— …с тех самых пор, как ши украли Этайн, — опять сообщает Джаред балдахину. — Или с тех пор, как Дей — король Благого Двора. Решать вам, принц Леса.
Финтан вне себя от злости. Его обманули, оскорбили… не переступив Слово. А вот он порог чужого Дома переступи-и-ил! Жаль, что Джаред его не вышвырнет показательно.
— Гвенн, ты спала здесь по доброй воле? — вкрадчиво спрашивает Финтан.
О, хитрый лис! Принуждение недопустимо. На время праздника жене можно уйти к любовнику, но нельзя прятаться у друзей или родни, как нельзя, невозможно Гвенн пожаловаться на мужа. Да, ведь браки ши заключают по любви… Нет, галаты тоже были безумны! Хотя… не будь этой традиции, Джареда не спас бы ни Дей, ни сам Мидир.
— Ответь ему, моя принцесса, — повернув голову к Гвенн, шепчет Джаред. Настолько чувственно, что щеки волчицы розовеют, а ресницы трепещут. — По доброй ли воле ты провела ночь Лугнасада в этой постели?
Гвенн заворожена игрой слов, опытностью Советника, который только что прошел над пропастью и провел ее за собой. Семь дней воли! Она смотрит на него взглядом, в котором лишь слепой не увидел бы восхищение, а Финтан не слепой.
— Да… Да, Джаред!..
— Гвенн! — видно, вспомнив наставления отца, мягко говорит Финтан. — Последнее время всем нам далось нелегко, мы отдалились друг от друга, и я во многом виню себя. Но Гвенн! Ты приняла мое кольцо. Я не ставил в упрек, что с Алиенной ты меня обманула — как и Дея, нашего короля теперь. Я не спрашивал, почему ты стала моей женой.
Насколько я слышал, только это и не ставил. Берег на черный день, не иначе.
Гвенн прислушивается, хоть и смотрит будто сквозь мужа. Джаред отрешенно молчит. Финтан воодушевлен, знает — он умеет убеждать. И обвинять.
— Ты хоть представляешь, как опозоришь наш брак, проведя неделю с другим? Как унизишь меня лично?! Вспомни, как нам было хорошо вместе. Прошу, уходи со мной сейчас! И я обещаю, что забуду про это… вересковое недоразумение.
Он врет, Гвенн!
Пальцы Джареда ложатся на запястье волчицы и еле заметно сжимают его, только поддерживая — не настаивая. Гладят кожу и покидают руку, предоставив Гвенн решать самой.
Финтан замолкает, словно решаясь на что-то. В глазах полыхает желто-зеленое пламя.
— Джаред! Разве ты не можешь дать нам поговорить с Гвенн, как мужу с женой? Ты ведь должен стоять на страже порядка, а не нарушать его!
— Финтан, — отвечает Советник в том же тоне: опуская все звания, самую малость с угрозой. — Разве ты не мог поговорить с Гвенн как муж с женой за все время вашего супружества? В эту неделю я ее супруг, и мои уши услышат все, что ты скажешь — ей или о ней. Я ничего не нарушил. Пока!
Джаред наконец решает глянуть на Финтана, и теперь угроза ощущается зримо. Финтан улыбается приятственно, как лучшему другу, признавая его правоту. Затем прижимает руки к груди, а потом широко разводит их с легким поклоном, словно открывает душу:
— Хорошо. Хорошо!.. Гвенн, я ведь люблю тебя. Как ты не видишь этого? Разве я не делал все, что ты хотела? Хотела восхищения — и я восхищался. Хотела нежности — я был нежен. Хотела вины — и я виноватил тебя. Хотела быть униженной — и я унижал. Разве не выполнял все твои желания?! Хочешь любви? Я буду любить тебя. Но не проси свободы. Пойдем со мной!
Финтан протягивает ладонь и улыбается еще более открыто, готовый простить и принять пусть ошибавшуюся, но любимую женщину. Гвенн, все еще не в силах говорить, отчаянно качает головой.
Интересно, все лесные так оригинально понимают любовь? Может, поэтому жена лорда Фордгалла живет в лесной глуши, подальше от мужа, лет триста!
— Мне интересна Гвенн, — нехотя отвечает за нее Джаред. — И я знаю, почему терпит всё это она. Но ты, Финтан, ты мне не интересен. А то бы я покопался, отчего ты так любишь чужое унижение и чужую боль. Плохо для ши, а для будущего короля — особенно.
— Да что ты понимаешь? — задыхается от злости Финтан.
— Я живу долго и видел разное, — отвечает Джаред, и мне почему-то кажется, он говорит это для Гвенн. — Я наблюдал за темной, жадной страстью Мидира, которая переплавилась в искреннее чувство. Но то, что ты делаешь с женой, — хлестко договаривает он, — не имеет никакого отношения к любви!
Финтан сжимает пальцы в кулак и опускает протянутую руку. Бросает бешеный взгляд на Джареда:
— Ах так?! Этот Лугнасад дорого обойдется не только волчице. Хотя ей не привыкать ломать чужие жизни! Как она сможет смотреть в глаза отцу, не представляю. Но речь не о ней, речь о тебе! Я пожалуюсь королю Дею на поведение его Советника! Как союзник и наследный принц Дома Леса. Ему придется меня выслушать!
Вся краска сходит с лица Гвенн. Она привстает, мертвея, но Джаред цепко удерживает ее за показавшиеся из пушистого меха плечи, целует в висок, шепча «Не бойся за меня».
— Тебе все лишь бы жаловаться, Финтан. То Алиенна ударила, то Гвенн изменила, — кажется, говорить более равнодушно нельзя, но Советник умудряется. — В отличие от тебя, наш король это переживет. У его кузена слишком безупречная репутация.
— Кузена? — с радостным удивлением повторяет Гвенн, и я ее понимаю. Дей не даст в обиду семью.
— Кузена?! — с негодованием вторит ей Финтан.
— Кузена, — вскидывает бровь Джаред, не собираясь доказывать. Слова Советника достаточно.
Я бы тоже попрыгал от радости, если б мог, но держусь хвостом за деревяшку постели. Последняя припрятанная в рукаве Советника фигура ставит мат на доске для фидхелла*. Чтобы обвинить в неблаговидном поведении особу королевской крови, столь близкую к правителю Благого Двора, нужны край веские основания. Коих нет у Финтана.
— Ты, видно, со всеми братьями перес… — Джаред предупреждающе складывает руки на груди, и Финтан заканчивает небрежно: — знакомилась?
— Как ты можешь? — Гвенн в прежнем кокетливом жесте прикладывает палец к губам, а взгляд серых, раскосых, искрящихся от смеха глаз взлетает к потолку. — Ведь где-то еще есть сын Этайн! И как только я с ним пере… знакомлюсь, непременно доложу тебе, мой супруг!
— У тебя семь дней… Гвенн, — бросает лесной принц жене, явно сдерживая ругательства, но смотрит лишь на Джареда. — Потом ты вернешься ко мне. И тогда поговорим.
Улыбается самой своей приветливой улыбкой, только глаза полыхают злобой. Разворачиваясь к выходу, бросает взгляд на женский портрет, занимающий полстены.
— Советник, а правда, что любовь живет вечно?! Надеюсь, ты хоть получил удовольствие от моей…
Джаред, вздымая руку, поводит кистью вкруговую, и удивленно вскрикнувшего Финтана выметает из комнаты. Дверь со стуком захлопывается, падает щеколда. Советник удивленно смотрит на ладонь, он действительно не ожидал проявления даже толики волшебства.
— Лугнасад у них! — оскорбляется Финтан в переходе так громко, что доносится сквозь стены.
— Надеюсь, Алан это слышал, — произносит Советник. — А то, и впрямь, запереживал.
Гвенн, не отвечая, встает, заворачивается в плащ. Ее словно притягивает картина. Волчица подходит к Лианне, королеве Солнца.
Ясный свет льется с портрета.
Я не знал, не знал, что в Черном замке есть подобное чудо. Нужно привести сюда мою госпожу! Это Лили, только взрослее и мудрее. Волосы королевы сияют золотым светом, что означает счастье. И любовь.
— Как она могла убить дядю Мэллина? — мрачнеет волчица.
— Она не убивала, Гвенн, — тихо отвечает Джаред.
Та вскидывает глаза недоверчиво, потом опять долго смотрит на картину. И только волчий слух позволяет разобрать шепот откинувшегося на спину Советника:
— Это мы убили ее…
— Ты расскажешь?.. — Джаред пожимает плечами, ничего не обещая. Гвенн вздыхает: — Так сколько живет любовь?
— Одну или две тысячи лет, — очень устало отвечает Советник, не вставая, словно решив дать себе отдых. И непонятно, шутит или серьезен.
Это Гвенн проспала всю ночь, а Джаред почти не сомкнул глаз. Несколько раз подходил к ней, прислушивался к дыханию, поправлял плащ и возвращался обратно. Дважды протягивал руку к оружию, но так и оставил его лежать на полу, довершая картину спешного разоблачения.
А Гвенн, кажется, отоспалась за несколько месяцев.
— Ты… об отце? — настораживается волчица.
— И о нем тоже.
— Тогда мне еще долго мучиться, — полушутя вздыхает Гвенн и присаживается рядом, ухватывает за пальцы. — Ты столько молчал о своем родстве. Почему теперь?
— Старейшины поведали всему Дому, — неохотно отвечает Джаред, поворачиваясь набок. — И Дей как-то догадался.
— Ты всегда говоришь правду?
— Стараюсь не врать. Иногда полуправда — страшнее лжи.
— Только поэтому? Признался только поэтому?
— Может, мне захотелось… — Джаред запинается, словно для разговора о себе ему не хватает воздуха, но все же договаривает. — Захотелось, чтобы не только я считал вас своей семьей.
Глаза Советника спокойны и печальны, а голос опять ровен. Но Гвенн прижимает к щеке его руку.
— Спасибо, Джаред. За все. Скажи, но разве плохо иногда… слукавить?
— Лишь бы лукавство не обернулось против тебя. Финтан…
Гвенн отстраняется, ей не хочется ни говорить, ни думать сейчас о муже.
— Ты думаешь, ты использовала его. Попросила взять тебя в жены и остаться в Черном замке, тем самым выполнив ту повинную, что стребовал с тебя брат. И ты опять выкрутилась, как делала не раз — и не рассталась с нашим Домом. Ты ждала Дея, надеясь на чудо. Но, Гвенн, даже если бы ты получила его целиком — тебе все равно было бы мало! Ты ревновала бы его к друзьям, к Дому, к воздуху, к самой жизни… И вы были бы несчастливы оба.
Гвенн поднимается рывком, вряд ли с ней так говорил хоть кто-то. А унижениями волчица сыта по горло. Но Джаред удерживает ее, не давая уйти, не давая сбежать более ни от своих мыслей, ни от его слов. Голос Советника холоден, а взгляд стальных глаз еще холоднее, но это словно приложить лёд к болезненному ушибу.