печатках мы видим характерные следы сколов – таких же, как на зубе-кулоне. А главное, мы видим пустой промежуток вот здесь, на месте правого переднего зуба, и этот промежуток совпадает по размеру с зубом-кулоном. Таким образом, мы можем не сомневаться, что клешня укушена самкой суриката без правого переднего зуба и что эта самка – Сура, растерзанная львами два года тому назад.
Зомби Дальнего Редколесья
– Такая страшная смерть! – Лама заломила копыта. – Конечно, растерзанная Сура не упокоилась! Она хотела отмщения!
– Она восстала из дохлых! – пискнула Сурикатька, закатила глаза и провалилась в дырочку в песке.
– Можно и так сказать, – мурлыкнула я. – И вот тут мы снова должны вернуться к тёмному прошлому так называемой второй жены суриката Рики. Безвольная Лапка на самом деле никакая не Лапка и никакой не суслик. Мне это стало понятно после первого же допроса Рики, который охотно признал, что его жена – суслик, но я поняла по своим вставшим дыбом кистям, что это враньё. Зачем же Рики соврал про собственную жену что-то настолько компрометирующее?
– На самом деле он её не любил? – предположила Лама со светлой мордой. – Как это по́шло и низко – инстинкт размножения без любви!
– Нет, Рики её любил. Он соврал, что она суслик из Дикой Лесостепи, потому что на самом деле скрывал про неё кое-что значительно более, с его точки зрения, жуткое. Дело в том, что его вторая жена – никакая не вторая, а первая. И зовут её на самом деле не Безвольная Лапка, а Сура.
– Божечки мангочки! – Сурикатька опасливо высунулась из дырки, трижды щёлкнув зубами. – Значит, Сурочка вернулась к нам с того света. Да, теперь я понимаю, что она была такой странной соседкой, потому что она была дохлой соседкой! Зомби! И поэтому она никогда не смеялась, не улыбалась! Мёртвые не смеются! – Она снова закатила глаза и рухнула в дырку.
Послышалось ритмичное звяканье – это запелёнутому шаману Медоеду, который тоже планировал отправиться на охоту в Дикую Лесостепь, удалось высвободить из пелёнки липкую лапу с бубном:
Жители саванны, слушайте шамана!
Опасайтесь дохлых, вымерших зомбéй!
Зомби вылезают из жерла́ вулкана,
Чтобы утащить нас под землю́ к себе!
– Бе-е-е! – панически подхватило стадо.
Дохлые воскресли, дохлые опасны,
Их беззубых ро́тов магия сильна!
Не ходите где-то рядом с ихней пастью:
Зомби покусают даже хоть слона-а-а!
– Всё ясно, теперь я готов признать, что немного ошибся в своём расследовании, – побледнев щёчками, заявил попугай. – Безвольная Лапка, оказывается, не суслик, а зомби. Я чувствовал, что с ней что-то сильно не так. Но я промахнулся. И вот теперь благодаря блистательному таланту каракала полиции мы узнали, как всё было на самом деле. Восставшая из дохлых сурикатиха-зомби, выдававшая себя за живую, подобрала и искусала клешню, потому что кусала всё на своём пути. И ещё она сделала с её помощью фалькокоши! И всех обманула! А теперь мне пора. У меня дела, – попугай суетливо засеменил туда-сюда по взлётной поляне. – Нужно срочно распространить эти горячие новости. Это долг журналиста!..
Показания ключевого свидетеля
…Попугай решительно вспорхнул – но отлететь ему удалось только на расстояние, равное длине туго натянутой лианы, соединявшей его лапу с ошейником Гиги. Попка завис в воздухе, усердно молотя крыльями, как колибри:
– Отцепите от меня этих дурацких телохранителей! Раз суслики не планируют нападать, опасность, получается, миновала! Мне не нужна охрана!
– А суслики ни при чём, – промурлыкала я. – Ты сам представляешь опасность, поэтому я и приставила к тебе круглосуточную охрану.
– Но… это же потому, что Попочке угрожали! Ты же сама сказала, что ситуация крайне серьёзная! – он закружил над нашими головами, как воздушный квакшарик на верёвочке, подхваченный смерчем.
Лев Лёвыч, наблюдавший за попугаем, принялся раздражённо вычерчивать круги хвостом на песке.
– Конечно, ситуация была и остаётся серьёзная, – произнесла я. – Ведь ты – преступная птица, и…
– Попочка хорошая птичка!!
– …и мне нужно было, чтобы ты не сбежал, пока я не соберу и не предъявлю доказательства преступления.
– Но ведь Попочка сам принёс лиану и попросил его привязать… – он наконец приземлился. – Попочка что, дурак? – его хохолок поник.
– Дурак, но довольно хитрый, – сказала я.
– Какое безобразие! – возмутилась Лама. – Удерживать насильно такую безупречно честную птицу! Огульно обвинять такого жёлтого журналиста! Без единого доказательства!
– А я вам приведу доказательства, – я даже заурчала на третьей громкости блаженства. – Начнём со свидетеля. Прошу вас, жираф Рыжераф, выйдите в центр поляны. Нет смысла вжиматься в пространство между пальмой и валуном, вы слишком большой и только ещё сильней повредите шею, она у вас и так набекрень после ваших ночёвок в скальной пещере.
Жираф Рыжераф, про которого все уже успели забыть, пока он тихо сидел в сторонке за валуном и протоколировал допрос Вора, затравленно огляделся, отложил перо и, сутулясь, вышел в центр взлётной поляны. Его худая шея, заметно искривлённая и согнутая, напоминала большой перевёрнутый знак вопроса с двумя точками-рожками наверху.
Львы зарычали.
– Зачем нам тут на поляне это безобразное аморальное животное?! – завопил Попка. – Саванна против жирафов!
– Жираф тут потому, что он важный свидетель, – сказала я. – Я искала его несколько дней, но только сегодня ночью мне посчастливилось обнаружить его в пещере в скале неподалёку от полицейского участка. Пещера для жирафа была тесна, его шея плохо там помещалась, он задевал головой каменный свод, и от этого камни периодически трещали и падали, а я ошибочно полагала, что это природное явление из-за жары.
– Простите, я не хотел никого беспокоить, – сказал жираф. – Раньше я скрывался в жерле вулкана Суронго, там было достаточно места для шеи, но теперь… Я просто не знал, куда ещё мне пойти!
– Об этом мы скоро поговорим. Но начать я хочу с другого. Жираф Рыжераф, в двадцать восьмой день месяца ярбяон, когда «Аистиный клин» улетал в Дальний Лес с Безвольной Лапкой и Дрожащим Хвостом на борту, вы тоже были здесь, на этой взлётной поляне, не так ли?
Жираф утвердительно кивнул вопросительно изогнутой шеей.
– Вы пытались улететь, но не смогли оплатить билет и бегали по поляне с воплями «Меня обманули!»?
– Но меня действительно обманули! – прогундосил жираф. – Я потерял всё! Своё убежище, свои фрукты, свои кокоши, свою надежду на переезд в Дальний Лес!
– И кто же вас обманул? Кто лишил вас всего?
– Вот этот! – Рыжераф указал копытом на Попку. – Он заказал мне крупную партию фруктов. Я собирал их с высоких ветвей по ночам, я почти не спал, я очень старался. Я складывал фрукты в мою пещеру в вулкане Суронго. Этот попугай обещал мне миллион кокош за пещеру, набитую фруктами. И я ему поверил! Я взял у него миллион кокош, покинул пещеру, а потом обнаружил, что кокоши фальшивые, недоделанные!
– Враньё! – заверещал попугай.
Я проигнорировала его вопли.
– В отличие от жены Рики, вы, Рыжераф, не попытались подсунуть эти кокоши «Аистиному клину» и купить билет?
– Нет, я испугался. Я сразу от них избавился, чтобы меня самого не обвинили в фальшивококошничестве. Ведь я же жираф, а жирафов в саванне теперь не любят и обвиняют во всех грехах.
– Что вы сделали с фалькокошами?
– Я растоптал их копытами, превратил их в кокосовую стружку, в труху. И сделал себе из этой стружки подстилку. И спал на ней, потому что на камнях было слишком жёстко для моей шеи, она затекала.
– Почему вы не пожаловались на попугая в полицию?
– Он сказал, если я расскажу правду про нашу с ним сделку, он обвинит меня в воровстве. А ведь я и впрямь нелегально срывал фрукты с высоких ветвей… Он сказал, мне никто не поверит, что я воровал эти фрукты ему. Ведь он знаменитый честный журналист Попка, у него даже есть свой собственный поп-канал, а я просто жираф, причём не Изысканный, мне никто не поверит…
– Но теперь вы всё-таки отважились рассказать нам всем правду.
– Потому что вы мне поверили, полиции каракал!
– Безобразие! Выдумки! Небылицы! Ты всё врёшь, пятнистое кривое животное! Звери добрые! Слово честного журналиста против слова какого-то неизысканного жирафа! Ну? Кому вы поверите?
– Конечно, честному журналисту! – заверила попугая Лама со светлой мордой. – Все эти обвинения дики и голословны! Наверняка жираф сговорился с этой дохлой Безвольной Лапкой!
– Вот именно! – ухватился за удобную версию попугай. – Тем более, я слышал, что тоннель в пещеру вулкана Суронго ведёт прямиком из норы сурикатов! Конечно же, они были в сговоре! А теперь это наглое непропорциональное животное обвиняет меня, ни в чём не повинного жёлтого журналиста! Я не имею к фруктам в вулкане ни малейшего отношения!
– Как вы объясните лаз, прорытый из норы сурикатов в ваше бывшее убежище в жерле вулкана Суронго, жираф Рыжераф?
– Этот лаз был уже какое-то время. Дело в том, что я подторговывал сочными фруктами, сорванными ночью с высоких ветвей, свисавших над стенами Изысканной Резиденции…
– Незаконно!.. Мерзко!.. Преступно!.. Продажа краденого!.. – послышалось из толпы. – Деревья в Изысканной Резиденции принадлежат уважаемым львам!
– Но ведь вы сами покупали у меня эти краденые фрукты, – пробормотал жираф. – Ведь как-то же надо было вам выживать без воды, хотя бы за счёт фруктового сока… А мне как-то же надо было зарабатывать: после свержения жирафов мне никто не давал работу… Так вот, я продавал эти фрукты, но у некоторых зверей – например, у Безвольной Лапки – вовсе не было денег. Поэтому я отдавал ей бесплатно залежавшиеся фрукты, гнильё…
– Так вот, значит, чем она меня угощала, чтобы я молчала про тайный лаз! – воскликнула Сурикатька.
– Ну, чем она кого угощала, этого я не знаю, но лично я давал ей подгнившие фрукты для её голодных детёнышей.