— Господин волшебный ши! Отпустите! Я не буду! Я больше не буду! — его аура, впрочем, говорит об обратном. Болотная зелень тянется к Бранну не столь очевидно, но настойчиво нащупывая слабое место: похоже, молодой друид понял, что этого ши голыми руками взять невозможно. — Отпустите! Простите! Этого не повторится!
Бранн! Он заговаривает тебе зубы!
— Отпустить? — Ворона словно не замечает приподнимающегося, стелющегося, как змея, по камням щупальца. — Я люблю прощать и отпускать. Как и провожать. Отпускаю.
И стряхивает друида со своего рукава.
Ещё один короткий крик быстро обрывается чуть ниже.
Бранн присаживается на край обрыва, вздыхает, любуясь видом, невозмутимо поправляет рукава. Теперь мне страшно думать, откуда у него такая привычка.
— Я работал лекарем, Луг, мне приходилось часто поправлять рукава. Не в этом смысле, — его взгляд обращается к двум изломанным телам внизу. Договаривает задумчиво. — Хотя и в этом тоже.
Бранн вздыхает снова, его очень радует высокогорный воздух. Я чувствую, Ворона наслаждается своей стихией: задирает лицо к небу, жмурится, подставляет перья порывам холодного, еще совсем зимнего ветра. Солнца не видать, снеговые тучи закрывают горизонт, но мягко светящийся шар дневного светила просвечивает сквозь них, отгоняя воспоминание о волшебной бесконечной ночи.
Впрочем, волшебный или не волшебный, а Бранн настоящий живой ши — его желудок ворчит, требуя еды. Наш неблагой с неохотой поднимается, отряхивается, отдельно и тщательно отряхивает рукава, словно избавляясь от касаний друидов, оставляя их здесь целиком, от и до. Оглядывается, запоминая место, а потом снова разрывает пространство, шагая в любую, кажется, открытую дверь Черного замка.
Вокруг трещит и воет, а потом Бранн вписывается лбом прямо в Советника Дома Волка.
Ой-ой! Ши сталкиваются, одинаково шипят от боли, разлетаются, усаживаясь в пыль друг напротив друга. Бранн потирает высокий лоб, Советник шипит и поправляет воротник. Озирается, проверяя, видел ли кто столкновение двух волков.
На его огромное счастье, свидетелей этому недоразумению нет.
— Стоило ли сомневаться, — Джаред ворчит: наш белый волк устал, он морщится отчетливее и рассуждает громче обычного, — стоило ли сомневаться, что меня просто преследует удача!
Советник поднимается, его черно-серебряные одежды в пыли, серебряная подвеска, которую он носит на груди и не снимает, по слухам, даже ночью, сбилась на спину, волосы пришли в полный беспорядок.
Напротив поднимается Бранн, для которого подобный вид считается скорее обычным и весьма аккуратным в придачу.
Джаред оскаливается, видимо, пытаясь улыбнуться, но он слишком устал, а наш неблагой слишком неблагой, чтобы попытка увенчалась успехом.
— Я искал вас, королевский волк Бранн. Вы пропустили утреннюю трапезу, не явились на обеденную, а офицер Мэй уже с ног сбился.
— Я тоже искал, — Бранн, разумеется, не собирается перечислять все и всяческие отвлекающие обстоятельства, которые чуть не превратились в обстоятельства убийственные. — Но я искал кухню, не думая, что кто-то может искать меня.
Да, наш неблагой неподдельно озадачен, и я не понимаю, почему — приказ присматривать за ним мой Дей отдавал ещё при первой встрече с Мэем, тогда Бранн был в сознании. Его сознание, конечно, весьма запутанная и ясная штука одновременно, но не настолько уж Ворона — ворона! Должен был приметить! Запомнить! Соотнести!
— Теперь вы знаете, — Джаред безукоризненно вежлив, хотя судя по взгляду, он жаждет вытрясти из Бранна всю душу. — В свою очередь мне тоже хотелось бы знать, откуда вы явились с таким шиком и прямо посреди прохода.
Бранн оглядывается, но здесь нет ничего похожего на виденное ранее, а так как попал он сюда волшебным способом, то и обратной дороги не найдет. Разве что до вершины горы.
Советник раздражается отчетливее: мало того, что Бранн сам по себе нетороплив, так и строит из себя остолопа большего, чем есть на самом деле.
Он озирается снова, кажется, прикидывая, можно ли потрясти Ворону.
— Я не знаю, где я. А явился оттуда, — и машет рукой за спину.
Убийственно исчерпывающий ответ. Однако Бранн успевает договорить то, что останавливает Советника на полпути к вытряхиванию одной неблагой души из тела.
— Если бы я знал, где библиотека или покои короля Дея, я бы нашелся! Я уже очень хочу найтись!
И шевелит ушками радостно. Джаред с трудом отрывает глаза от острых кончиков, переводит взгляд на лицо Бранна, опять на ушки, критически оглядывает свободно лежащие и ничего не прикрывающие перья. Приподнимает брови. Советник не понимает: Бранн гордится своей вроде бы не чистой кровью или пытается что-то доказать миру?
Если бы Советник спросил меня, я бы ему сказал, что даже сам Бранн попросту не может справиться со своими ну совершенно, абсолютно неблагими перьями.
Говорит Джаред о другом:
— К слову о библиотеке, Бранн. Я напоминаю вам, что вы королевский волк, пусть неблагой, — взгляд самую капельку задерживается на куртке, — но королевский. Поэтому стоять за честь короля и Дома — ваше неоспоримое право, ваша неотъемлемая обязанность! Вам стоит помнить об этом впредь. Хотя первый опыт, как я слышал, был довольно удачным.
Пусть это не сильно радует Джареда, но перья на голове неблагого приподнимаются, в глазах появляется пара радостных фей, а губы сами собой изгибаются в легкой улыбке. И от этого весь Бранн смотрится очень счастливым. И красивым, да.
— Правда? — кажется, для него это своего рода открытие, что за стычку по делу его не будут оставлять виноватым.
Джаред вглядывается в неблагого с подозрением, но отвечает гораздо-гораздо спокойнее, желание вытрясти душу из неблагого незаметно растворяется.
— Конечно, правда. Советник Дома Волка не лжет, — и тоже без манерности, подразумевающей ответ на оскорбление, которым вполне мог прозвучать вопрос Вороны. — И точно правда, что вам надо поесть, королевский волк Бранн. Я направлю к вам офицера Мэя, он вас проводит, а пока посидите тут! — указующий перст упирается в ближайшую нишу с лавкой. — Пожалуйста, никуда не уходите.
Добавляет, зная цену словам и умея играть ими не хуже неблагого мага, а так же вспомнив, какой Дом представляет Бранн кроме родного Дома Джареда:
— И не улетайте.
Вдоль стен стоят небольшие столики с цветами, но больше рассматривать в коридоре нечего, поэтому Бранн кивает без особой радости: ждать Мэя, сидеть тут, скучать, служить маяком для благих… И все равно соглашается.
Я бы сказал, что наш неблагой идет на уступки Благому Двору.
Бранн присаживается на скамейку так, как садятся дети в предчувствии того, что им придется долго ждать: придвигаясь в самую глубину сиденья, отчего ноги слегка поднимаются над полом. Наша Ворона, конечно, не ребенок, но скамейка высока — и неблагой касается пола поочередно носками то одной ноги, то другой. Советник смиренно вздыхает, очевидно, подавляя в себе порыв усадить неблагого нормально: не так близко к спинке, в обычную позу, заставить его вести себя примерно… И именно на этом Советник, видимо, запинается: смотрит на опущенную пегую голову и вспоминает почему-то детскую фигуру Дея, тот в ожидании наказаний нахохливался точно так же.
— Офицер Мэй подойдет скоро, королевский волк Бранн, — Джаред отряхивается окончательно, поправляет подвеску, пробегается по застегнутым крючкам и почти совсем не сердится. — Подождите его тут, я вас очень прошу — дождитесь!
Советник все же слишком устал, даже сердиться сил у него нет.
Бранн отвлекается от увлекательного занятия — наблюдения за носками сапог — и кивает. Потом спохватывается и садится так, как хотел его пересадить Джаред: по-взрослому, поближе к подлокотнику, на который можно задумчиво опереться, спустив ноги на пол.
Если бы Джаред попытался добиться этого другим способом, я почти уверен, Бранн бы воспротивился нарушению своей свободы. Сейчас в душе нашего неблагого я могу различить за всеми разнонаправленными порывами отчетливое чувство восхищения Советником. Как ни странно, Джаред нравится нашей Вороне!
Не подозревающий о действенности своего аккуратного примера, Джаред приглаживает волосы, бросает на неблагого подозрительный взгляд — и уходит дальше, не сомневаюсь, что по делам. Дни у Советника всегда весьма долгие.
Бранн остается в одиночестве, и минуты в ожидании Мэя тянутся и тянутся: рассмотрены все столики вдоль стен, изучена вся скамейка, на которой оказалось нацарапано довольно много разнокалиберных сердечек, рукава поправлены не по разу. И я не понимаю, что мешает Вороне застыть в своей любимой манере, не замечая вокруг никого и ничего, пропуская мимо острых ушей все вплоть до закатов и восходов…
Его живот ворчит, напоминая о себе, Бранн страдальчески морщится, а мне теперь понятно, до чего же он на самом деле хочет есть. Ворона уже давно не наедалась досыта, а дни проще не становятся.
Неудивительно, что Бранн не может сосредоточиться на другом. Наш неблагой привык заботиться о себе сам — и уже давно нашел бы ближайшее открывающееся окно, выпорхнул птицей и отыскал кухню снаружи. Не имея дел ни с какими запутанными переходами! Но Джаред просил дождаться Гволкхмэя вот прямо здесь. И Бранн ждет.
Время проходит: то ли Советник долго ищет Мэя, то ли Мэй Ворону, но пока Бранна никто не нашел… Ой, вру — небольшая группа девушек следует за изящного вида ши, но стоит им приметить нашего необычного неблагого, меняют траекторию движения. Ши, за которым эта стайка, собственно, двигалась, недовольно оборачивается: он явно был только за преследование себя красавицами.
Находящийся от этих категорий в данный момент неизмеримо далеко, Бранн все равно вежливо поднимается в присутствии дам. Он смог отгородиться от сосредоточения на голоде, прикидывая про себя какие-то вычурные схемы и проигрывая их разрушение в рамках реального боя. Схемы, разумеется, заклинаний. Никогда бы не подумал, но Бранн, судя по дважды разрушенной и восстановленной форме каскадов, в этом хорош. Наверное, его подтолкнуло освежить навыки столкновение с друидами.