Больше всего она боялась, что сдастся.
Она снова заснула, и голос вернулся. Ее стены поднялись сами, разбудив ее. Как только она задремала, голос вернулся. Он продвигался вперед, все дальше и дальше, пока что-то внутри нее не взорвалось и не выпрыгнуло наружу – бич, клинок, – и она ощутила удовлетворение, услышав вопль боли.
И ненадолго ее оставили в покое.
А потом – настолько слабо, что она поначалу подумала, то сама создала его, – она услышала другой голос. Осознав, что он реален, она решила было, что это обман. Но он был слишком слабым, ощупывал все вокруг и казался таким же напуганным, как и она сама. И он не смог бы добраться до нее без ее помощи.
Все еще переполненная подозрениями, она игнорировала его так долго, как могла, но затем снова высунулась наружу.
"Ты кто?" спросила она.
"Кто? Кто?"
"Так ты попугай?"
(что-то, похожее на смех) "Нет. Я пленник вроде тебя. В крошечном ящике. Я был здесь…"
Голос ослаб, угасая в ее разуме, как свеча на сквозняке. Она укрыла его.
"Меня зовут Фиона".
"Я – Мэтт. Мэттью. (пауза) Кажется, я теряю рассудок. Наверное, я тебя придумал".
"Может, это я придумала тебя".
(пауза) "Мы должны разрешить эту проблему, верно?" сказал Мэттью. "Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю".
"Это ничего не докажет. Декарт сказал…"
"Пожалуйста, без философии. Какой-то мертвый француз, пытающийся доказать, что мы нереальны, – это последнее, что нам нужно".
"Может, ты еще один из этих бандитов из Пси-Корпуса. Что ты об этом думаешь?"
"Мог быть. Или я – это ты, а ты – это я. Может. Мы оба безумны. Но я знаю только, что теперь мне лучше".
"Мне тоже. Я… Мэттью? Мэттью?"
Но он исчез.
"Фиона?"
"Где ты был?" – гневно спросила она.
"Меня пытались просканировать. Кажется, я потерял сознание".
"Ты даже слабее, чем раньше".
"Я в порядке. Я просто беспокоился, что они… что они узнают о нас".
"Ты имеешь в виду ту дикую ночь, что мы провели на пляже в Санта Круз?"
(смех) "Черт, я хочу узнать об этом поподробнее".
"Ты встретил меня на вечеринке", начала она. "Она была скучной. У хозяина была мерзкая маленькая собачонка, и он пытался заставить нас смотреть на фокусы…"
"… и мы пошли на карнавал, отрывались по полной, пока не заметили гнома и великана, следовавших за нами…"
"…но мы оторвались от них, и когда погоня прекратилась, мы оказались на пляже, я так замерзла, что ты отдал мне пиджак…"
"На самом деле это был свитер. Тогда ты сказала мне, какой я большой и сильный, и спросила, купался ли я когда-нибудь в Тихом…"
"Эй, притормози, дружище", сказала Фиона. "Я не собираюсь заходить так далеко в первой фантазии. Соберись".
"Прости. Что если мы просто гуляли, держась за руки, и любовались морскими звездами?"
"Лучше. Значительно лучше".
"Потом мы могли вернуться ко мне…"
"И съесть пиццу. Боже, я бы съела пиццу. И выпила бы пива".
На следующий день другой голос вернулся, но она заткнула его. Он не был ей нужен, как раньше. И что более важно, она не хотела открыть им даже щелочку, чтобы они проведали о Мэттью. Было ясно, что ее тюремщики совершили серьезную ошибку: они приложили много усилий для ее изоляции, чтобы она могла контактировать лишь с ними. Они недооценили ее или Мэттью, или обоих.
– Давай, – сказал Мэттью. – Я хочу тебе кое-что показать.
Они стояли во мраке, слабый ледяной ветерок обвевал их.
– Где мы?
– Просто жди.
Их иллюзия обретала четкость и ясность по мере того, как они подчинялись друг другу. Происходящее не было похоже на реальную жизнь или на сон – скорее, на самое живое воспоминание.
Они сидели на уступе, небо понемногу серело. Далеко-далеко появилась черта, мрак отделился от света, и затем, с ошеломляющей внезапностью, возникло уменьшенное изображение ослепительного оранжево-медного сгустка. У нее перехватило дыхание от яркости и насыщенности.
– Это море Сулу, – сказал он тихо. – Видишь эти темные пятна? Это Филиппины.
– Как красиво.
– Один из моих любимейших моментов. Я забрался сюда в темноте. Мне уже стало плохо от высоты, и я сел здесь, думая, стоят ли мои мучения того, что увижу. Когда было темно, я чуть не повернул назад. А потом – вот это…
Он умолк, когда жидкое солнце отделилось от вод, и весь мир вынырнул из мрака и окрасился в оттенки золотого.
– Где мы?
– Гора Кинабалу, на Борнео. note 35 Как бы мне хотелось увидеть твое лицо, – пробормотал он.
– Может, если бы ты увидел, то больше не захотел бы, – сказала она. – Забавно, не правда ли? Мы носим в себе такие ясные образы всего – кроме самих себя.
Но его лицо – нечеткий овал – казалось печальным.
– Подожди минутку, – сказала она и сконцентрировалась. Она создала образ модели, которую видела в журналах и на экране.
– О! – воскликнул он. – Нет. Это не ты. Убери ее. Я могу подождать.
– Подождать? Чего? – горько спросила она.
– Мы встретимся, – сказал он. – Мы встретимся, и я узнаю тебя.
– Конечно, – пробормотала она. – Уверена, что так. – Она взглянула на объятые пламенем воды. – Спасибо. Спасибо, что показал мне это.
Он кивнул.
– Всегда готов, Фиона.
Она почувствовала, словно вокруг нее обвивается рука, ощутила поток тепла, нежность…
И затем резкий свет, настолько яркий, что причинял боль. Она закричала, а Мэттью и море Сулу исчезли, их сменили неожиданно яркое сияние и лязг металла. Она закрыла глаза, сжав веки.
– Достаньте ее, – сказал голос – живой голос, создаваемый колебаниями воздуха. – В барак номер 5.
Она оказалась снаружи. Снаружи ящика. Ее поставили вертикально, но ноги ее не держали. Двое мужчин тащили ее, а она по-прежнему не открывала глаз.
"Мэттью?" Но он исчез, от него не осталось даже шепота.
Глава 4
Увидев ярость на лице секретарши, Стивен Уолтерс усмехнулся, продемонстрировал свои зубы.
– Мистер Уолтерс, – сказала она, – я буду благодарна, если вы не станете этого делать.
– Просто мысль, дорогая, – ответил он.
– Да. Ваша мысль, и ей самое место в вашей мерзкой головке. Прошу держать свои мысли при себе.
– Эй. Ты проиграла. Он готов меня видеть?
– Через секунду.
Он сложил руки за спиной и сжал их, бесцельно разглядывая кабинет. Несмотря на свою браваду, он был весьма заинтригован. Что нужно директору от него?
Дверь распахнулась, и Уолтерс нацепил на лицо дерзкую улыбку, когда увидел, кто выходит.
– О, не ты ли это, старина Федор?
Ответная улыбка Федора была похожа на улыбку лягушки, насколько широким был его рот, а глаза искрились добрым смехом.
– Привет, дружище. Что такого натворил, что вызвали к самому директору? Это не девочка-турчанка? Я предупреждал, что здесь странно смотрят на подобные игры.
– Не представляю, о чем ты, Федор. И ты сам знаешь, что могу спросить тебя о том же.
Секретарша кашлянула, чтобы привлечь внимание.
– Мистер Уолтерс. Директор готов увидеть вас.
– Что ж, было приятно повидать тебя, Стивен, – сказал русский. – Если у тебя найдется минутка перед тем, как тебя посадят в камеру и выбросят ключи, приходи ко мне. И принеси бутылку самогона, которую ты задолжал. Из картошки, а не пшеничного, ради бога.
– Сделаю, дружище, – ответил Стивен. Он крепко сжал руку Федора и проводил его взглядом. Затем он одернул форму, выпрямился, провел рукой по светлым волосам, бросил последний плотоядный взгляд на секретаршу и вошел в кабинет директора.
– Добрый день, господин директор.
– Что у нас сегодня?
Кевин Вацит взглянул на него. Уолтерс пытался не показывать своих чувств, но от взгляда Вацита у него всегда появлялись мурашки. Директор обладал разумом, работающим словно на тахионах, всегда был в курсе всех дел – но за привычной улыбкой и доброжелательным выражением лица таилось нечто более чуждое, чем даже в тех нескольких центаврианах, которых видел Уолтерс. Избыток чего-то – и одновременно нехватка. Хорошо, что Вацит не тэп, подумал Стивен, – и тут же "ментально покраснел", осознав, что директор мог разместить рядом много телепатов, чтобы наблюдать за этой встречей.
– Стивен Уолтерс, – сказал Вацит, пробегая глазами по содержимому папки с бумагами. – Родился 15 июня 2155 года, в Каспере, штат Вайоминг, США. В 2172 вступил в Космофлот – служил в 335-ом Северо-американском. За отвагу, проявленную в Битве при Дуале, note 36 удостоен Серебряной Звезды ЗС. Благодаря этому вы не были преданы военному суду за нападение на старшего офицера уже на следующий год – в 2173. Служили по контракту в ЦАБе note 37 до 2175, пока не объявили о наличии у вас скрытых телепатических способностей. В итоге вы протестировались на П8 – просто удивительно для совершеннолетнего. В том же году добровольно присоединились к Корпусу. С тех пор служите в специальном оперативном подразделении.
– Все верно, сэр.
– В основном вы работаете в качестве тайного агента, верно?
– Да, сэр. Я недостаточно силен, чтобы стать Пси-копом, поэтому я делаю то, что умею лучше всего.
– И я слышал, что вы весьма успешны – за исключением того, что вы, возможно, проявляете излишний энтузиазм. – Вацит перевернул страницу. – Другие не хотят работать с вами. Они говорят, что вы отбираете у них все шансы отличиться.
– Я предпочитаю работать один, без сети, сэр. Не получится выиграть заезд, если не скачешь на самой быстрой лошади.
Вацит сцепил руки и положил их на стол перед собой.
– Хорошо, мистер Уолтерс. Я собираюсь дать вам возможность продемонстрировать свои лучшие качества и гарантирую, что на этот раз вы будете совсем один.