— Боаш, — слабо произносит Бранн, и змея затихает с самым невинным видом, так же, как до этого, приподнимаясь над его плечом. — Что за разговоры о рисунках?
Ворона недовольно хмурится, удав изображает святую простоту, а его хвост незаметно для Бранна и недвусмысленно тычет в сторону картины во всю стену. Как же с этими неблагими все запутано, да, мой Дей!
Наш неблагой приподнимает руку с веревочным браслетом, разглядывает обреченно:
— И отыграть назад, конечно, нельзя? — зеленые глаза серьезны, в них нет места феям, но и равнодушию, которого ты так опасался, тоже нет, мой Дей.
— Тебе тоже пора присваивать профессорское звание, Бранн! — не блести глазами так насмешливо, мой Дей. — Проницателен как обычно!
— Нет, чтобы присвоить профессорское звание, мне надо воспитать по крайней мере четырех лекарей-ма…
Ворона обрывает сам себя, поджимает губы, прикрывает глаза и снова распахивает, он уже не так серьезен, с тобой невозможно оставаться серьезным, мой Дей, который просто Дей.
— Да ты надо мной издеваешься! — вот тут я бы на твоем месте начал опасаться, и удав, по всему видно, а особенно по скрывшейся за плечом Бранна голове, со мной согласен. — Издеваешься! Какой я тебе волк?!
— Королевский! — важно произносит Дей, а неблагой давится воздухом от возмущения. — Ну, небольшой, допустим, но дело-то не в размерах! И вообще, не дерзи своему королю!
Глаза Бранна становятся размером с золотой, его прошивает какое-то новое осознание, ушки нервно подрагивают опять, хорошо, что ты их не отпустил, мой волк. Ворона этого, похоже, пока и вовсе не замечает. Что к лучшему.
— Королю!.. Это же теперь есть и среди новостей волшебных королевств! — всего Бранна слегка передергивает, но твоих рук на ушах он по-прежнему не чувствует. — Это же теперь все в курсе… Боаш?
— Боюсь, что т-так, т-трет-тий принц! — голос у удава, правда, все равно довольный.
— Это будет сложно принять, — Ворона зажмуривается, а потом приоткрывает один глаз: — И тапки я тебе приносить не буду! Или что там положено делать?
— Если ты думаешь, что у меня недостаточно слуг, ты ошибаешься! — мой Дей наклоняет голову вперед, чуть нависая над нахохлившейся Вороной. — А вот друг пока один! И никаким Занудам, и никому другому я не дам причинить своему другу вред!
— Но я же ворона! Ворона! — Бранн обороняется из последних сил, пытаясь доказать свою правоту рационально. — Как я могу быть твоим королевским волком, если я ворона? Ворона!
— А это заметно! Ты, похоже, способен проворонить и прохлопать своими неблагими крыльями даже опасность собственной жизни! — осторожно, мой Дей, не злись на него всерьез, а то уши под твоими пальцами все-таки пострадают. — Да если бы я на тебя корону надел, ты и то заметил бы её, только когда на уши бы сползла!
— На уши? — и только теперь Бранн прослеживает взглядом твои руки, тянущиеся к его голове. Одно ушко, правое, дергается на пробу. Удав опять прячет голову за его спину. — Ты что? За уши меня держал? Все это время? И я не почувствовал?
— Они дергались! — твоей выдержке и твоей наглости, мой Дей, могут позавидовать даже самые отпетые, северные, живущие среди льдов фоморы.
— Конечно, они дергались, чего бы им не дергаться? — Бранн бухтит как-то вовсе обыкновенно, как будто устал. — Отпускать собираешься?
— А вдруг они ещё дергаются? — не делай такие невинные глаза, мой Дей, сердить Бранна сверх меры опасно.
Вот! Я же говорил! Бранн сощуривается! Сейчас как запустит в тебя каким-нибудь страшным проклятьем, мой Дей! Просто убери руки!
Но вместо ответа Бранн только сильно дергает ушами, так, будто это не уши, а крылья, высвобождая их из твоей аккуратной хватки. Насмешливо улыбается! Неблагая ворона! И благой волк, да, мой Дей, теперь Бранн — окончательно странное создание.
За всеми этими выяснениями, однако, Ворона теряет боевой пыл, успокаивается до своего обычного состояния. Вздыхает задумчиво, осматривается, то ли запоминая обстановку, то ли примериваясь, что еще стоит захватить с собой.
Отходит к пергаментной кипе, пересматривает несколько верхних листочков, улыбается немного печально, думаю, твоя догадка, мой Дей, была верна — эксперименты тут идут от самых детских лет. Бранн сначала отодвигает от себя стопку, ровняя уголки листов привычным жестом, но потом аккуратно скручивает все листы в трубку и обвязывает веревочкой, забрасывает в котомку, оборачивается, натыкается взглядом на тот подозрительный рисунок. Удав Боаш раскручивается так, чтобы его голова снова оказалась за спиной Вороны, и активно нам подмигивает.
— Боаш, я все вижу, — ничего он не видит, мой волк, но очень хорошо чувствует, удав весь завернулся вокруг него, тут сложно не почувствовать. — И тут нет ничего интересного, я просто хочу подобрать поводья…
Бранн подходит к рисунку и замирает напротив, полотно размером практически в его рост и очень подробное, разглядеть можно каждую завитушку, каждый мигающий огонек. Чернильный силуэт цветка подмигивает золотым огоньком то там, то тут, Ворона гипнотизирует его взглядом, а потом снимает перчатку, вытягивает перед собой левую руку раскрытой ладонью вперед.
Ох, мой Дей, я не знаю, что делает сейчас Бранн, но все молнии на границе зрения приходят в движение, да, шум прибоя усиливается без всякого шепота, рисунок волнуется и… О, мой Дей! Отходит от полотна! Черные линии с золотым бегунком зависают в воздухе напротив нашего неблагого, переливаются разными оттенками темноты, будто колышущиеся на поверхности воды, а потом махом становятся меньше, словно сокращаясь вместе с ударами какого-то неспокойного колдовского сердца!
Удар! Рисунок размером меньше Бранна! Удар! Очертания сжимаются еще на пятую часть! Удар! Цветок уменьшается снова!
Еще три или четыре волнения-сокращения, и вот рисунок висит между огромной рамой и вытянутой рукой Бранна — цветок может уместиться на ладони нашего неблагого. Кажется, мой волк, он именно этого и добивался: картинка приближается, не переставая отсвечивать чернотой и золотом попеременно, а потом пристает к ладони Вороны, точно умещаясь на его левой руке.
Воздух и волны раскручивают собравшиеся складки, прибой отступает, молнии бьют реже и неохотнее. Бранн выдыхает. Думаю, нам тоже можно перевести дух, мой Дей. И он назвал это «подобрать поводья»? Это что же за поводья такие? Я полагаю, можно спросить его…
Стоит вам, правда, обернуться, как оказывается, что вы уже не одни, да, мой волк. На приличном расстоянии от порога, я бы сказал, на почтительном, сгрудились Оак, Ннарб и Шайя. Буук смотрит на вас с противоположной стены, в его взгляде полное довольство жизнью.
— Мы уже прослышали, третий принц Бранн, что вы теперь не только наш принц, но и благой волк, — пожилой ши с яркими, отчетливо красными глазами склоняется в поклоне, вся его фигура кого-то очень напоминает. — И мы пришли поздравить вас первыми, третий принц Бранн! А также — поблагодарить вашего благого друга! Мы волновались, куда вас может не вывести дорога из Парящей башни!
Ворона не слишком довольно дергает своим острым ушком, но улыбается приветливо, берет тебя за локоть, и мы покидаем комнату-мастерскую, чтобы, вероятно, сюда больше не возвращаться — тяжелые двери становятся на старое место с окончательным лязгом, еще можно заметить, как снова гаснут никому не нужные уже факелы.
Когда створки двери закрываются окончательно, смыкаясь обитыми железом боками, Бранн сощуривается, задерживая ладони на поверхности, и я чувствую, мой Дей, как восстанавливаются охранные заклинания, как возводится поверх дверей защита тоньше, но прочнее железа.
Наш Ворона, правда, не торопится оборачиваться к друзьям, ощутимо смущаясь, но собирается с духом — и его лицо становится таким же дружелюбным, как при первой встрече с этими неблагими.
Бранн оказывается прямо напротив пожилого ши, заговаривает, обводя всех взглядом:
— Спасибо, это было внезапно и для меня, однако, — делает задумчивую паузу, а Боаш распускает свои кольца и тут же сжимает опять, кажется, это объятия. Бранн гладит первый попавшийся под руку бок удава, — я тоже хочу поблагодарить своего благого друга.
Поворачивает голову к тебе, а вместе с Бранном это движение проделывают все его здешние друзья. И становится заметно то, что раньше не бросалось в глаза.
О, мой Дей!
Лица Бранна и пожилого ши совершенно одинаковые! Те же длинные губы, вытянутый вперед нос, высокий скошенный лоб, разрез глаз, словно самими старыми богами предназначенный для равнодушного взгляда! Но глаза старшего ярко-красные в той же степени, в какой глаза Бранна ярко-зеленые! Морщины на лице и борода с усами делают сходство не таким отчетливым, волосы пожилого ши не пегие, а седые, что смягчает все лицо, оно словно расплывается, поэтому захватить взглядом их похожие черты невероятно трудно.
— О, третий принц Бранн, вот теперь он заметил, — пожилой ши и не думает смущаться, улыбается широко, так широко, как никогда не улыбалась наша Ворона, демонстрируя ровный ряд антрацитово-черных зубов. — Думаю, стоит объяснить вашему благому другу, что я не ел вашу душу и не заключал сделок с Балором или вашими братьями, — вздыхает сочувственно, скашивая красные глаза на нашего неблагого, — кто знает, что было бы хуже.
Бранн приподнимает уголки длинных губ — оценил шутку! — но все-таки поторапливается объяснить, хотя ты, мой Дей, застыл очень качественно. А может быть, именно поэтому.
— Я не сказал сразу, потому что в это трудно поверить даже после знакомства с неблагим краем и видами нашей столицы, — Ворона склоняет голову к плечу, сосредоточившись на тебе и не обращая внимания, что все окружающие смотрят как раз на него. — Ннарб моё отражение.
— Отражение?..
О, мой Дей, я тоже в растерянности. Я никогда о таком не слышал.
— Ты хочешь сказать — родственник? Отражения живут в зеркале и ровно до тех пор, пока ты перед ним стоишь!
Осторожно, мой волк, это же неблагие, у них то же самое слово может нести совершенно другой смысл.