Наш неблагой выдыхает сквозь зубы, не торопясь заводить разговор, и тебе я бы тоже не советовал, мой Дей!
— Я смогу выполнить его просьбу! — оранжевые глаза разгораются, черная ладонь поднимается и закрывает половину симметричного лица. — Вам нечего мне противопоставить! — вторая ладонь глухо закрывает изысканно красивое лицо…
Феи в фонарях гаснут!
Совсем! Они гнутся и засыпают! А вместе с ними угасает их сияние — и твоему мечу, мой Дей, больше нечего отражать, звезды слишком бледны, а последние лучи заката отгорели несколько минут назад!..
Ворона беспокойно оглядывается, выворачивается из-под твоей руки, мой Дей, он опять что-то задумал! Подходит к стремительно сливающейся с темнотой фигуре, стягивает перчатку с левой руки и протягивает ладонью вперед — без страха устраивает на пальцах Отражения, закрывающих лоб! Темнота перестает подступать, как скоро феи просыпаются по одной — ладонь Бранна сияет очертанием цветка, только сегодня днем перенесенного туда с рисунка в библиотеке.
Золотой свет разгорается медленно — и так же медленно отступает мрак. Феи беспокойно приникают к фонарям изнутри, следят за нашим неблагим и застывшим Отражением. Чем ярче разгорается золотое сияние, тем сильнее съеживается само Отражение, растворяясь вместе с уходящим мраком. Из-за ладоней доносится приглушенный вскрик, но Бранн не отнимает руку, хотя дышит тяжело.
Отражение начинает кричать непрерывно, и на одной особенно жуткой ноте с серьезным усилием отнимает руки от лица, отталкивает ладонь Бранна, на лбу, выше оранжевых глаз, горит зеркальное отражение цветка!
— Не-ет! Это ты должен сдохнуть! Ты должен, наконец, сдохнуть!.. — шипит в лицо нашей Вороне, пытается подступиться и нависнуть, когда Бранн снова вытягивает руку с горящим оранжево-красным цветком.
На этот раз прикладывает, останавливая и обездвиживая, к правой стороне груди Отражения! Оно застывает, черты лица подрагивают от злобы, от невысказанной ненависти, непонятно откуда произошедшей. Мгновения тянутся как минуты, когда стоять неподвижно становится вовсе невыносимо, из черной спины напротив бранновой руки вылетает комок черноты! Видимо, сердце, но тело пока не меняет своих очертаний, и стоит Бранну убрать руку с облегченным вздохом, как черный кулак бьет его прямо в лоб!..
Ох, мой Дей! Как хорошо, что у тебя отменная реакция! Если бы ты не поймал его, наш неблагой раскроил бы себе затылок обломками поверженного Камня!
Побежденное отражение улыбается гадко и довольно напоследок. Исчезает, истончаясь и уносясь вверх темным язычком пламени. Оно возвращается в свой город, оставляя нас на улице, освещенной беспокойно парящими в фонарях феями.
— Бранн! Бранн! Да Бранн же!
Ох, не тряси его, мой Дей, неблагому и так прилично досталось. На лбу краснеет след от кулака, выбитый меч все ещё валяется далековато от хозяина, бока под лоскутной курткой, я уверен, тоже изрядно помяты. С ладони стекает кровь, словно ободрали свежеподжившую рану, и ободрали основательно! Главное — Ворона дышит, он скоро придет в себя, я знаю! Да, знаю, мой Дей, не волнуйся так!
— Бра-а-анн!
Феечки в фонарях тоже обеспокоены, они стучат в стекло крохотными ручками, куда-то указывают, но нам не до них.
Ну вот! Я же говорил! Зеленые глаза нашего неблагого, конечно, поначалу выглядят не слишком осмысленными, острое ушко дергается, улавливая стук из фонарей, Бранн резковато садится, можешь отпускать его, мой Дей, Ворона явно в порядке.
— Бранн! Ты как? — но лучше, конечно, уточнить, да, мой Дей, а то эти неблагие…
Что-то не так! Бранн оглядывается, словно не узнает это место, сверлит тебя взглядом, ушки опять подергиваются нервно и мелко, как днем.
— Как? — голос немного срывается. — Как я? Я?! — глаза Вороны округляются, воздуха ему немного не хватает, и вообще он производит впечатление паникующего, что Бранну в принципе не свойственно.
Ох, мой Дей, лучше не думай — не мог он потерять память от одного удара в лоб! Феи бьют кулачками по стеклянным фонарям, пищат отчаянно, но это так незначительно, что можно не обращать внимания.
— Ты! Ты! Ещё как ты! — не тряси его за плечи, мой волк, неблагой пытается отдышаться. Хотя я понимаю твое беспокойство. И разделяю. — Ты — Бранн, третий принц Неблагого двора! А с некоторых пор — королевский волк двора Благого!..
Бранн кладет свою руку поверх твоей, мой волк, кажется, просит подождать, перестать трясти его настолько яростно. Он улыбается и дышит спокойнее, глаза возвращаются к обычному размеру. Уши, правда, все равно подергиваются.
— Спасибо, Дей, мне было бы очень интересно послушать, какого ты обо мне мнения. Я переживал, особенно после сегодняшнего дня… — пока Ворона вздыхает, слышно раскатившееся по городу эхо какого-то удара. А вот феечки, наоборот, затихают, как мыши под метлой. Бранн заметно бледнеет, пот течет по его лбу. — И я помню, кто я таков, благодарю за заботу. Но меня беспокоит вопрос: как я, почти целый, — кряхтит, осторожно выпрямляясь, — третий принц Неблагого двора, почти целый королевский волк двора Благого, — мне кажется, или Бранн смеется? — и полный, образцовый остолоп, допустил, что мы с тобой находимся на улице после заката?..
Удар-удар-удар-удар! И еще два! Всего семь! Небеса опасно чернеют.
— Ты помнишь, Дей, что говорил про опасность на входе в Золотой город?
Бранн медленно встает, пошатываясь. Феи в фонарях приседают в испуге, закрывая лица руками, их крылышки дрожат быстро-быстро.
Ворона отряхивается, идет за мечом, поднимает и вкладывает в ножны.
— Так вот, это все не касается Золотого города днем. Но очень даже касается Золотого города ночью.
Вдали, там, где жмется к земле дворец и парит башня королей, в небо взмывает силуэт Семиглавого змея.
Глава 19. Змей семиглавый
Над ночным городом разносится переливчатый рев.
Голос зверя нарастает в громкости и становится напевным, так, говорят, поют самые большие морские гады, именуемые китами. Только это не кит, а неблагой змей, кружащий пока над центральной частью. Небо темнеет, а потом вспыхивают шары из искр, только слишком далеко, невозможно поручиться.
Бранн возле тебя, мой волк, смахивает пот. Задев ободранной рукой рукоять кинжала, морщится, но никуда не торопится. Как будто сзади к вам не приближается вытащенное Счастливчиком чудовище.
— У меня для тебя, Дей, две новости. И обе хорошие, — интересное начало, что тут скажешь. — Выбора бежать у нас сейчас вовсе нет, есть выбор сражаться или сжираться.
— А вторая новость?
Мой Дей, я не понимаю, почему ты согласен, что эта новость была хорошей.
— А вторая новость: у нас действительно есть шансы победить, — но Бранн все равно какой-то не слишком радостный, мой волк. — Если разбудить Цветок по-хорошему и найти описанное в древних манускриптах слабое место змея.
Семиглавый меняет тон своей трубной переливчатой песни. Теперь в ней слышна ярость.
— Ну вот, он меня почуял, — Ворона тяжко вздыхает. — Всегда любил полакомиться магами! Стой, пожалуйста, ровно, Дей. Нам надо вернуть силы.
…и без предупреждения выставляет вперед раскрытые ладони. Окровавленная и просто оцарапанная руки успевают вызвать вопрос, когда с них срываются упругие воздушные волны, все набирающие силу, становясь похожими на ураганный ветер.
Мой Дей, я не понимаю, как тебе удается держаться на ногах!
Даже голос Семиглавого отодвигается… Зато вместе с бьющими в грудь волнами к тебе возвращается бодрость, мой волк! Магическая часть отлетает, удесятеренная, к Вороне. Наш неблагой сразу выглядит лучше, бледность кожи пропадает, а в изумрудных глазах снова появляется озорной блеск. Пострадавшая сильнее ладонь с цветком мгновенно схватывается корочкой.
Семиглавый завывает злее, гораздо злее! Мне чудится, мой волк, эта злоба направлена персонально на Бранна. Или кого-то из его дальних родственников. Или не очень дальних. Например, деда, да, мой волк, того самого ши, который укротил и использовал змея. Да ещё и усадил на свой дворец! Украшением! Закрывать дыры!
Бранн тоже разбирает новые ноты, мрачнеет:
— Прекрасно. Сегодняшний день стоит превратить в легенду, ибо эта опасная тварь не желает забывать о прошлом, — оборачивается к тебе. — Как думаешь, Дей?
— Думаю, нам точно не стоит умирать сегодня, — мой волк! Какой азарт! — Завтра важная встреча!
Ворона тоже приободряется, но время разговоров прошло — над вами пролетает со свистом, рассекая воздух кожистыми крыльями и высекая искры шипастым хвостом из мостовой, сам Семиглавый. Стоит вам броситься в стороны, змей заворачивается спиралью на месте, что возможно благодаря семи подвижным головам, и выдыхает из ближайшей что-то неразборчиво-темное.
Бранн заталкивает тебя за ближайший угол, спешно подбираясь и сам. Что бы это ни было на вид, по ощущениям — самое настоящее пламя, мой волк!
Обжигающий жар проходит волной над вами, темная кромка огня исчезает, но волосы на затылке Вороны слегка загибаются от жара. А после пламени праздничным салютом приходят искры.
С противоположной стороны дома спешат опуститься две других головы, раскрывая пасти. Семиглавый тяжко плюхается на мостовую, чем пользуется Ворона, снова с усилием дергает тебя за руку дальше, дальше! В проход между домами, куда можно свернуть и опять разминуться с обжигающим пламенем. Кокетливые искорки позади отсвечивают радостно, появляется ощущение нереальности, сновидения…
Бранн трясет тебя за плечо, мой волк, не просто так:
— Надо выиграть время и пространство! Я обернусь, хватайся быстро!
Над вами нависает очередная голова змея, на сей раз с усами. Бранн сердито щурится, тащит тебя проулками дальше, но некуда повернуть, огонь уже отовсюду! Семиглавый пытается попасть струями пламени, выдыхая их, видимо, в разных направлениях вам вслед.