сильная рука рядом. Я бы соблазнил вас, ваше сиятельство, чтобы вы увидели себя – какой вы можете быть, но я, увы, связан словом. Выберите человека, который будет мало говорить и много делать. Сладкие речи – как у меня, княгиня, – ничего не стоят. Обычно это означает, что вас хотят использовать.
– Жаль, – прошептала она и прикрыла глаза.
И Люк не мог не склониться и не подарить ей поцелуй. Долгий, спокойный и приятный. Такой, чтобы она точно его запомнила.
Чистая благотворительность. Чистая глупость.
Он оставил княгиню в беседке. Ушел, жутко недовольный собой. Все пошло не так. Вместо потока сведений, возможности следить за Дьерштелохтом, секретов, которыми его можно было бы шантажировать, – будущая головомойка от Луциуса Инландера, который, естественно, сможет сложить два и два. Посещение Люком Дианы Форштадтской и ее внезапную смелость. Если княгиня все же решится заявить о себе.
Если бы Люк не свернул с дорожки, ведущей к короткому роману с ее сиятельством… А теперь осталась одна нить – и туда придется приложить все усилия.
По пути, чтобы обнаружить слежку, Люк попросил водителя завезти его в ювелирный магазин и там долго выбирал камни, поглядывая через витрину. Купил роскошное опаловое колье, совершенно точно представляя, кому его подарит. На золотистой коже Марины Рудлог черные камни с радужными звездчатыми прожилками будут смотреться изумительно.
Особенно если больше на ней ничего не будет.
Запустил руку в россыпь ограненных камней – даже он, не имеющий ни капли способности к классической магии, чувствовал их силу – и приказал продавцу упаковать все. Нужно же и пополнять дедову сокровищницу.
Герцог не удержался, купил еще один подарок – тяжелые черные серьги в комплект к колье. Странным образом досада из-за собственной слабости таяла, заменялась предвкушением, совершенно не связанным с расследованием.
– У нас есть превосходные бриллианты, – сияющий продавец показал Люку несколько крупных искрящихся камней.
– Нет, – задумчиво сказал Люк. – Гранаты. Покажите мне лучшие.
Катая между пальцев огромный гранат плотного кровавого цвета, его светлость, погруженный в свои мысли, пил принесенное вторым продавцом вино – оттенки у драгоценности и напитка были почти одинаковыми, – пока покупки быстро упаковывали, периодически предлагая герцогу полюбоваться чем-нибудь из «особых» запасов.
Люк кивал или отрицательно поводил головой, почти не видя, что ему показывают, весь погруженный в свои мысли.
Когда это он ухитрился стать столь разборчивым? Княгиня ладная, с приятной грудью, наверняка жадная до ласки и за пару дней расскажет при нужном нажиме все, что ему нужно. А у него давно не было женщины, так что можно совместить, как всегда, дело и удовольствие. Что его останавливает – уже в который раз? Неужели все из-за нее? Из-за Марины?
– Нет, – произнес Люк вслух, и продавцы недоуменно посмотрели на него. Дармоншир мрачно отсалютовал им бокалом.
Нет. Дело в его глазах. Вот именно. Он уже думал об этом. Если странное свечение появляется в моменты наивысшего удовольствия, то не стоит демонстрировать это направо и налево. По крайней мере, пока он сам в этом не разберется.
Люк задумчиво и недовольно потер гранат о нижнюю губу.
– Еще вина, ваша светлость? – почтительно спросил продавец. – Оно ведь из Дармоншира. Из маленькой винодельни на юге. Закупаем для особых клиентов.
– Как называется? – равнодушно спросил Люк.
– «Марина фе лоре», ваша светлость. Это по-серенитски. «Море моя любовь». Его невозможно забыть, не правда ли?
Люк усмехнулся, отставил бокал и поднялся. Посмотрел на часы – оказывается, здесь, в магазине, заполненном тяжелой и властной аурой камней, он провел почти полтора часа. И, если бы за ним следили, он бы увидел.
– Пришлите камни ко мне, – приказал Дармоншир и подбросил гранат на ладони. – Этот я возьму с собой. Да, – он обернулся к смотрящему на него почти с обожанием продавцу. – Вы говорили, у вас есть бриллианты? Я хочу купить и их.
У ворот дома, где находились апартаменты, машину Люка атаковала толпа газетчиков.
– Вы намерены добиваться возвращения в большой спорт?
– Готовы ли вы обнародовать анализы крови, взятые перед кубком?
– Ваша светлость! Один вопрос! Один вопрос!
– Вы принимаете сейчас наркотики, лорд Дармоншир?
– Вы общались с семьями убитых вами на трассе людей?
– Что думает ваша невеста о вашем решении?
– Почему она не сопровождает вас?
Люк курил в автомобиле, игнорируя жадные лица, мелькающие в окнах, вспышки фотокамер. Ангелина, когда он позвонил ей и предупредил, что собирается развлечься, помолчала секунды три и очень величественно – будто он спрашивал ее разрешения – сказала:
– Я не вижу в этом ничего предосудительного.
– Газетчики некоторое время будут орать, – пояснил герцог. – Не хочу, чтобы это доставило вам неприятные минуты.
– Это никак не отразится на семье Рудлог, – ответила принцесса. – Слишком мелко. До встречи, Лукас. И удачи.
Машина медленно двигалась вперед, в открытые ворота, а оттуда журналистов, сбежавшихся на горячее, уже теснила охрана дома. Водитель беззвучно ругался, глядя на репортеров, которые чуть ли не бросались на капот.
– Вчера они были спокойны, как пчелы в улье зимой, – сказал ему Леймин, когда Люк поднялся на свой верхний этаж. – А сегодня рой зашевелился, как по команде.
– Думаю, так и есть, – герцог скинул пальто, достал телефон. Потер пальцами висок. – Здесь вообще можно получить кофе? И обед?
– Сейчас, ваша светлость, – в дверях гостиной мельк нула голова Майки Доулсона. – Пять минут.
Леймин протянул Люку лист бумаги, и герцог, набирая номер, бегло просмотрел записи.
– Все, что смогли получить от слежки за Альфредом Дьерштелохтом, – пояснил Леймин. – Рано утром выезжал из дворца в клуб «Форштадтские розы», в который вы пойдете вечером. Там провел около получаса. Вернулся во дворец. По словам слуги из дворца, которого удалось подкупить и разговорить, ни в чем предосудительном блакориец не замечен.
– Негусто, – протянул Люк, и Леймин неохотно кивнул.
– Что вы делаете?
– Успокаиваю шантажиста, – буркнул недовольный собой герцог, слушая длинные гудки. Наконец ему ответили. Очень тихо.
– Вы уже соскучились по мне, ваша светлость?
– Ночь не спал, леди Виктория, – с усмешкой проговорил Люк, перестраиваясь из хмурого и раздражительного типа в дамского угодника прямо на глазах изумленного безопасника. – Ваши прекрасные глаза – залог бессонницы.